Не мною сказано, что жизнь наша, человеческая, очень похожа на зебру, в том смысле, что она тоже полосатая; черные полосы чередуются с белыми и возражать против этого бесполезно. Попал, мол, в черную полосу, так нечего сопли распускать — сиди и жди терпеливо, когда она закончится. Или наоборот, если полоса белая, как сахар-рафинад, то и жизнью наслаждайся, и о сухариках на день черный не забывай.

Все это конечно правильно, вот только мудрецы, которые придумали эту хохму про зебру, упустили из виду одну немаловажную деталь — эти самые полосы могут отличаться друг от друга не только по цвету, но и по размеру. Будь они хоть одинаковые по ширине, еще куда ни шло, но когда белая полоса немногим больше английской булавки, а черная по ширине может дать фору проливу Беринга, это уже свинство. Во всяком случае, если бы кто-нибудь спросил меня о состоянии дел в частном охранно-сыскном агентстве «Зета +», я бы охарактеризовал ее именно как очень широкую черную полосу с небольшими и очень редко встречающимися серыми вкраплениями.

Месяц назад заболел гриппом, плавно перешедшим в воспаление легких, босс «Зеты +» Павел Олегович Царегорцев. Но дело даже не в воспалении легких, я бы это как-нибудь пережил, не птичий же грипп, тем более что Павел — мужик крепкий, а в том, что уже на второй день его болезни в контору заявились две жопастые бабы, у каждой из которых было минимум по четыре подбородка. Означенных персон сопровождал премерзкий тощий субчик в очках, на журавлиной шее которого болтался завязанный немыслимым морским узлом галстук поносного, то есть, простите, горчичного цвета. Все трое, как по команде, предъявили мне украшенные двуглавым орлом корочки, из которых следовало, что они — ревизоры из налоговой инспекции. В довесок к удостоверению, тощий тип всучил мне бумагу, на которую я минут, наверное, десять пялился, как корова на кактус, пока не сообразил позвать Алису Дмитриевну — нашего бухгалтера, женщину со всех сторон опытную. Она мне объяснила, что согласно тому, что написано в бумаге, в нашей конторе будет проводиться комплексная документальная проверка финансово-хозяйственной деятельности на предмет выяснения, а в полном ли объеме и своевременно ли поступает в государственный общак, отстегиваемая нами доля. Если бы Павел был в рабочем состоянии, я бы даже не обратил внимания на этих господ, а так отдуваться пришлось мне, потому что в случае отсутствия босса, я автоматически становлюсь исполняющим его обязанности.

Бабы с подбородками, как вскоре выяснилось, оказались вполне свойскими, водку могли хлебать ведрами и обожали сальные анекдоты на половую тематику — и то и другое я предоставлял им в избытке, чего не нельзя было сказать о худом очкастом типе. Мало того, что он был у них главным, так еще плюс ко всему оказался язвенником и спиртного не употреблял. Поэтому он пил мою кровь.

По прошествии двух недель, ревизоры, оставив у меня на столе второй экземпляр акта, скорее хорошего, чем плохого (были доначислены какие-то копейки, которые мы не внесли в прошлом квартале из-за арифметической ошибки бухгалтера, за что та должна была уплатить штраф, тоже вполне терпимый), пожелав нам трудовых успехов, ушли, нагруженные пакетами, которые мы преподнесли им в благодарность за их нелегкий труд.

Задвинув все словесные препирания на второй план, мы на тачке Царегорцева едем по указанному адресу. Настроение у нас, как у президентов, которым за совокупление с парнокопытными животными, без разрешения парламента, объявили по импичменту.

Пару месяцев назад Царегорцеву удалось пробить контракт с одним из частных ЖЭКов, руководство которого, в качестве эксперимента, решило в подъездах нескольких подведомственных им домов поставить охранников-консьержей, в чьи обязанности должно было входить слежение за порядком, не пускание забулдыг и наркоманов, любящих, особенно в холодное время года, кучковаться по парадным, а также сообщать в милицию обо всех подозрительных личностях шастающих по лестничным клеткам.

