Это случилось в августе в понедельник. Возвращаясь вечером домой, Уилсон Лэндер нашел карты Таро. Это были «император» и «паж-оруженосец». В тусклом свете заходящего солнца карты, два светлых прямоугольника на мостовой, казалось, излучали особый смысл.

Уилсон остановился, расслабил галстук и нагнулся. Император представлял собой крепкого седобородого мужчину, сидящего на троне на фоне песчаных гор. Над головой у загадочного императора висела римская цифра IV. Паж-оруженосец был изображен молодым человеком в зеленом халате с деревянной дубиной, увенчанной железным наконечником и поросшей молодой листвой. Далеко за ним — тот же пейзаж, похожий на африканский.

Уилсон рассматривал карты чуть ли не пять минут, чувствуя при этом странное покалывание в спине. Он не относился к числу иррациональных людей, но трагическое детство наложило на него неизгладимый отпечаток: ему постоянно мерещились опасности. Настороженность стала жизненным стилем Уилсона Лэндера. Он источал ее, как выдыхают воздух, он носил ее, как брюки и носки, так что возникшие невесть откуда карты он воспринял как предвестие ужасных событий. Почти не думая, он поднял карты и положил во внутренний карман куртки.

— Похоже, это означает удачу, — объявил он сплошным фасадам складов и запаху эмульсий, витавшему в атмосфере. — А почему бы и нет, черт возьми? То, что тебя ожидает, может быть с одинаковым успехом и добрым и злым…

Но Уилсон не привык разговаривать сам с собой и не поверил в собственную браваду. Каким образом карты вообще сюда попали? Днем улицы окраинного района Рубикон заполняли дальнобойщики в клетчатых рубашках и фабричные рабочие в башмаках со стальными подковами на мысах, то есть не те люди, которые могли бы валять дурака с подобной суеверной чепухой. Страх звенел в голове Уилсона подобно большому колоколу, созывающему народ на молитву в честь Пресвятой Богородицы.

На следующий день Уилсон позвонил своей подружке и сказал, что на работу не придет.

— Что на сей раз? — сурово спросила Андреа сквозь помехи, трещавшие у нее в мобильнике. — Очередной приступ паники?

— Не требуй объяснений, — попросил Уилсон, не желавший ничего говорить о картах Таро.

— Ты ведь знаешь, есть пилюли от напряженного ожидания. Я читала, что оно появляется из-за неправильного сочетания химических веществ. Проглатываешь пилюлю, и оно улетучивается.

— Это неправда, — возразил Уилсон. Андреа слегка смягчила тон:

За завтраком Уилсон съел добрую миску каши из отрубей, облачился в серую одежду, чтобы не привлекать внимания окружающих, и поехал на одиннадцатичасовом автобусе через мост в город. От Метрополитен-терминал он отмерил двадцать кварталов и подошел к старому магазинчику, затесавшемуся между новым французским рестораном и складом, наполненным резиновыми массажерами (улица, похожая на темный каньон, располагалась в той части города, которая стремительно становилась ультрамодной). Единственным отличительным признаком магазинчика являлось оранжевое знамя с силуэтом ведьмы на помеле. В маленькой витрине были выставлены несколько старых книг с потускневшими золотыми корешками, керамические сосуды с непонятными травами и — что самое интересное — чучело обезьяны в красном одеянии, украшенном вышитыми пентаграммами и полумесяцами. Обезьяна с закрытыми глазами скалила черные зубы на прохожих. Шерсть у нее благодаря стараниям то ли парши, то ли термитов наполовину отсутствовала, отчего была видна блестящая черная кожа, твердая, как асфальт.

Уилсон пристально смотрел на эту вызывающую страх реликвию сквозь темное от пыли и грязи стекло. Очень близко от обочины, на которой он стоял, промчался полицейский автомобиль. Подъехал и остановился у рытвины фургон со ступеньками, из кузова свешивались многочисленные резиновые ленты. Над французским рестораном назойливо развевалось желтое знамя с изображениями винной бутылки и чесночной головки. Согласно новым городским правилам, над всеми заведениями этой части города, помимо любых других знаков, следовало водружать флаги, что, наверное, объяснялось стремлением властей воссоздать атмосферу средневековых торговых гильдий и аккуратных ремесленников. Отведя взор от французского стяга, Уилсон заметил в витрине отражение собственного лица, обеспокоенного и бледного, как у привидения.

