Элинор посмотрела на обнаженное тело Иэна и неожиданно почувствовала, что не может оторвать взор от этого статного молодого человека. Но самым пугающим было то, что от этого взгляда в висках гулко застучала кровь, полузабытой сладкой болью заныла грудь, а сердце испуганно забилось. Элинор бросило в жар, который ознобом пронзил все тело… «Боже, хоть бы Иэн ничего не заметил», — промелькнула мысль…

Для леди Элинор Дево, тридцатилетней хозяйки замка Роузлинд, владелицы обширных ухоженных поместий, было в обычае купать высокородных гостей своего замка, хотя именно Иэн до сих пор ни разу не воспользовался ее милостью. Молодой барон Иэн де Випон был оруженосцем ее мужа еще до того, как они с Саймоном поженились, а после их возвращения из крестового похода Саймон так успешно содействовал своему протеже, что Иэну вскоре были возвращены баронский титул и земли его матери…

Иэн стал близким другом их семьи и частым гостем замка Роузлинд. Особенно он привязался к детям, и Адам с Джоанной всегда жарко спорили, чей он друг больше. Иэн возмужал, он больше не был похож на того застенчивого юношу, который не решался говорить с Элинор на балу во время коронации короля Ричарда. Он превратился в прекрасного молодого рыцаря, на сильное тело и нежное лицо которого заглядывались многие женщины. Однако нежелание юноши жениться было настолько стойким, что заставило Элинор как-то поинтересоваться у мужа, не подвержен ли Иэн извращенным наклонностям, как король Ричард.

Саймон тогда только рассмеялся и уверил ее, что это совсем не так, добавив в присущей ему грубоватой манере, что Иэна можно обвинить разве в том, что он слишком много внимания уделяет забавам молодого жеребца. Тогда Саймон всерьез предостерег Элинор, чтобы она не дразнила юношу.

Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что Саймон был прав, — Иэн действительно был прекрасным молодым жеребцом и сейчас продемонстрировал этот факт с потрясающим эффектом, который так смутил его самого.

Проблема, стоявшая перед Иэном, не уменьшилась, когда Элинор прислала Джоанну разбудить рыцаря и помочь ему одеться. Девочка с важностью в голосе сообщила, что его отряд и оруженосцы уже прибыли, но мать отправила их отдыхать, и она надеется, что он не станет возражать против ее скромной помощи. Естественно, Иэн не нашел ничего плохого в этом. Его тронула и позабавила та серьезность, с которой Джоанна приступила к своим обязанностям.

Он благоразумно не делал ни малейшей попытки помочь ей — лишь тайком придерживал табурет, на который та вскарабкалась, чтобы натянуть ему через голову рубашку и зашнуровать ее. Он поднимал руки, опускал их и поворачивался, следуя ее указаниям с совершенно серьезным лицом. Она спрыгнула на пол, чтобы взять его робу, снова запрыгнула на табурет — и на этот раз Иэну пришлось ловить ее, чтобы девочка не потеряла равновесие с неуклюжим предметом гардероба в руках, и прикусить язык, чтобы не рассмеяться.

Это была удивительно трогательная картина. Иэн подхватил Джоанну на руки, когда она наконец застегнула ему ремень, поцеловал ее, крепко прижимая к себе, и сказал, что из нее получится очаровательная женщина, когда она вырастет. Если бы не мелькнувшая мысль, как разумно и мило поступила Элинор, прислав Джоанну, чтобы снять возникшее напряжение, он бы вообще забыл, что его ждет тяжелое объяснение.

Хорошо еще, что не было необходимости немедленно приступать к решению стоявшей перед ним задачи. Когда он вышел к столу, на него сразу же набросился Адам, и в промежутках между пережевыванием еды Иэн в мельчайших подробностях описывал осаду Монтобана. Джоанна и Элинор оказались не менее внимательными слушателями, чем Адам, так что обед прошел легко и весело.

Когда с едой было покончено, Адаму захотелось показать Иэну свои успехи во владении оружием. Джоанна желала продемонстрировать ему, как она умеет читать, писать и считать. И оба настаивали, чтобы он оценил их умение в верховой езде. Элинор пыталась было вразумить детей, что Иэн устал от них, но в глубине души была рада, когда он не согласился с ее словами и ушел восхищаться их успехами.