Эксперимент оказался удачным. Уже через неделю одному из наших ребят удалось предотвратить квартирную кражу: вор-домушник был задержан в тот самый момент, когда, набив краденым барахлом две большие сумки, выходил на улицу. После этого охрана была установлена и в нескольких других домах, для чего нам пришлось расширить штат еще на целых пятнадцать человек. «Зета +», таким образом, уверено стала превращаться в солидную фирму с большим числом наемных работников.

Злополучный дом номер 28 по улице Фигнер — двухподъездная девятиэтажная коробка с претензией на современную планировку. Возле дома стоит ментовский уазик, машина «скорой помощи» и с десяток любопытных, из чего ясно, что произошло нечто нехорошее.

Павел тормозит, от волнения чуть не наехав на ноги одиноко стоящему среди гражданских зевак сержанту, изображающему милицейское оцепление, который сразу же набрасывается на нас, едва мы ступаем на землю.

— Все, мы закончили. Можно отправляться? — говорит Жулину один из экспертов: Михал Михалыч Головин, среднего роста и возраста мужичок с печальными глазами. Такие глаза были у моей собаки, когда ко мне приходили гости и, ужравшись в сосиску, пытались накормить ее сникерсами.

— Подожди еще, дядя Миша, подожди, — останавливает старший опер, — еще квартиры не закончили проверять. Неизвестно пока, какой подарочек еще можем обнаружить. Не думаю, что этого парня убили просто так, ради спортивного интереса.

Все вещи, бывшие при Никитюке (часы, небольшая сумма денег, дубинка, газовый «Магнум», переговорное устройство), остались нетронутыми, поэтому Жулин, скорее всего, прав: сюрпризы на сегодня еще не закончились.

Скрипя, раздвигаются двери лифта и на площадке первого этажа появляются: пожилой мент с поседевшей головой в форме капитана, судя по всему, местный участковый и еще двое в штатском, один из которых известный мне подчиненный Жулина лейтенант Петухов, а второго я вижу первый раз в жизни.

Похожий на восьмиклассника-акселерата, Петухов кивает мне и приступает к докладу, явно играя на публику.

Несмотря на все подозрения о личности жертвы, официально он еще не опознан. Неофициально тоже. Из всех присутствующих, только прапорщик видел его вблизи и в течение достаточно долгого времени, чтобы попытаться по останкам опознать своего хозяина.

Эксперт Михаил Головин, для которого все увиденное — обычный рабочий момент, натягивая на руки резиновые перчатки, смело вступает в комнату. После недолгого осмотра, он делает несколько фотографий, потом склоняется и поднимает с пола нечто, что оказывается нижней и средней частью головы без лба, и показывает зрителям, главным образом Сапеге.

— Это что ли прокурор Перминов? — спрашивает Жулин.

У Сапеги хватает выдержки, чтобы только утвердительно кивнуть, прежде чем исчезнуть в ванной. Мы его больше не удерживаем.

Набравшись мужества, мы еще раз обозреваем комнату, больше напоминающую разделочный цех на скотобойне, потом, предоставив действовать криминалистам, выходим на свежий воздух, что нам действительно необходимо.

Войдя в квартиру Перминова, я начинаю жалеть, что у меня с собой нет резиновых сапог, они бы мне сейчас ой как пригодились. Кстати о сапогах — в углу прихожей валяется окровавленный костюм индивидуальной противохимической защиты «АЗК», который, скорее всего, и был на убийце в тот момент, когда он ставил на бедном прокуроре свои садистские опыты.

