Если бы Сэм Йетс не был так огорчен недавним телефонным разговором с женой, звонившей с Земли, он повнимательней пригляделся бы к официанту, пока тот был жив.

«Ты получишь извещение от моего адвоката», — написала ему Сесиль после того, как он позвонил ей месяц назад и сообщил, что будет работать в Службе Безопасности ООН, штаб-квартира которой расположена на Луне.

Сесиль сказала тогда, что хочет поговорить о своих чувствах. На самом деле она имела в виду его чувства… а когда он сказал ей об этом, она бросила трубку. Ну и ладно! Одной проблемой меньше!

— Вот ваш столик, — сказал араб-официант бледному, тяжело дышащему маленькому человечку, который, очевидно, гораздо дольше, чем Сэм, пробыл вдали от земного солнца и гравитации.

Ресторан «Мулен Руж» славился своей французской кухней, хотя владела им семья алжирских дипломатов, аккредитованных в ООН. Алжирцы всего лишь в третьем поколении, они не забыли еще своих египетских корней. Кабильская революция лишила их дипломатических постов, но они решили не возвращаться в Алжир. Ресторан был очень популярен среди экспатриантов, оставшихся на постоянное жительство на Луне.

Родни Бэтон неплохо зарабатывал как инженер на Земле, но на Звездном Девоне получил звание всего лишь техника четвертого класса, а попросту говоря, мальчика на побегушках, да и в тайной организации его положение было примерно таким же. Поэтому он и оказался на Луне, в штаб-квартире ООН.

Ему платили намного больше, чем он получал за выполнение своих легальных обязанностей, но и риск был соответственный.

Он дрожал от страха. Ему хотелось заползти куда-нибудь в темный угол, подальше от людей, и свернуться там клубочком.

Выбравшись из «Мулен Руж», он долго бежал, то и дело спотыкаясь. Техник привык к пятидесятипроцентной псевдогравитации на Звездном Девоне, поэтому здесь, на Луне, ему приходилось несладко. Он понимал, что лучше встать на роллеры, как все нормальные люди, но не мог заставить свое тело подчиниться мозгу, пока организм не переработал огромное количество адреналина, выброшенного в кровь.

До гибели официанта в ресторане Бэтон думал только о деньгах и власти, которые он получит за участие в заговоре. Он понимал, конечно, и раньше, что риск существует, — более того, сам его просчитывал. Но тогда это были всего лишь бесстрастные цифры, вроде данных о производстве зерна. Все сразу изменилось, когда он впервые в жизни столкнулся с легочным кровотечением, увидел пятна крови на столе, на посуде, почувствовал ее запах в воздухе.

Когда изрыгающий кровь официант повалился на его столик, Пит ван Зелл понял, что они победили. Не сегодня, но очень скоро он отправится домой, на ферму возле Питермарицбурга, где родился, или в любое другое место Южной Африки, где они с ребятами решат поселиться. Они будут единственными, кто подготовился к грядущему.

Важно было лишь сойтись в цене. Переговоры вели другие люди, но ван Зелл не сомневался, что все деньги будут выплачены им сполна, какой бы внушительной ни оказалась сумма.

Рослый африканер поднялся, стряхнул с бороды воду, пролитую официантом, когда тот, падая, разбил стакан. Женщина, сидевшая напротив, с ужасом смотрела мимо него. Вскинув руки, она как бы пыталась оттолкнуть перепачканного в крови мужчину, который успел подхватить умирающего официанта.

Ван Зелл посмотрел на лежащего араба. Мертв вне всяких сомнений. Он выкашлял не меньше кварты крови. Ошибиться было невозможно, стоило только вспомнить того человека в скафандре, из поврежденного клапана которого со свистом уходил воздух: он успел лишь вскрикнуть.

Ван Зелл был африканером — эмигрантом из Южной Африки и в своих скитаниях по странам черных много раз видел подобные смерти.

«Господи, не дай мне умереть, не дай, Господи…»— звучала у нее в мозгу нескончаемая молитва. Она не могла не думать об этом, не могла не вспоминать проклятый ресторан, куда зашла отметить свой день рождения.

Не самый лучший способ веселиться — смотреть, как кто-то выплевывает куски легких.

Она зажмурилась, но перед глазами все равно стоял официант, прижимающий салфетку ко рту. Высокий мужчина бросается, чтобы подхватить его…

Элла Брэдли находилась в ванной у себя дома. Из крана хлестала безумно дорогая горячая вода, а счетчик все щелкал и щелкал, накручивая доллары.

