Саймон стоял у высокого окна обеденной залы, где собралось все его шумное семейство, чтобы обсудить, как уберечь юного короля Генриха Английского от очередного безрассудного шага, могущего ввергнуть Англию в новую кровопролитную войну, но уже не слышал ничего, только вдыхал дурманящий запах лилий, смешанный с тонким ароматом диких роз, что долетал из сада. Как только отец произнес слово «Уэльс», душа Саймона будто воспарила, а сердце начало глухо и учащенно стучаться в груди.

Он вновь встретится с той, чье нежное лицо видел в каждом сне, и услышит чарующий голос, который жил не в памяти, а звучал будто на струнах его сердца, пьянил его душу, очаровывал, завораживал, околдовывал…

Рианнон!

Рианнон из рода птиц

– это та, чьи босые ноги мелькали, подобно серебру, в окропленной росой и залитой лунным светом траве высокогорной долины, чьи тонкие пальчики, перебирая звонкие струны арфы, извлекали из простого инструмента небесной, ангельской красоты звуки, чьи развевающиеся волосы благоухали запахом луговых трав и свежестью горных рек, чьи губы манили ароматом согретой весенним солнцем лесной земляники. Рианнон! Единственная женщина, которую он полюбил всем своим горячим сердцем, естеством, душой, женщина, по которой томилось его тело. И единственная из женщин, которая не хотела взять его в мужья!

Саймон не мог припомнить случая, когда бы его перестали интересовать женщины. Уже в тринадцать лет он почувствовал вкус плотских утех. И с тех пор он не получал отказа. Правда, и не особенно утруждал себя тем, чтобы добиваться чьей-либо благосклонности: ему редко приходилось уговаривать дам разделить ложе, как раз наоборот – женщины всегда домогались его внимания. Он не отказывал никому – будь то молодая девица или отягощенная возрастом матрона, красивая или не очень. Саймон отдавал им лучшее, на что было способно его великолепное юное тело. Но он никогда и никому не предлагал своего сердца, никому не клялся в любви, даже не думал и не говорил о ней, напротив, всегда предупреждал всех своих любовниц, что чувства его непостоянны.

– Саймон! Саймон, послушай!

Кто-то назойливо дергал его за рукав, и Саймон оторвался от грустных воспоминаний. Он сделал это с радостью – представить себе, что Рианнон достанется кому-нибудь другому, было выше его сил. Улыбка тронула его мрачно сжатые губы, когда он увидел, что это была Сибелль, старшая дочь Джоанны. Саймон любил все свое семейство, но Сибелль особенно. Она была лишь на шесть лет младше его, он играл с ней, когда она еще лежала в колыбели, и считался ее самым близким другом и доверенным лицом.

– Где ты была? – с показной строгостью спросил Саймон.

– Занималась детьми, не подпуская их к дедушке и бабушке, иначе это никогда бы не закончилось. Ты ведь знаешь, какой он – всегда готов играть или рассказывать новую историю. Тостиг сейчас с юным Адамом, а девочек укладывают спать. Чем ты так опечален?

– Рианнон, – кратко ответил Саймон. Сибелль в такой же степени была посвящена в дела Саймона, как и он – в ее. Длянего было большим облегчением иметь женщину-друга. Матерей и любовниц у него было в избытке. Элинор и Джоанна беспрестанно обхаживали его – разумеется, из лучших побуждений – благоразумными советами. И хотя Джиллиан никогда не была резка с ним, она тоже скорее пыталась дать совет или мягко упрекнуть, а не просто уделить ему внимание. Все другие женщины, по-видимому, рассматривали его лишь как породистого самца. Саймон ни в коей мере не возражал против подобного отношения, но, конечно, не мог говорить о других женщинах с той, которая хотела заполучить его для себя. Казалось, одна Сибелль никогда не замечала его внешности, за исключением, пожалуй, моментов, когда от нее требовалась объективность, например, сказать, что у него грязное лицо или что ему следует причесаться, и она всегда слушала рассказы о его приключениях с удовольствием и интересом.