В квартире, кроме двух экспертов и меня, никого из живых нет. Все остальные пустились по второму кругу опрашивать жильцов в свете вновь открывшихся обстоятельств. Меня охватывают те же чувства, которые должны были быть у героя Арнольда Шварцнегерра в фильме «Хищник», когда он увидел в джунглях висящие на деревьях тела своих товарищей со снятой кожей. Наш клиент, хоть и не висит на дереве, но выглядит, пожалуй, еще покруче: мало того, что его ободрали как кролика, у него еще отрезали голову, которую в свою очередь разрубили на части. Верхняя часть черепа, лишенная скальпа и аккуратно очищенная от мозгов, разбросанных по всей комнате, стоит на журнальном столике. Поначалу я даже принял ее за пепельницу, но, только наведя резкость, понял, что это на самом деле. Рядом стоит на четверть опустошенная бутылка виски «Cheavas Rigal». В самом черепе находятся остатки желтоватой жидкости.

— Неплохой сервиз! Как думаете, Сережа? — спрашивает эксперт Головин, перехватывая мой взгляд и осторожно поднимая кусок прокурорского черепа.

— Что это за жидкость, Михал Михалыч?

— Судя по запаху, тоже самое, что и в бутылке, виски, — отвечает Михалыч, потом окунает облаченный в резину перчатки указательной палец и подносит желтую капельку к моему лицу. — Хотите попробовать?

Удалившись на приличное расстояние от дома, где произошли два убийства, я задаюсь вопросом, который в свое время очень терзал россиянина Чернышевского — «Что делать?», а вслед за ним, в несколько измененном виде, британца Криса Нормана — «What can I do?». Этот вопрос стоит передо мной сразу в двух аспектах: что делать вообще и стоит ли что-то делать по конкретному событию? Клиента у нас нет, а миссия, заключавшаяся только в том, чтобы опознать нашего парня, уже закончена. С другой стороны, мне очень не нравится когда кто-то кого-то убивает, и особенно не нравится когда кто-то убивает моего коллегу, пусть даже не очень хорошо со мной знакомого. «Что делать?» интересует меня также в смысле, куда мне податься в данный конкретный момент. Возвращаться в контору после ссоры с Павлом — хорошего мало, да и судя по тому, что мой мобильный телефон молчит, словно воды в рот набрал, в «Зете +» по мне никто не соскучился. За исключением разве только одного человека — секретаря Тамары Зайцевой. Представляю, какая атмосфера сейчас царит в офисе: похоронные морды коллег наряду с визгами и брюзжанием Царегорцева. Нет уж: понадоблюсь, вызвонят.

Продолжая идти пешком, мысленно возвращаюсь к увиденному и услышанному. Если это действительно маньяк, и если он не попался сразу — труба дело. Поймать его будет чертовски сложно. Практика показывает, что попадаются в лапы правосудия только серийные маньяки-убийцы и то, когда они уже успели совершить около двух десятков преступлений, по обвинению в которых уже получили свои «вышаки» пару-тройку не причастных к этому людей. И высшей степени странен выбор жертвы. Обычно объектами для нападения в таких случаях становятся женщины или дети, но никак не номенклатурные работники, да еще такого высокого уровня. Да еще такие, которые живут у нас в городе без году неделя! Если же мотивы убийства совершенно другие, если Перминов, заняв кресло прокурора области, перешел кому-то дорогу, то к чему весь этот сюрреализм? Куда как проще, по выражению Михаила Головина, раздолбать пулями грудную клетку и, уходя, добавить еще одну в котелок, в качестве прощального привета. Нет, мотивы надо искать в другой плоскости. На моей памяти еще не встречался ни один киллер, который бы прихлебывал спиртное из черепа жертвы. А может это ритуал? А убийца состоит членом общества каких-нибудь садистов-сатанистов? Головин не исключает, что убийца мог иметь меч. А если зайти именно с этой стороны? Раз уж с мотивами убийства сплошная туманность Андромеды. Меч — не складной ножик. Его просто так в «Хозтоварах» не купишь. И носить его с собой неудобно.