Она прекрасно понимала, что горячая ванна с солями из Мертвого моря не защитит ее от болезни, несмотря на то, что в этих солях, которые ей с трудом достал приятель, содержалось много целебных добавок. Но вода поможет ей избавиться от мучительного ощущения смертельной заразы на теле — по крайней мере, она надеялась, что поможет.

Сэм Йетс сидел в своем маленьком кабинете, бессмысленно таращась на стену. Он задумчиво поджимал губы и барабанил пальцами по столу. Наконец, тряхнув головой, решительно надавил кнопку интеркома.

— Йошимура, — немедленно прохрипел динамик.

— Барни, это Сэм. — Он старательно скрывал неприязнь в голосе. — У нас что, какие-то сложности со списками подозреваемых Интерпола? Я должен был получить их более часа назад.

— Успокойся, Сэм, — весело ответили ему. — Я думал, ты его уже получил. Мы его давно отправили. Наверное, у вас неполадки с компьютером.

— Типун тебе на язык, — горячо пожелал Сэм, разъединяя линию.

Монитор около входной двери патрульной станции номер четыре показывал, что в приемной никого нет. Личная карточка Йетса открыла замок, и ему не пришлось нажимать на кнопку звонка.

Дверь открывалась гидравлическим приводом, потому что была сделана не из пластика, как обычно, а из титановых листов. Дверная коробка тоже была титановой.

Сэм долго шел по узкому темному коридору мимо запертых комнат, пока наконец ему не попалась приоткрытая дверь. Он постучал и, не дожидаясь ответа, вошел в кабинет. И наткнулся там на молодого полицейского, который был явно недоволен этим вторжением, но не подал виду, так как был младше по званию.

— Я ищу лейтенанта Есилькову, — объяснил Йетс. — Мне сказали, что она здесь.

Полицейский пожал плечами.

— Говорю же вам, черт подери, мне назначили встречу! — раздраженно кричал Карел Преториус. Он уже начал ненавидеть Нью-Йорк. К тому же, как назло, полил дождь.

— Назначили встречу? Это хорошо. Тогда я могу впустить вас. Когда мне разрешат это сделать, — с издевательски вежливой улыбкой ответил ему один из трех мужчин в черных костюмах.

— Возьмите это в руки, сэр, — сказал другой черный костюм, протягивая два металлических контакта в виде трубок с подсоединенными к ним проводами. Провода шли к коробочке, укрепленной на поясе охранника.

Это было оскорбительно, но у африканера не оставалось выбора. Руки почувствовали холод металла, и Преториусу показалось, что он ощущает, как электричество течет по его телу. Он знал, что на самом деле примерно так и было — низковольтный ток ультравысокой частоты создавал вокруг его тела электромагнитное поле. Прибор на поясе охранника фиксировал любые изменения в его структуре, возникавшие, если под одеждой или под кожей обследуемый имел что-либо металлическое. Можно было бы, например, попытаться войти в здание, спрятав в прямой кишке взрывчатку, но металлический детонатор немедленно обнаружили бы. Кроме того, Преториус сомневался, что ему позволили бы пойти в туалет без сопровождающих.

— У него ничего нет, — разочарованно сказал охранник, с надеждой вглядываясь в экран прибора, — не появится ли там что-нибудь в последний момент.

За Карелом Преториусом бесшумно закрылись бронированные двери, и голографические экраны погасли. В комнате сразу стало темнее. Аль-Фахд продолжал сердито бормотать по-арабски, потом, перейдя на английский, потребовал расправы над наглым африканером. Его мало кто слушал. В тот момент у членов Клуба были дела поважнее.

— По сути дела, мы не можем больше рассчитывать на необходимую избирательность действия вируса, — скороговоркой произнес Сакаи. Его искусственный глаз почти невозможно было отличить от настоящего, но в наступившем полумраке, когда зрачок не реагировал на свет, разница все же ощущалась. — Нам не следует идти на такой риск.

— Очень даже следует, — проворчал Хейдиггер, один из главных авторитетов Клуба. — Голландец прав: вирус сделал свое дело, причем даже лучше, чем ожидалось. — Он через плечо посмотрел на принца, сидевшего рядом. — Конечно, мне жаль, но… побочные эффекты — вещь в некотором роде неизбежная. При последующем применении планируется ликвидация нескольких тысяч человек, поэтому, мне кажется, не стоит волноваться из-за четырех-пяти сотен.

