Мысленно, в тайных думах, Амалия установила для себя год вдовствования. А дальше… В памяти перебирала всех знакомых мужчин и, к горькому сожалению, убеждалась, что ни один из них не подходил к ее вкусам и потребностям. Муж ее, известный в стране и за рубежом педиатр, профессор Воронин Дмитрий Владимирович, был на тридцать лет старше ее, и круг их знакомых, состоявший из друзей и сослуживцев мужа, теперь мало интересовал овдовевшую женщину. Оставалось уповать на случай, и он, этот вездесущий случай, без которого ничто в жизни не обходится, подвернулся самым неожиданным образом.

Возвращаясь с работы, она на углу своего дома купила арбуз. Большой, полосатый. В сумке он не помещался, сетки у нее не было, — несла на руке, балансируя в такт шагам и чувствуя, что вот-вот уронит драгоценную ношу. Из-за спины вынырнул мужчина восточного типа с «дипломатом», протянул руку к арбузу, сказал:

— Позвольте, помогу!

И взял арбуз. И пошел с ней рядом. Молодой, холеный, одетый в костюм из дорогой ткани.

У подъезда отдал арбуз, с улыбкой поклонился:

Накануне Нового 1993 года генерал-майор милиции Старрок проводил сверхсекретное совещание. Загодя отпустил домой секретаря, дежурного офицера и закрыл на ключ приемную. Отключил все телефоны, тщательно осмотрел двери, окна. Для пущей важности заглянул в ящики стола, на книжные полки, — нет ли подслушивающего аппарата. И только тогда опустился в кресло, оглядел присутствующих. А их было трое, и все трое родственники, Воронины: подполковник милиции Константин, его двоюродная племянница, она же молодая, но уже известная писательница Анна, и его брат Сергей.

Все они были петербуржцы.

Генерал-майор недавно переведен из Санкт-Петербурга в Москву, занял важный пост в министерстве. Дело, для которого он вызвал из Питера Ворониных, начиналось еще на берегах Невы, — кое-кто из важных милицейских персон называл его делом об ивановских миллиардах.

Старрок был взволнован, не мог спокойно сидеть в кресле и говорил бессвязно, глотал слова, комкал мысли.

Положил руку на телефон.