Я припоминаю, что в одной из брехаловок рассказывалось об открывшемся в городе клубе, члены которого, видимо не наигравшись как следует в детстве, вообразили себя средневековыми рыцарями. Они изучают геральдику, сами клепают себе доспехи, строгают мечи, а потом устраивают между собой турнирные потасовки, словом веселятся на всю катушку. Это у них, кажется, называется историческим фехтованием. Может, это кто-то из этих ребятишек поработал? Надоело ему на туфтовых турнирах туфтовым оружием размахивать, захотелось настоящего дела. Поэтому он пошел к Перминову и порубал его в капусту. А потом, не отступая от правил далеких предков, хряпнул скотча за упокой прокурорской души.

Жаль только, что я не знаю, где находится этот клуб. Можно было бы попробовать стать его членом. Интересно, где сейчас Альварес? В офисе? Он бы мог посоветовать что-нибудь дельное.

Чтобы не нарваться на Царегорцева, я звоню Вано на пейджер. Где бы тот ни был, он обязательно свяжется со мной.

У Хуана Альвареса морда такая же веселая, как у директора обанкротившейся фирмы по продаже похоронных принадлежностей.

— Что там, в конторе? — первым делом спрашиваю я.

— Что там может быть, после всего, что произошло? — грустно отвечает он тоже вопросом.

Холодная и промозглая погода, не очень располагает к стоянию на улице и мы, по обоюдному согласию, проходим в буфет, находящийся в здании речного вокзала.

Альварес рассказывает мне о той жуткой трепке, которую Царегорцев устроил Коле Логинову, отвечающему за весь контингент наших бойцов.

Вечером, около девяти часов я подкатываю к зданию городской судмедэкспертизы. Несмотря на поздний, в принципе, час, в одном из окон на первом этаже горит яркий свет. Это как раз кабинет Головина. Ничего другого я и не ожидал, он редко когда уходит домой раньше десятого часа, поэтому и приехал так, чтобы все остальные служащие сего заведения рассосались по домам.

Через щелку между белыми плотными занавесками вижу, что эксперт дядя Миша сидит, низко склонившись над столом за столом, и строчит бумаги так, что над ним клубится пар. Дверь закрыта на замок и мне приходиться нажимать на кнопку звонка и долго ждать, пока Головин соизволит оторваться и открыть двери.

— А, это ты, Лысков?

— Я. Коньяк заказывали? — спрашиваю я, как только вижу вспотевший от напряженной работы лоб Михал Михалыча. — Армянский.

Головин, выставив вперед правую ногу, чтобы не брать через порог, принимает от меня завернутую в хрустящую бумагу бутылку и благодарит снисходительным кивком.

Клуб рыцарей-любителей «Орден Священного Грааля» располагается на западной окраине города, вернее даже на самой городской черте и вовсе не в старой, заброшенной сараюхе, как я полагал вначале, а специально выстроенном трехэтажном и довольно живописном особняке. Отдавая дань традиции, здание клуба выдержано в чисто готическом стиле — та же устремленность ввысь, которая выражается в наличие высоких стрельчатых окон и портала. По бокам тянутся к небу две изящные башенки с витражами в узких высоких окнах. За приусадебной территорией, огороженной выложенным из гранитных камней забором, простирается выгон, где неорыцари должно быть разыгрывают свои потешные разборки на мечах из фанеры и копьях из бамбуковых удочек.

Альварес поработал на пять с плюсом, так как уже через сутки я знал не только адрес организации, но и ее более чем трехгодичную историю. Создатели клуба имели даже свой сайт в Интернете, откуда можно было почерпнуть дополнительные сведения. Это тоже обнаружил Вано.