— В этом есть доля правды, — неохотно согласилась Плейал, шмыгнув носом. Она недолюбливала Хейдиггера. — Необходимо добавить, что в следующий раз никаких географических ограничений не будет.

— Естественно, — подхватил Ли. У него был американский акцент и восточные черты лица. — Я уверен, что выгоды от применения препарата в отдаленной перспективе перевесят любые побочные эффекты. — Его лунообразное лицо расплылось в широкой хитроватой улыбке. — В ближайшем будущем тоже можно получить определенные выгоды… если правильно подойти к делу.

Огромные розы, стоявшие в вазе на столе, казалось, освещали пурпурным светом всю комнату. Розы вырастили здесь, на Звездном Девоне, а не привезли с Земли. Аромата цветов не ощущалось — все перебивала навозная вонь, которая явственно чувствовалась даже в кабинете директора Сатклифф-Боулса. Сам директор, похоже, не обращал внимания на запах, который доктор Кэтлин Спенсер не выносила. Она готова была убить кого-нибудь, чтобы хоть на час избавиться от вони.

Она уже убила пятьсот семнадцать человек на Луне и не собиралась на этом останавливаться, ибо мечтала навсегда покинуть Звездный Девон.

Спенсер вежливо кашлянула, чтобы привлечь внимание директора, который сам же и вызвал ее к себе в кабинет. Сатклифф-Боулс повелительным взмахом руки велел ей соблюдать тишину. Он даже не открыл глаза, но лицо его побагровело от гнева. Он не любил, когда его отвлекали.

Спенсер сидела выпрямившись и разглядывала своего начальника. Она воображала, как его конечности чернеют от разъедающей тело гангрены. Разумеется, это невозможно. Они с Сатклифф-Боулсом принадлежали к одной расовой группе.

Она проверила это несколько раз. К сожалению, ошибки быть не могло.

Кабинет Йетса был довольно просторным по сравнению с другими, но когда Элла Брэдли и Соня Есилькова одновременно находились в нем, казалось, что он страшно тесный.

Йетс задумчиво прищелкнул пальцами и сказал голотанку: «Воспроизведение». Ничего не вышло.

— Голосовые команды работают примерно в половине случаев, — извиняющимся тоном пояснил он, направляясь к столу, чтобы заставить дурацкий прибор работать от клавиатуры.

— У меня дома оборудование гораздо лучше, — заявила Брэдли.

Есилькова одарила ее долгим взглядом, от которого Элла покраснела.

Йетс все еще был в кабинете, — один, слава Богу, — когда влетел Арджаниан, сменщик Сэма, выглядевший так, словно за ним гнались.

У него был вытянутый череп, бульдожий нос и губы, которые Сэм про себя называл «слюнявые». Он был толст и с трудом таскал свое брюхо даже на Луне.

— Что ты делаешь, Йетс? Гоняешь компьютер для проверки своих поганых ресторанных счетов? Да еще в мою смену. Какого черта ты воспользовался приоритетным доступом? Не понравился завтрак, что ли?

— А, привет, Арджаниан, — широко улыбнулся Сэм, кладя ноги на стол. — Ты, кажется, что-то сказал?

Йетс действительно использовал служебный компьютер для проверки ресторанных счетов. Он безуспешно пытался выяснить имя бородатого африканера.

— Как же так! — возмущался Пит ван Зелл, вытаскивая из бумажного пакета рисовую запеканку с курицей, которая давно уже остыла. — Неужели он сказал только «ждите приказаний» и «вы нужны нашему Плану»?

— Именно так все и было, — спокойно ответил Стикс, выуживая из пакета свою порцию. Еду он купил рядом с гостиницей и принес сюда в шлюзовую номер 312. Не слишком приятное местечко.

Но у них не было выбора. Стикс звонил несколько раз, но трубку никто не взял.

— Если нас не вытащат отсюда, придется выбираться самим, — хмуро заявил ван Зелл. — Здесь мы бесполезны, а в другом месте можем внести свой вклад в План.

У него было тревожно на душе. Он не знал, как действовать. Ситуация резко осложнилась, но никаких указаний не поступало.

Элла Бредли с ужасом наблюдала, как Есилькова ведет допрос обожженного, ослепшего африканера, у которого даже не было сил подняться с пола.

— Йетс, — прошептала она, кусая губы, — я настаиваю, чтобы вы вызвали доктора для этого человека.

Она еще не забыла сожженные дома на севере Кейптауна, выгоревшие поля по берегам Конго, трупы…

Йетс тоже вспоминал Никарагуа. Он был бледен и старался не смотреть в сторону русской, стоявшей на коленях возле изуродованного тела. В руке у Есильковой был диктофон.

