О творчестве замечательного русского прозаика Бориса Екимова написано много, но, возможно, самым емким высказыванием стала формулировка премии Александра Солженицына, которой он был удостоен в 2008 году: «За остроту и боль в описании потерянного состояния русской провинции и отражение неистребимого достоинства скромного человека; за бьющий в прозе писателя источник живого народного языка».
Дела «колосковые»
В нынешнее время, когда в России много президентов, парламентов, премьеров да вице-премьеров, но мало порядка, людям хочется определенности, чтобы твердо знать: что будет завтра и что послезавтра, какие налоги платить, кого слушать, а чьи слова мимо ушей пропускать. Говорят-то много… А для жизни нужен порядок. Нужна власть, в семье ли, на хуторе да в селе, в городе, в государстве. Шолоховский герой Григорий Мелехов говорил: «Свободы нам много не надо, иначе на улице друг друга резать начнем». Нужна власть, нужен твердый хозяин. И в тоске по какой-то определенности, по порядку вырывается порой у людей: «Сталина бы вернуть… Он бы – враз…»
Сталина… А может, Жириновского, который вроде бы строг на словах и, может, навел бы порядок?
Порядки бывают всякие. Об одном из таких попробую я рассказать, приглашая в годы прошлые.
Думаю, что многие из людей немолодых слышали о «колосковом» указе и его воплощении в жизнь. Кое-что в печати появлялось. Больше рассказывали старики. Архивы тех лет начинают раскрываться лишь теперь. Но много ли охочих копаться в тех горьких страницах! Да и архивы наши областные, волгоградские, не больно пока приспособлены для работы.
Начиная работу, прежде всего нашел я текст Постановления ЦИК и СНК Союза ССР от 7 августа 1932 года, подписанный М. Калининым, В. Молотовым и А. Енукидзе.
«…Враги народа»
Из уголовных дел лиц, осужденных по указу от 7 августа 1932 года.
Страхова Евдокия Леонтьевна, 26 лет, семейная, двое детей.
Зябнева Прасковья Сергеевна, неграмотная, колхозница, трое детей.
«В Березовский РУМ. Муравлевский с/совет при сем прилагает 2 акта на пойманную кулачку Страхову и колхозницу Зябневу с резанными колосьями одновременно прилагает нарезанные колосья и личность кулачки Страховой».
С Зябневой разговор был короткий: «Рвала колосья. Говорила захотела зерна. Нарвала 2 кг». Приговор 2 года лишения свободы.
«Для спасения малых детей»…
Был такой лозунг, широко известный: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!» Не только товарищу Сталину. Но и всем другим: кто помогал, кто судил, кто доносил и прочее…
Акт:
«24/VII-ЗЗ в 2 часа дня во время обхода полей “Путь агронома” на озимой пшенице были задержаны дети в количестве трех человек. Двое из них принадлежат гражданке Шестопаловой… Установлено, что эти дети настригли колосков озимой пшеницы в количестве 5 кг в двух сумках.
Управляющий —…
Свидетель – шофер».
А если это любовь?
Так назывался фильм, теперь уже давнишний. «А если это любовь? – думалось мне, когда закрыл я дело Донсковой. – Если любовь неразделенная и потому – месть…» Чем еще объяснить, когда 18-летний парень пишет донос на свою сверстницу, с которой вместе вырос в хуторе Полунине Дубовского района?
Акт.
Показания Донсковой: «Виновной себя не признаю… обнаруженная у меня кукуруза своего посева с огорода… то правда, я как ходила на работу… брала с поля 2–4 кочанов… О том, что у меня кукурузы своей посев, знает соседка».
Потому что нечего было кушать?
Это дело трагическое еще и потому, что матушку свою защитила 18-летняя дочь. «Жертвуя собой», – как говорилось позднее в боевых сводках.
Годы – те же. Хутор Солоновский.
Пономарева Матрена Федоровна – 52 лет. Пономарева Пелагея Федоровна, дочь ее. 18 лет.
Как всегда, по чьему-то заявлению у Пономаревых делают обыск и находят 9 кг пшеницы.
Из протоколов:
За дровами
1
Мы еще спали, дозоревывая после вчерашней тяжелой дороги, когда мать пришла нас будить.
– Ребята, а ребята… – несмело сказала она. – Пора вставать. Люди уже на наряд пошли.
– Который час?
– Девятый.
И в самом деле, пора было подниматься. Управляющий мог уехать, и тогда день пропал.
2
На другой день, ко времени наряда, были мы в конторе. Начальство сидело на месте, неторопливо переругивалось.
– Легко вопрос ставишь, – укорял управляющий механика Шляпужка. – Нету – и всё. Надо решать вопрос, делать.
Петро Шляпужок, худой и прокуренный, не в пример могучему здоровяку управляющему, видно, в десятый раз отвечал:
– Ну, понимаешь, она поломатая. И негде взять. Негде.
– Это не ответ. Это легче всего… Надо думать, решать.
3
Мать плохо спала, поднялась чуть свет, и тревожили ее не вселенские заботы, а дрова.
– Хоть бы ныне вам Господь помог, – говорила она, провожая нас в контору.
– Привезем… – успокаивали мы. – Сегодня-то дадут трактор.
– Это бы хорошо… А вот соседи уж месяц не могут привезть. Все выписанное у них, а трактора не дают. И бабка Амочаева жалилась. Можа, вам, ребята, лошадей попросить? Съездили бы два раза.
– Не проедешь на лошадях. На плотине застрянем.
