Шел июль 1928 года. На ярмарке Нижнего Новгорода разбегались глаза от обилия заморских товаров. Большие груженые баржи и курсирующие по Волге пароходы оживляли пейзаж и способствовали бойкой торговле города.

Новая экономическая политика Советского государства еще полностью не захлопнула свои двери, и на ярмарке в русскую речь вплетались разноязычные голоса.

Купец Миружан подошел к павильону, где его помощники торговали знаменитыми иранскими коврами, шелками, фруктами.

– Салям алейкум, Омар, как дела? – обратился он на фарси к смуглому мужчине лет сорока, с шапкой курчавых черных волос, слегка тронутых сединой.

– Хорошо, Миружан-хан, почти весь товар реализован, выручка большая.

Нина не спала, ждала свою подругу. Когда Клава буквально влетела в комнату, Нина поняла по ее взволнованному лицу, что произошло что-то очень важное:

– Ну, выкладывай, что случилось?

– Миружан предложил мне уехать с ним завтра в Иран в качестве жены, – выпалила она. – В 6 часов вечера он будет ждать меня на пристани.

Нина по своей природе была рассудительна, и она, подумав, спокойно сказала: «Дорогая Клава, ведь ты о нем ничего не знаешь. Много вот таких дурочек попадаются на удочку! Ведь у них на Востоке другие нравы. Миружану уже за тридцать, возможно, у него есть семья. У вас что, любовь с первого взгляда?

– С моей стороны любви нет, я даже не уверена – нравится ли он мне. На меня произвели впечатление его сдержанность, манеры – он богат и видно не жаден, а это, признайся, большой плюс.

Клавдия провела тревожную ночь, то засыпала тяжелым сном, то просыпалась и думала, думала… Она была натура эмоциональная, а большой объем прочитанной литературы развил ее воображение и несколько романтическое ощущение бытия. Встречу с Миружаном она восприняла как жребий, брошенный ей судьбой, как веление свыше. Она не думала об интимной стороне будущей связи с Миружаном, ей это казалось сейчас не таким уж и важным. Миружан воспринимался ею как оплот надежности, мужчиной, который выбрал именно ее. Молниеносность его решения произвела на нее сильное впечатление и воспринималась ею как одно из его достоинств. Богатство Миружана даст ей возможность подняться над мелочами жизни, избавит от каждодневной думы о хлебе насущном. Возможно именно с ним она увидит красивую, интересную жизнь. Клавдия уже поняла, что она примет предложение Миружана, возьмет в руки тот жребий, который предоставляет ей судьба. И как часто бывает в поворотные моменты жизни, она мысленно пробегала свой недолгий жизненный путь.

Родилась она в городке Гусь-Хрустальный, но первые воспоминания связаны с городом Владимиром, куда переехала вся семья. Вот их одноэтажный, но просторный дом. Мама хлопочет по дому, а отец вечерами сидит, склонившись над книгой. Днем он работает управляющим в книжном магазине, и на его заработок живет вся семья. Клавдия – любимица отца, и она частенько крутится около него, чтобы услышать интересную сказку или историю, рассказывать которые отец был мастер. Семья была дружной, каждый выполнял обязанности по дому. Мама готовила, старшая сестра Лидия наводила чистоту в доме, Клаве, не обладавшей особой аккуратностью, досталась чистка кастрюль и мытье посуды. Братья – Михаил, Павел и Николай – кололи дрова, носили воду, выполняли плотницкие работы. Заготовки на зиму делали все вместе – бочками солили капусту, грибы, огурцы, мариновали ягоды, яблоки, варили варенье, солили и коптили рыбу, мясо. Дети любили заглядывать в погреб, там было столько вкусных вещей! В играх Клавдия часто была заводилой. Из братьев она не любила только рыжего Павла за то, что он все их детские тайны выкладывал родителям, а дети в отместку, договорившись, дружно его поколачивали. В школе Клава училась хорошо и легко, но кроме литературы ко всем другим предметам была равнодушна.

Октябрьская революция 1917 года и годы разрухи сказались на благополучии семьи. Отец стал зарабатывать мало. Кто думал о покупке книг, когда исчезли продукты первой необходимости. Клавдия вспомнила случай, когда во Владимире совершенно пропала соль, и начался буквально «соленый» голод. И вот несколько семей договорились, собрали подводы, мешки и двинулись в путь за солью. Увязалась с братьями и Клава. Путь был долгий, ночь они ехали лесом, и вдруг она увидела как из-за деревьев засверкали горящие огоньки. «Волки!» – закричали братья и хлестнули лошадь изо всех сил.

К счастью, подвод было около десятка, ехали они близко друг от друга. Постреляли в воздух из охотничьих ружей, и волки отстали. Но страх, который пережила тогда Клавдия, она запомнила надолго.

Братья – Михаил и Павел, чтобы помочь семье выжить, устроились подрабатывать в Депо, осваивали железнодорожное дело. Младший брат Николай, подающий надежды молодой поэт зимним вечером 1919 года ушел побродить, поднялась сильная метель, и он так и не вернулся. Нашли его только на другое утро замерзшим около леса, видно сбился с дороги.

