Оптимист знает золотое правило: бывает и хуже. То есть, ну, по-простому если, ты еще не на дне, ты в процессе движения. А движение - жизнь. Что тут возразишь? Моя жизнь сплошное движение, причем сейчас ускоряется оно конкретно. Аж в ушах свистит...

       Дзынь! Не знаю, за что мама любила эту бегонию. Некоторые родители нежно заботятся о своих дачах с картошечкой, другие раскармливают собак. Но наш случай особенный. Уезжая в солнечную Грецию, мама рыдала из-за бегонии. Вопреки такой душевной драме, она смирила боль... и предпочла цветку - грека, в него вцепилась, ему отдала сердце, чемодан и паспорт. А бегонии только помахала прощально, окропила её слезками и строго велела нам с братом впредь поливать сиротку отстоявшейся водой.

       - Это мамина бегония, - пояснила я оккупантке. Изучила труп растения и мысленно занесла в протокол: "Падение с высоты роста, повлекшее смерть по неосторожности". - Была.

       Хрен докажешь умысел. Записи с камер наблюдения нет, у нас вообще дома нет даже фотоаппарата, разве - в телефоне брата. Далее: свидетелей нет. Оккупантка заявит при опросе, что отсутствовала. Убедительно, из магазина её можно выманить только звонком от родственников. Многочисленных, как морщинки у глаз, ага. Мои показания будут признаны ничтожными, поскольку я пристрастна и, вдобавок, первая подозреваемая в списке, состоящем из одного пункта.

       Я искренне уважаю все нации и народности, но с некоторых пор, а именно со второй среды прошлого месяца, отдельно рассматриваю лиц армянской диаспоры. Вернее, одну жирную харю, которая въехала в нашу с братом "двушку" на правах его жены. Не совсем молодой, но внезапно и безмозгло любимой. Я окинула взглядом крепко сваренный смугловатый холодец щек новобрачной, сопящей на мертвую бегонию, как бойцовый пес - на поверженного противника. Говорят, не судите по внешности, у людей немало скрытых достоинств. Вообще-то, я и с этим согласна. Шлепнуть бы без суда... Только полицейский из меня не получился. Если ваш начальник перед аттестацией спросит вас, предусмотрено ли уставом ношение бюста четвертого размера, не стоит применять к нему меры физического воздействия. Ну - если не понятно, о чем я, то это просто. Он применил к бюсту, я к морде. Аттестацию прошел только начальник. Значит, к мордам - нельзя. Проверено практикой.

       Проснулась я в обнимку с тщательно вылизанной тарелкой. В ботинках. В форме. Стыдно мне не было. На работу я не спешила. До маловероятной зарплаты - четырнадцать лет! Значит, я делаю то, что пожелаю и когда пожелаю. Во имя их хреновой квиппы.

       Если верить встроенным часам, сутки "красного" - десятичного - учетного варианта тут делятся на двадцать осредненных долей. Углубляться в подробности не надо, умного тут до фига, а голова у меня одна. Оборона от шока - это оборона от информации. Двадцать часов, вот и весь сказ. Теперь тикает час десятый. Полдень. Метаболизм жаждет ускориться. Изжога ничего не жаждет, ей как раз всего вдоволь.

       Память подтолкнула меня к кухонному блоку. Привычные три квадратных метра. Кнопка над столиком, ну прямо для подопытных обезьянок, все примитивно: нажми и жди банан. Я не тупее обезьяны даже после гульбы в загадочном "Дне", о котором помню лишь, что там темно, шумно и тесно.

       Кнопка нажалась мягко, без ржавого лязга и скрипа. А чего я должна ждать, транспорт-то уже осмотрела. Место для личной моей жизнедеятельности подстать. Две комнатухи субкомпактного размера. Коечки для тощих в каждой. Я имею право на двух гостей, это значит, второго либо под бок - либо в кладовку. А где она?

       Под кнопкой разверзлась щель. Выехал язык подноса. Тарелка стандартная серая содержала пюре стандартное серое. Стакан стандартный серый наполнен прозрачным, но от стенок и оно вроде - сероватое. Бррр... На вкус я проверила средство поддержания жизнедеятельности, лишь старательно зажмурившись. Лучше, чем ожидалось. Похоже на суфле. Изжогу убивает на раз. Напиток пресный, но утоляет жажду. Надоест эта диета быстро, но, если повезет, к тому времени я научусь брать взятки и шантажировать Чаппу. Или добьюсь поощрения, что наименее реально.