В первые месяцы клуб, тогда еще просто «Грааль», и в самом деле ютился в сыром подвальном помещении вот уже как пятнадцать лет предназначенного под снос дома, а само его существование держалось исключительно на голом энтузиазме десятка действительно повернутых на средневековом воинском искусстве людей, которыми руководил преподаватель истории из пединститута Илья Сергеевич Синяк, в прошлом мастер спорта по фехтованию. Из имеющихся в их распоряжении материалов, они по старинным эскизам мастерили себе доспехи, плели кольчуги, старались установить контакты с подобными клубами в других городах, в том числе и с заграницей, а также в поисках спонсоров оббивали пороги учреждений и чиновничьих кабинетов. Неизвестно, как бы дальше сложилась судьба клуба: может быть он и дальше продолжал бы влачить жалкое существование в подвале, а может постепенно захирел, но тут, в полном соответствии с рыцарскими романами, появился добрый маг и чародей и все в один миг, сказочным образом, изменилось.

В роли волшебника Мерлина выступила фирма «Ибис», крупный производитель пищевых продуктов в нашем городе, вернее ее хозяин Борис Григорьевич Краснов, который и взял клуб под мягкое крылышко. Теперь уже, когда денежный вопрос отпал, подал голос мэр, сразу же захотевший взять клуб под свой патронат, благо башлять уже не надо было, а раз так, то почему бы и не попатронировать: есть лишний повод показать свою заботу о жителях города. Упоминая о клубе, мэр сказал, что «Грааль» это еще один прекрасный способ отвлечь подрастающее поколение от влияния улицы, от бухла и наркоты. Правда, надо отдать должное и ему, как бы там ни было, но горсовет бесплатно выделил земельный участок для постройки нового здания «Грааля».

К настоящему времени число его членов или, точнее будет сказать, братьев, ибо к тому времени просто «Грааль» уже превратился в «Орден Священного Грааля», насчитывалось около четырех десятков человек. Великим магистром ордена стал… нет, не скромный преподаватель истории (Великий магистр Синяк — не очень, согласитесь, удачное сочетание), а сам Краснов.

Выбросив на тротуар окурок, все еще думая, за кого себя выдать, может быть за странствующего рыцаря-паломника, возвращающегося из крестового похода на Северный полюс, не без труда поворачиваю кованую металлическую калитку. Вход в штаб-квартиру клуба, которую правильнее было бы назвать «замком», учитывая тяжелую дубовую дверь, наглухо закрыт. Делать нечего — приходиться звонить, а в ожидании пока кто-нибудь откроет одинокому страннику, рассматриваю нарисованный густыми яркими красками, в верхней части дверей, орденский герб. В качестве своего геральдического символа братва, то есть я хотел сказать «братья», но оговорился, изобразили на красном фоне серебряную птицу, сжимающую в лапах серебряный кубок. В общем, герб симпатичный и даже реалистически выдержан. Не надо много времени, чтобы сообразить, что кубок — это и есть сам Грааль, птичка — шеф-предприятие «Ибис», есть такая, не то цапля, не то аист, точно не помню. Ну а красный фон — это весьма удачный символ широкой души Бориса Краснова.

Так никого и не дождавшись, я снова звоню, на этот раз очень долго, и только после этого раздается долгожданный скрежет запоров. Когда врата наконец-то приоткрываются, то в образовавшейся неширокой щели, вижу фигуру человека. Вопреки ожиданиям в руке у него не меч, а резиновая дубинка, за поясом вместо боевого топора — газовый баллончик. Зеленая камуфляжная форма заменяет ему средневековую кирасу. На нашитой с левой стороны груди бирке виден логотип фирмы «Цитадель-Б», наших извечных конкурентов по охране объектов. Он смотрит на меня так подозрительно, словно он святой Петр, охраняющий вход в рай, и теперь решает, стоит ли выписывать мне членский билет или послать в противоположную сторону.

— Здравствуйте, — говорю я.

— Здравствуй, — хмуро отвечает гвардеец. — Чего, спрашивается, так трезвонить? Не видишь, нет никого.

— Не вижу, — честно признаюсь я и добавляю, пока суровый страж не додумался снова захлопнуть ворота: — Мне нужно видеть Великого магистра.