Магазин представлял собой глубокую пещеру, которая в дальнем конце сходилась в одну точку.

Вошедшего Уилсона встретил кот с оранжевыми глазами, восседающий на розовой подушке у входа. На левой стене висели чугунные котелки разных размеров, оловянная посуда, штапельные мешочки и связки кореньев, на правой — книжные полки. «Руническое колдовство, легкий способ», «Оргазм с богинями», «Колдовство и лесбиянство», «100 легких уроков магии», — прочитал Уилсон. За стойкой посередине магазина сидела на стуле молодая женщина и красила себе ногти на ногах. Уилсон осторожно приблизился к ней, так как был единственным посетителем. Звуковая система издала громкий вибрирующий звук.

— Извините, можно задать вопрос? — начал разговор Уилсон.

Белый зал ресторана, где подавали ленч, был пуст, если не считать двух пожилых мужчин в глаженых полосатых пиджаках и полосатых же галстуках-бабочках. Оба ели одинаковый тыквенный суп и могли бы сойти за братьев, если бы не сидели за разными столиками и не молчали. Метрдотель, высокий француз, облаченный в дорогую тройку, провел Уилсона с женщиной на задний дворик, где размещались пять столиков и росли розы. Он походил скорее на бизнесмена, нежели на официанта, пусть даже главного.

— Обычно мы придерживаемся особых правил в том, что касается одежды, — объяснил метрдотель. — Вот почему я посадил вас здесь, вы не возражаете?

И он оставил их одних, вручив меню и карту вин. Тихо поплескивал небольшой фонтанчик. В плюще, который обвивал стену противоположного дома, свили гнезда малиновки. В старую кирпичную ограду была вделана терракотовая мексиканская маска. Она взирала на Уилсона в упор пустыми глазницами.

Женщина облизала потрескавшиеся губы и принялась читать меню. Названия блюд были написаны по-французски. «Вот где ей самое место, здесь, под солнцем, — подумал Уилсон, — а не в мрачном магазине с чугунными котелками и книгами о том, как оживлять мертвецов и вызывать демонов».

— Место не дешевое, — констатировал он.

Два дня спустя Уилсон встретил Андреа в обеденный перерыв на набережной в «Марине» — большом шумном баре-ресторане, популярном среди обитателей улицы Файненшл-майл после рабочего дня.

Уилсон ненавидел «Марину» — прилизанное заведение, всегда переполненное людьми и со множеством правил. Так, здесь нельзя было пить во дворике, не заказывая что-то с кухни; нельзя было напиваться между пятью и восемью часами вечера, если за столом не сидело по меньшей мере четверо; в баре имелся десятидолларовый минимум, а чеки не принимались без предъявления водительского удостоверения и двух кредитных карточек. Мускулистые мужчины, стриженные под ежик, в синих шортах и красных теннисках с логотипом все той же «Марины», оснащенные переносными радиостанциями, патрулировали огороженную веревками внешнюю террасу, высматривая клиентов, которым неизвестным образом удавалось напиваться вусмерть водянистыми напитками с завышенными ценами, и за теми, кто осмеливался садиться за столик, не испросив предварительно разрешения у хозяйки. Всякий раз, посещая «Марину», Уилсон чувствовал себя пленником в фашистском государстве для лиц, карабкающихся вверх по служебной лестнице.

Андреа ждала его в баре на втором этаже. Она выглядела опустошенной и усталой. Портфель, набитый памятными записками, компьютерными распечатками и утренними докладами Биржевой комиссии, стоял около нее на стойке бара. В течение трех дней она пользовалась услугами временного сотрудника для того, чтобы выполнять работу Уилсона, этот сотрудник не знал, как найти важные файлы, не был знаком с порядком работы офиса вообще и с трудом отыскивал базу данных в персональном компьютере в кабинетике Уилсона.

— Из-за тебя дела в конторе шли чертовски плохо последние несколько дней, — были первые слова, с которыми Андреа встретила Уилсона, когда тот вошел в бар.

Он опоздал на полчаса. На стойке его ожидала «Каипиринья» в стакане с тающим льдом.