Йетс кашлянул и сказал хрипло:

Жан де Кайпер, теперешняя правая рука Карела Преториуса, сошел по трапу с космического челнока, доставая из кармана автоматический ингалятор.

Вокруг него роботы разгружали и загружали транспортные корабли, связывающие Звездный Девон с Луной. Официально де Кайпер занимал должность инспектора воздухоочистительной системы.

Он с неохотой покинул Звездный Девон. Спенсер нуждалась в контроле. Она стала слишком нервозной. Но у него были определенные обязанности. Нельзя совсем забросить работу инспектора — это могло привлечь внимание.

Для того чтобы План работал, все должно четко функционировать. Начальство требовало его постоянного присутствия на Луне, особенно теперь, после вспышки неизвестной болезни. Они, видите ли, опасались, что вирус может размножиться в вентиляционной системе, как это случилось в двадцатом веке, когда возникла локальная эпидемия так называемой болезни легионов.

Он был вынужден находиться здесь, и пусть там в Клубе не обижаются. Однажды он слышал от подвыпившего Преториуса, что вовсе не у всех членов Клуба белый, как первый снег, цвет кожи. Кроме того, у него есть еще одно оправдание — вызов Спенсер. Она становилась обузой.

— А потом старик Пек и говорит мне, что не возражает, если я возьму оригинал, потому что у него есть копия списка Преториуса и он уже отправил ее на Землю. — Есилькова с усмешкой тряхнула головой, усаживаясь на стул перед голотанком в кабинете Йетса. — Мне пришлось согласиться, после того как она, — тут лейтенантша посмотрела на Эллу, — втянула ЦРУ в наше дело.

Йетс невольно тоже взглянул на нее и сказал Есильковой:

— Зря ты так, Соня. Готов поспорить, ты была рада, когда он одолжил тебе пистолет, а потом помог с билетом.

Звучало это благородно, но Йетс сам не верил в то, что говорил. Элла здорово осложнила дело, втянув в него своих приятелей. По крайней мере, они с Есильковой так думали.

Брэдли, конечно, знала это. Она сидела, опустив голову, и легонько постукивала пальцами по поверхности стола. Всю обратную дорогу она молчала.

Махавишту позвонил Сакаи, потом они вместе позвонили Хейдиггеру, тот в свою очередь позвонил мадам Плейал, вице-секретарю, остальные двое слушали разговор по конференц-линии:

— Двадцатая годовщина ООН на Луне должна быть отмечена отличным обедом, мадам. Посторонних не будет, только пятнадцать членов Клуба. Аль-Фахд пригласил нас всех — за свой счет, разумеется, — в лучший французский ресторан на Луне… «Мулен Руж». Вы согласны присоединиться к нам?

— Прекрасное предложение, Хейдиггер, — радостно ответила мадам Плейал. — Поблагодарите аль-Фахда от меня. Договоримся на восемь в понедельник, хорошо? — И она повесила трубку.

Все трое облегченно вздохнули. Они не могли назначить встречу раньше — это было бы небезопасно. Итак, одно дело сделано, но оставалось еще множество других.

Пятнадцать членов Клуба представляли пятнадцать различных стран, программа их пребывания на Луне, соответственно, была связана с пятнадцатью миссиями, поэтому каждому приходилось самостоятельно изыскивать возможность посетить ресторан в день применения вируса на Земле.

Сэм здорово нервничал, когда говорил по телефону с инспектором системы жизнеобеспечения. Этот инспектор тоже был африканером, но не обязательно же каждый африканер на Луне участвовал в Плане.

Однако проверить было необходимо. Разговор он начал так:

— Инспектор, я от Карела Преториуса.

Он ожидал, что голос на другом конце провода ответит что-нибудь вроде: «От кого?» или «Кто это такой?», но африканер сказал:

— Понимаю.

Одетая в форму патрульной, Элла Брэдли стояла с Есильковой и Йетсом в коридоре, ведущем в ресторан.

«Прятаться надо на самом видном месте». Теперь Элла убедилась, что Йетс был совершенно прав. В толпе частных охранников и сотрудников Безопасности они совершенно не выделялись. Часть пейзажа, так сказать. Коллеги Есильковой прикрывали их.

Утром Соня сказала:

— Там будет куча саудовских наемников с именными станнерами.

Ее слова оказались пророческими.