В Москве на Тихвинской улице в старом, двухэтажном доме жила тетя Маша, так они все ее звали. На первом этаже у нее была однокомнатная квартира с ванной и туалетом. Большая комната разделялась аркой на спальную и столовую. Тете Маше было около 40 лет. Поклонников в жизни было достаточно, романов – тоже, но замуж она так и не вышла. Привыкнув к свободе, не желала одевать «хомут», как она говорила. Был момент – хотела родить ребенка, но подумала о молве, проблемах и раздумала.

Много лет тетя Маша проработала на фабрике, а к 40 годам стали отекать ноги, и она перешла там же работать в дежурку.

Тетя Маша была белокожая, голубоглазая, полная, с чудесными ямочками на щеках – женщина, за которыми обычно закрепляется прозвище «аппетитная».

Клава выложила ей все свои беды начистоту и попросила найти врача, чтобы прервать беременность. Деньги у нее были, отец дал ей на свадьбу приличную сумму денег, и она их сохранила. Спросила у тети Маши разрешения пожить у нее какой-то период времени, и когда та согласилась, дала ей часть денег на питание. Деньгам тетя Маша очень обрадовалась, заработок у нее был небольшой. Она готовила вкусно, любила готовить и Клава стала с удовольствием уплетать еду, состряпанную ее руками. За годы жизни в Москве у тети Маши сложились свои связи, и сейчас она думала о том, к кому лучше обратиться, чтобы не навредить Клаве. Она вспомнила один свой роман с врачом-гинекологом и решила завтра отправиться к нему.

На другой день тетя Маша, надев свое лучшее платье, вместе с Клавой пришли в больницу, где работал Алексей Иванович, так звали врача.

Наступило утро после тревожной ночи. Клава, собираясь на работу, сказала Нине, что решила уехать с Миружаном. В школе же выполнит некоторые формальности, напишет заявление о срочном увольнении и оставит доверенность Нине, чтобы та получила ее небольшую зарплату и использовала эти деньги.

Посовещавшись, они решили не говорить никому о ее отъезде с Миружаном, а скажут, что Клава уезжает во Владимир из-за болезни матери. Клава чувствовала, что в ее поездке с Миружаном есть что-то от авантюрных приключений, и не хотела свои действия предавать огласке. Кто в молодости не мечтает совершить дерзкий поступок! Она написала письмо родителям, где сообщила все как есть, и попросила Нину отправить его, если она вечером не вернется. Выполнив все формальности, Клавдия прошлась по магазинам и купила себе элегантный светло-серый костюм, красивое белье и маленькую сумочку, куда положила свои документы и решила их всегда держать при себе на всякий случай. У нее еще оставалось несколько свободных часов, и она выспалась, дневной сон всегда благотворно влиял на ее нервную систему. В 4 часа пришла с работы Нина. Они вместе пообедали, обменялись наставлениями на будущее. Затем Клава собрала небольшой чемоданчик, зимние вещи решила не брать, навряд ли они ей в Иране пригодятся. Тщательно уложила прическу, одела новый костюм и даже Нина, привыкшая к ней, смотрела на нее с восхищением.

Клавдия чувствовала возбуждение, в ней просыпался азарт игрока. Она уже не боялась, а смело смотрела в будущее. «Что будет, то и будет» – сказала она и, тепло простившись с Ниной, пошла навстречу судьбе.

К пристани Клавдия подошла в начале седьмого, она увидела Миружана издали и заметила его волнение. Одет он был во все белое. – «Настоящий жених», – отметила она.

По выражению его лица она поняла, что он очень ждал ее, и подойдя, обняла его.

Султан Магометович – Полпред Страны Советов в Иране – подошел к окну и с интересом наблюдал происходящее.

Молодая женщина издали выглядела элегантно и была очень взволнована.

– С ней бесспорно что-то случилось. Кто она? – подумал он. Его жгуче-черные глаза выражали явную заинтересованность. Когда дверь отворилась и появился часовой, он нетерпеливо спросил: Что там случилось, Иван?»

– Молодая женщина, по документам русская, говорит, что бежала из гарема города Энзели, ее разыскивают, вот объявление в газете, – и он протянул документы и газету Полпреду. Просмотрев их внимательно, он спросил Ивана: «Как, хороша?».

– Хороша, – смущенно ответил часовой.

Госпиталь располагался на территории Посольства, выходя своим главным входом на противоположную улицу. От здания Посольства и прилегающей к нему территории он отделялся массивными воротами, около которых дежурили часовые. Предъявив пропуск, Иван вместе с Клавдией направились в кабинет Главврача.

Андрей Михайлович, полноватый, лысеющий мужчина лет пятидесяти встретил Клавдию внимательным, все понимающим взглядом, и она сразу почувствовала к нему расположение.

– Я начну с комплимента, – начал Главврач. – На вас прекрасный костюм, и вам он очень идет, но здесь, дорогая Клавдия Ивановна, вам придется привыкать к белому халату и шапочке, а каждодневную одежду лучше иметь попроще.

