Таверна "Старая каракатица" со стороны берега имела обшарпанный и даже заброшенный вид. Вокруг мелко рябил сонный залив. По берегу вдоль кромки прибоя изгибался белесый приморский тракт. От него в море уходила кривоватая, похожая, на нахально оттопыреный палец, песчаная коса. На кончике пальца - круглая площадка-ноготок, на которой корявым наростом сидела хибара.

Где окна, где двери с дороги не разобрать. Чужой проезжий человек посмотрит, покрутит, недовольно, носом и двинется дальше. Чужому невдомек, что со стороны моря таверна выглядит куда как интереснее. Там к воде была открыта целая стена.

Ночью в волнах залива плясали веселые цветные огоньки. Там же имелся удобный причал - милостьи просим. Если пришел незванным гостем с берега, наблудишься в поисках двери, ногу свернешь среди хлама и шею бы поберег. С моря тебя примут с дорогой душой.

Но сухопутные гости являлись исключительно в светлое время суток. Кому же взбредет ночью путешествовать? Ночью хоть потоп, хоть пожар, хоть брат помирает

— сиди под крышей, носа за порог не высовывай. И дверей ночному гостю никто не отворит. Пойди, разбери, человек пожаловал, или оборотень.

Черный, толстый, весь лоснящийся Мумба стучал в барабан. Капур дергал струны цитры. Мусса, кося левым глазом к носу, дудел в глиняную флейту.

На дощатом пятачке двое танцевали, каждый - свой танец. Один, кучерявый и носатый, подхватив себя под мышки большими пальцами, выбрасывал вверх ноги. Другой, бросив под ноги шапку, стучал по ней, уже превратившейся в блин, подошвами сапог.

Эх! Жарь, братва. Однова живем! Мелодия подбрасывала, заставляла топать, сидящих за столами в зале. В воде залива плясали отражения веселых, разноцветных огоньков. Безветренно. Веселись!

Только не сегодня. Сарко мигнул музыкантам. Те вразнобой остановились.

Танцоры по инерции сделали еще несколько па и тоже замерли. Но скандалить, требовать продолжения, никто не стал. Носатый бочком двинулся к своему столику. Тот, который топтал шапку, тупо глянул себе под ноги - что это там?