Единственный оставшийся в живых член Клуба, аль-Фахд, находился в своем номере, когда ему позвонила лейтенант из Службы Безопасности и попросила принять ее. Аль-Фахду ничто не угрожало. Если его спросят, почему он не пришел на ужин в ресторан, он ответит, что не может веселиться там, где погибли его соотечественники, и это будет правдой.

Поэтому, когда Соня Есилькова, патрульное подразделение номер четыре Службы Безопасности. ООН, вошла к нему, он был чрезвычайно любезен. Даже гостеприимен.

Эта русская в солдатских ботинках не могла причинить ему ни малейшего вреда. Если она что-нибудь пронюхает или решит начать расследование, придется просто позвонить кому надо, и ее уволят. С этим сложностей не будет.

— Садитесь, лейтенант. — Аль-Фахд царственным жестом указал на роскошное кресло. Он занимал президентский номер, единственно пригодный для человека такого благородного происхождения. — Это начальник моей охраны. — Он кивнул в сторону молчаливого мрачного человека, стоявшего в углу. Аль-Фахд не потрудился его представить. — Так чем же могу вам служить?

— Видите ли, сэр, у меня есть пара вопросов насчет того, что произошло в «Мулен Руж».

Взрыв риллианской торпеды за командным отсеком заглушил крики оставшихся в живых на мостике «Кир Стара». Позже, уже находясь в спасательной капсуле, Шеннон, прокручивая пленку с записью полета, пытался разобраться, что произошло.

Это было нелегко сделать. Первая торпеда застала команду врасплох, когда «Кир Стар» выскочил из Провала в нормальное пространство-время. Половина команды и груз превратились в пар после взрыва торпеды с антивеществом. Антимолекулы прорвались сквозь переборки, аннигилируя все на своем пути. Вспыхнуло пламя. Оно было зеленым, голубым и ослепительно белым. Кластерное оружие риллиан было специально сконструировано для существ, дышащих кислородом. Когда нормальное пространство-время искажалось после первоначального взрыва, между семью дополнительными измерениями возникали энергетические потенциалы, замыкающиеся на глюонах. Последствия были катастрофическими для «Кир Стара».

Но самое худшее было впереди. Если Шеннону удастся добраться до дома или передать сообщение, весть о том, что риллиане атаковали безоружный дипломатический корабль, потрясет все Сообщество Кири. Может начаться война, несмотря на подавляющее превосходство врага в огневой мощи.

Риллианские торпеды в буквальном смысле разрывали пространство. Миссия «Кир Стара» состояла в переговорах как раз по этому вопросу. Все члены команды являлись добровольцами, потому что дело было небезопасное; но никто не ожидал ничем не спровоцированного нападения на невооруженный корабль Сообщества, который передавал дипломатические позывные по всем частотам. «Кир Стару» нечем было ответить, более того, он был уже мертв, а все его системы разрушены еще до того, как включился сигнал тревоги.

Шеннон снова перемотал запись на начало. Он видел ее уже четырнадцать раз. Ему надо было понять, что произошло, чтобы пережить шок, горечь поражения, скорбь по погибшим товарищам. Что он мог еще сделать? Как не думать об аномальных показаниях приборов и незнакомых звездах на обзорных экранах?

Сэм Йетс положил ноги в ботинках на письменный стол, устало прикрыл ладонью лицо и, тяжело вздохнув, сказал в интерком:

— Ты не можешь повторить это еще раз, Гейтвуд? Медленно и как-нибудь попроще.

До того как раздался телефонный звонок, испортивший все утро, Йетс, развалившись, сидел в кресле и представлял себе, что еще спит. Ему приходилось без устали тереть глаза, чтобы не дать им снова закрыться. Сложные предложения, идущие из динамика, не проникали в его отказывающийся работать мозг.

Гейтвуд говорил из гаража, принадлежащего визово-эмиграционному отделу, его голос звучал угрюмо:

— Повторяю еще раз, комиссар. Здесь у нас человек без документов, рассказывает какую-то чушь, я едва понимаю его диалект. Он отказывается снять свой скафандр. Такого еще не бывало! Мне кажется, вам следует разобраться с этим на месте.

Шеннон лежал с закрытыми глазами на кушетке в кабинете Йетса, ожидая, пока принесут пищу. С ним в комнате осталась одна Есилькова, которой почему-то не сиделось на месте, и она бесцельно ходила по кабинету, стараясь не очень шуметь. Шеннон не шевелился, он и не спал, обдумывая все, что узнал только что.