Клавдия слегка смутилась. «Конечно он прав» – подумала она. – «Здесь я буду среди больных и не стоит привлекать внимание к своей персоне».

В кабинет вошла быстрой, легкой походкой миловидная белокурая женщина средних лет.

В течение месяца Клавдия ни о чем не могла думать, кроме своей работы. Больные так полюбили ее, что ласково между собой называли – «Наша сестричка Клавуня».

Клавдия внимательно просмотрела имеющуюся литературу в библиотеке, отобрала небольшие, легко воспринимаемые рассказы и вечером перед сном стала читать их больным. Ее так внимательно слушали, что многие забывали на время о своих болезнях. Андрей Михайлович, как-то присутствующий при таком чтении, подумал: «Талант! Прекрасная психотерапия для больных».

После очередного дежурства у Клавдии был свободный день, и медсестра Ольга, с которой у нее завязывались дружеские отношения, сказала: «Вечером приедет кинопередвижка, в столовой будут показывать фильм с участием Чарли Чаплина, приходи посмеяться, такое удовольствие мы имеет раз в месяц, придет медперсонал и ходячие больные».

Клавдия так давно не видела зрелищных представлений, что она с удовольствием приняла предложение. Ей захотелось встряхнуться, нарушить однообразное течение жизни. Придя в комнату, просмотрела свои два наряда – синее платье и светло-коричневый костюм и решила одеть его, без шляпы он будет выглядеть вполне уместно.

Когда вечером Клавдия вошла в столовую, экран уже был натянут, зрители занимали свои места. Ольга кокетливо щебетала с врачом, который ей очень нравился, и Клавдия решила сесть одна в сторонке около стены. Она задумчиво смотрела в пол, ожидая начала фильма, когда услыхала над собой приятный мужской голос:

Клавдия привыкла смотреть на улицу через решетки забора, но ее в город и не тянуло. Госпиталь жил своей автономной жизнью, где было все для вполне удобного проживания. Раз в 2–3 недели к ним приезжала лавка с товарами, и Клавдия, на полученную зарплату, купила несколько платьев, пальто и теплую обувь. Приближался ее день рождения, 24 декабря ей должно было исполниться 23 года. Она решила никому об этом не говорить, даже Ольге, чтобы не создавать лишнюю суету.

Но себе в этот день сделала приятное, надела новое зеленое бархатное платье, открыла сумочку с украшениями и после некоторых колебаний достала кольцо с изумрудом и одела его. Она заметила, что женский медперсонал тратит деньги в основном на золотые и серебряные украшения, которые в избытке продавались в Тегеране и решила показать, что и она кое-что имеет.

В начале восьмого вечера нарядная и в приподнятом настроении Клавдия вошла в столовую и остановилась. В столовой царила праздничная обстановка, на столиках стояли вина, закуски, фрукты. На стене висел плакат: «Поздравляем дорогую Клаву с Днем рождения».

Видя ее изумление, первым обратился к ней Андрей Михайлович: «Дорогая Клавдия Ивановна, у нас не часто появляются новые сотрудники, поэтому мы и решили отметить ваше пребывание здесь именно в день вашего рождения, а заодно и повеселиться».

– Ольга! Где наш подарок? – под аплодисменты присутствующих Ольга поставила красивую хрустальную вазу на столик в центре зала.

Утром Клавдия проснулась с ощущением радости, полноты жизни. Это чувство не покидало ее и в следующие дни. Она занималась своими обычными каждодневными делами и не искала встречи с Ашотом, но незримо везде и во всем чувствовала его присутствие. Бутоны роз в вазе распустились и издавали дивный аромат. Она часто смотрела на них и цветы тоже напоминали ей о нем. – «Кажется, я влюбилась» – подумала она.

Время шло, зима подходила к концу. В феврале пышным цветом зацвел миндаль. Все говорило о приходе ранней и теплой весны.

Клавдия отрастила волосы и снова стала укладывать их узлом. Красить волосы она перестала, и они отрасли красивыми темно-белыми прядями. Клавдии нравилось смотреть на цветы миндаля, эти первые весенние ростки жизни, и она часто стала гулять по тропинке среди деревьев, вдыхая их свежий аромат. Здесь ее несколько раз и заставал Ашот. Они недолго прогуливались вместе, перебрасывались незначительными фразами, но каждый раз, придя к себе в комнату, она снова незримо чувствовала его присутствие.

По этим нескольким встречам, воображение Клавдии нарисовало портрет Ашота, и этот портрет ей очень нравился.

Немногословен, сдержан, словно весь в себе, этими чертами он выгодно, как ей казалось, отличался от нее – более импульсивной и прямолинейной. В нем было то неуловимое мужское обаяние, которое трудно передать словами, но оно действовало на нее неотразимо. Она была старше Ашота на три года, но лидерство отдавала ему, чувствуя, что несмотря на молодость, у него за плечами уже значительный жизненный опыт и выработаны устойчивые принципы и убеждения. И эта твердость, опора, которые ее женское начало интуитивно в нем ощущало – было для нее самым главным в ее сумбурной и пока неудавшейся жизни.