Встреченная им цивилизация находилась на начальной стадии развития, они были опасны, в них наблюдалась склонность к паранойе. Но в них была первобытная смелость и склонность к взаимопомощи, и это нравилось Шеннону.

Они жили не на изрытой метеоритами и вулканической деятельностью поверхности спутника, а под землей. Им постоянно грозили тысячи опасностей, что отражалось на их психике.

Их цели и мысли сводились только к выживанию. Каждый был отделен от других и лишен возможности телепатического общения, они обменивались информацией, только произнося ее вслух. Их общества развивались по-разному и имели различные этические и культурные принципы.

Все это Шеннон узнал из словаря Уэбстера, который Йетс так охотно ему дал. Это было, кстати, хорошим признаком.

Сэм Йетс с отвращением думал, что ему придется протискиваться сквозь толпу роскошно разодетых больших людей из ООН, разыскивать Бредли и Маклеода, а потом рассказывать Маклеоду о краснокожем шестипалом пришельце, которого охраняла в его кабинете Есилькова.

Но это было необходимо сделать: начальство должно быть в курсе, или Йетс получит по шее.

Официально Маклеод был представителем США, а Йетс работал в ООН. Но у Сэма было американское гражданство, и не надо было гадать, что будет, если США откажутся платить в ООН членские взносы, потребовав в качестве условия его голову.

Но «держать в курсе» не означало «просить указаний». Йетс собирался действовать по обстановке.

Есилькова уже суетилась, пытаясь подключить Советы к этому делу. Йетс нервничал. Он ненавидел националистические выкрутасы. Но дело было не в этом. А в том, что впервые за историю человечества появился пришелец, сидит на кушетке в твоем кабинете и предлагает поделиться технологией, если ему помогут построить малюсенький передатчик. Тут уж кто угодно занервничает.

«Происхождение всегда сказывается», — напомнила себе Элла Бредли, проходя по залу, где уже подходила к концу вечеринка, и стараясь сдержать раздражение, вызванное Йетсом. Тем не менее те, кто ее хорошо знал, могли заметить по ее крепко сжатым губам и резким движениям, что она чем-то разозлена.

Элла заставила себя не думать о Йетсе. Ей надо было придумать, как уйти, не обидев хозяев праздника.

Задача облегчалась тем, что Тейлор Маклеод входил в число устроителей вечеринки. Ему также надо было под благовидным предлогом уйти. Он уже разослал подчиненных с записками для важных людей из университета и ООН, объясняющими его ранний уход.

Элла не знала, какой предлог он нашел, это она решила оставить на его усмотрение. Тейлор (Тинг) Маклеод сделал ей предложение в прошлом году, когда он занимал пост директора Американского информационного агентства, а она… приходила в себя после того, как ее пытались похитить. Похищение было частью заговора африканеров, которые хотели очистить Землю от цветных рас с помощью искусственно выведенного вируса.

Свадьба, конечно, будет в июне. И, конечно, в Вирджинии. И никакому Сэму Йетсу не удастся заставить их отложить ее, пусть у него в кабинете будет хоть шестеро пришельцев, которые в обмен на право поступления на антропологические курсы предложили бы ей помощь и материалы, которые потянули бы на Нобелевскую премию…

Кожа Шеннона отслаивалась. Ему надо было снять скафандр и вымыться. Тогда зуд бы прошел. Может быть, отслаивание было нормальной реакцией на шок и недостаток обычных удобств. Он никогда еще так долго не находился в скафандре. Может…

Может быть, в его дискомфорте было что-то более зловещее: невозможно было определить, не убивают ли его люди своей добротой, водой с цветами, своими овощами, воздухом, которым они дышали, магнитными полями и низкочастотным излучением, которое никто из них не замечал.

Он знал наверняка, что любой вред, который они причиняли ему, был ненамеренный. С тех пор как они пожали друг другу руки в кабинете Йетса, Бредли испытывала к нему только самые добрые чувства.

Но как они ненавидели врагов! Контраст был поистине разительный. Видя своими глазами бой, в котором участвовали Йетс, Есилькова и их друзья, когда они сражались за жизнь Шеннона, он чувствовал их ненависть, и она душила его. Он знал, конечно, и раньше, что Йетс и Есилькова профессиональные воины, но… их желание убивать, заглушившее все, смерть, беспомощность — он не мог даже помочь отлетающим душам найти дорогу, жизнь, так расточительно расходуемая…

…видеть риллианского тяжелого десантника так близко и извиваться от волн первобытного гнева, которые прокатывались сквозь его мозг, злобу излучал не только его враг, но и его защитники, а ведь это он сделал своего врага их врагом.

Элле казалось, что она никогда не поймет человека, за которого собирается выйти замуж. Его безжалостность, двуличность, искренняя преданность работе не всегда являлись отрицательными качествами, но испытать их все на себе…

Совещание, проходившее в комнате с постмодерновым интерьером, началось точно в восемь ноль-ноль и уже было в полном разгаре, а Маклеод еще не выложил своего главного козыря. Все вразнобой разговаривали, заедая разговор нью-йоркскими сосисками и запивая кофе и фруктовым соком. Начался просмотр записей, основательно отредактированных людьми Маклеода.

На экране риллианин пробивал себе дорогу через внешнюю дверь шлюза, потом — через внутреннюю, потом — дальше. Запись постоянно останавливали, проматывали назад, потом вперед уже на медленной скорости. Картинка была утыкана кружочками и стрелочками, обращающими внимание зрителей на скафандр пришельца, на его анатомию, его оружие.

Все это было в порядке вещей: стандартная процедура, ничего такого, что встревожило бы русских, сотрудников ООН, женщину из ВОЗ или даже американских представителей: полковника морской пехоты Бердуэлла, генерала Сандерса, Джима Стюарта, Дика Квинта и того человека, что пришел вместе с Квинтом, но его Элла не знала.

В комнате кроме нее самой и Маклеода, рядом с которым стоял пустой стул, предназначенный для Шеннона, было пятнадцать человек. Только она и Маклеод знали, зачем, собственно, было созвано совещание — не для просмотра пленок, нет. Тейлор собирался представить всем Шеннона, показать трансформации его кожи и объявить недельный карантин для пришельца и всех, кто с ним контактировал, то есть для всех присутствующих. Элла подумала, что лучше бы она этого не знала заранее. По крайней мере, она бы не чувствовала бы себя так погано все это время. И еще она знала, что Маклеод не ожидал и не хотел никакого совместного решения проблемы риллиан.

Йетсу нравилось сидеть развалясь. Этот стул в офисе Маклеода был слишком удобен: как бы тело сидящего в нем человека ни изгибалось, он подстраивался под форму тела; никакого давления, кроме гравитации, не ощущалось совершенно. А лунная гравитация и сама по себе изнеживала людей.

— Телефон, — приказал Йетс. — Комиссия по безопасности ООН. Отдел кадров. Суперинтендант Трефузис.

Он встал и пару раз потянулся, упираясь вытянутыми руками в потолок. По крайней мере, хоть потолок был здесь такой же, как и везде.

Йетс не любил Маклеода не из-за Эллы Бредли. Вернее, не только из-за нее, если говорить честно. Всегда возникает чувство собственности к женщине, которая когда-то была твоя. Тут надо отметить, что никто не сможет долго называть ее своей.

Интересно, понимает ли это Маклеод? Нет, конечно. От этой мысли Йетс по-ребячьи засмеялся.

Первое: если элевенеры могли бы отразить атаку риллианина, их корабль не был бы уничтожен с такой легкостью, что вызывало презрение у флота.

Второе: единственный уцелевший элевенер без оборудования, которое он не взял со спасательного судна, не мог убить риллианского солдата.

Третье: солдат был убит туземцами, вернее, если быть более точным (а риллианский командир всегда был точен), — пришельцами с соседней кислородной планеты, которые колонизировали холодный спутник, на который совершил посадку элевенер.

Все было ясно, но…

Но у туземцев было меньше возможностей для защиты, чем даже у элевенеров. Чем больше он висел в вакууме над поверхностью безвоздушного шара, измеряя и сравнивая, тем больше росло его удивление.

С насупленным лицом Джим Стюарт широкими шагами шел по коридору, когда увидел Сэма Йетса. Он пустился бежать, но Йетс уже подходил к двери босса.

— Стойте! — крикнул Стюарт.

Йетс оглянулся, но не остановился.

— Джим, — сказал он. — Прости за вчерашнее, но сегодня…

Стюарт схватил его за правое плечо и дернул. Йетс поддался его движению, повернулся и, использовав силу разворота, ударил его кулаком в солнечное сплетение.

— Как мы могли не убить его, ты, самоуверенный придурок, и остаться в живых сами? Я что, похож на супермена?

— Я только сказал, — повторил Маклеод, закладывая руки в карманы, — что вы не выполнили задачу, которая состояла в том, чтобы включить магниты и обездвижить пришельца. Вы знаете, как это пишется, Йетс? О-без-дви-жить. Иммобилизовать. Может, вам, как Шеннону, стоит полистать Уэбстера? В определении этого слова нет и намека на то, что надо палить из устаревшего советского пистолета в бронированного пришельца размером с лошадь. Вы вообще не должны были ничего делать по определению, а только стоять и смотреть, вмешиваться исключительно при возникновении чрезвычайной ситуации.

Маклеод отвернулся от единственного уцелевшего голотанка.

— На записи ясно видно, насколько вы уклонились от первоначального плана выполнения задания…

Йетс быстро ткнул побелевшим от напряжения пальцем в три кнопки. Голотанк выключился.

— Но сможешь ли ты пользоваться оружием, если мы заберем его у Маклеода? — спрашивала Есилькова Шеннона, который спокойно сидел на диване в кабинете Маклеода, и сидел так с тех пор, как Йетс закончил инструктировать его, одновременно все записывая на магнитофон.

Соня Есилькова давила на него. Она не могла от этого удержаться, даже когда на нее смотрел Йетс, сидевший за столом Маклеода, и Бредли, которая стояла, прислонившись к стене. Как бы она хотела, чтобы Бредли ушла, например, повидаться со своим женихом или к гинекологу, что ли. И Сэма лучше бы здесь не было, она могла бы сбежать вместе с Шенноном. Но Сэм не подавал никаких признаков того, что собирается уходить, а Бредли прилипла к пришельцу, словно банный лист.

Как бы она хотела, чтобы Шеннон сказал «да». Тогда бы они получили оружие. Ей ясно дали понять, что оружие — главное.

В ее распоряжении был персонал всего восьмого управления и весь спецназ, который только был на Луне, но только в том случае, если оружие окажется в ее руках.

Минский выделит правительственный космический катер для Шеннона и личного спецназовца, чтобы ей чесать пятки или вообще для всего, что только Шеннон попросит. Но оружия нет… и она должна ждать. И готовить объяснения, почему его нет.

Когда Элла вернулась из комнаты Маклеода, Шеннону сразу бросилось в глаза, что на щеках у нее пятна, а губы белые. Она была совершенно расстроена, и от этого запах ее тела стал еще более острым. Эти признаки, очевидно, не остались не замеченными ее собратьями, потому что они немедленно замолчали.

Все замерли. Шеннон чувствовал боль, пока Бредли не сказала:

— Я не могла дозвониться больше чем полчаса. — Она вздохнула и намотала на палец короткую прядь волос. — Тинг в конце концов соизволил принять мой звонок, чтобы сказать, что он сам еле дозвонился до Минского, и, если я хочу поговорить с ним об оружии, мне придется идти в госпиталь вместе с Шенноном.

Йетс и Есилькова переглянулись, но ничего не сказали. Шеннон чувствовал во всем этом скрытый смысл, но не мог понять до конца, что происходит.

Поэтому он спросил:

На свете есть много ситуаций, когда чувствуешь, что загнан в угол…

Например, когда видишь приближающегося риллианина с оружием в руках, уничтожившим половину колонии, которую ты должен охранять. Можно жить с женщиной, которая пилила тебя каждый раз, когда ты терпел неудачу, и бесилась, когда тебе сопутствовал успех. Можно лежать на краю лесной тропы, освещаемой только вспышками выстрелов, когда партизаны, покинувшие свою засадную позицию, подбирают оружие и добивают раненых американцев.

Или можно сидеть в своей комнате и предвкушать, как в недалеком будущем Маклеод расправится с тобой в профессиональном и личном плане.

А он может это сделать. И сделает обязательно.

— Сэм… — позвала Соня Есилькова.

Риллианский командир был огорчен, когда узнал, что контролер погиб. Он не жалел самого контролера, тот был, конечно, пушечным мясом. Дело было в том, что ему теперь самому приходилось расследовать происшествие и надлежало встретиться с существами, которые сумели убить солдата десантного подразделения и контролера из второго эшелона.

Данные были обработаны, задачи ясны. Он знал, что делать, несмотря на то что до него никому не приходилось сталкиваться с таким двойным убийством.

Его звали Комида, и он имел реальную власть. Его решения никто не мог оспорить. Он имел право говорить и поступать от имени всех риллиан по своему усмотрению.

На карте стояло выживание их народа. Гегемония риллиан была в опасности.

Автоматика скафандра переместила его в то же место, где в этой вселенной появились до него солдат и контролер. Он шел по следам погибших.