       Худший день закончился слезно и мрачно. Паршивее всего то, что следующий за ним не стал лучше, я проснулась и сразу это поняла. Как будто в мире что-то хряпнуло - и по нему пошла трещина. Сколько я ни старайся делать вид, что универсум целенький, смотрю исключительно на эту трещину. Тошно мне. Стоит перед глазами казнь, режет нервы собственное бессилие и выбешивают до невменяемости пояснения минотавра, ничего не поясняющие, зато очень спокойные. Это его: "В шлак, плохо". Поставил квиппу, гад. Припечатал где-то в отчете начальству: союзник Альг был полезный, но весь вышел. Спасать не стоит, это невозможно.

       Не могу ничего забыть. И хуже, не хочу. Раз невозможно спасать, значит - еще жив? Был бы мертв, так бы мне и сообщили: мол, скончался, мы ему посмертно благодарны. Я провернулась ужом с правого бога на левый и дальше по кругу. Тошно. Неужели здешние габ-безопасники взяли да и бросили человека? Которого уродовали и убивали у меня на глазах так, что никто бы не выжил. Хотя тут все не вполне люди, если по земным меркам. У Гюль вон - живучесть минотавру на зависть. Зря она, что ли, ползла под крышу, когда надумала самоубиться? Она спонтанная, но и расчетливая. Интеллект запросто не отрубишь. Посчитала, наверное. Высоту там, скорость, ускорение... Я слова кое-как помню, а она навигатор, она весь смысл сечет.

       Кот сегодня серый - тоже переживает. Лежит возле бока и упрямо делает вид, что никакой он не морф. Просто спит тут и вот-вот пойдет лакать молоко.

       - Ты чем питаешься, Гав?

       - Мр-яу, - он открыл верхний непарный глаз и снова закрыл.

       Я насмотрелась на звезды довольно быстро. Кит это понял, отметил: мол, когда первый раз глянула, очень ярко показалось и все же справилась, вникла в глубину. Теперь надо отдыхать. Он выделил бегущую золотистую дорожку, которая указала мне путь к каюте. А Гюль вцепилась в кресло и осталась. Наверное, сейчас проще выкорчевать облепиху, чем эту навигаторшу. Сама я облепиху не корчевала, зато видела тетю Машу с первого этажа в понедельник после подвига. Вот если из ежа выдрать все иглы, он и станет - тетя Маша. Только ей досталось больнее, чем ежу, там одно движение на вырывание, а тут два: игла должна ведь сперва впиться! Так что в облепиху я верю. И мысленно назначаю ей живучесть сорок, с полной годностью к службе при минотавре Рыге. Чтоб ему, толстокожему, сесть на колючку. Услышал про шлак и вычеркнул союзника из числа подлежащих спасению.

       Сопя и лениво изобретая каверзы для Рыга, я добрела до каюты. Вполне милой, гораздо больше отведенного мне блока в габ-порту. Правда, каюта имела привычку подстраиваться под гостя и постоянно мигала, то маскируясь под мою квартирку, то вытаскивая из загадочных недр моего мозга самые нелепые текстуры обоев и формы мебели. Пришлось сесть и все ей, каюте, внятно объяснить русским языком. Поняла. Очень умная, определенно. Я пока излагала, сама себя хуже понимала, если честно. В результате получился зал с паркетом и балконом на море. Я это в кино видела и мне так хотелось. Правда, море лиловое, а паркет зеленоватый. Но лучше так, чем призрак бегонии на окне. Это ж во сне припрется братова мымра, запросто. А что я тогда вытворю? Лучше мирному кораблю старичков кэфов не знать. Утратит веру в людей.

       Я улеглась. Со спины постепенно сполз морф, освободил позвоночник. Сегодня из него получился полосатый кот. И глаз всего три. Но я не спорю. За окном величественно погас закат, море малость пошумело и притихло.

       Разбудила меня, конечно, Гюль. Принесла костюм и сервировала завтрак. Заботливая. Села, постукивая ладонями по коленям. Азартно так, но тихо. И молчит со смыслом. Ждет из последних сил, пока я приму душ и оденусь.

      Хорошо иметь домик в деревне. Утром вы встаете лениво. Домик вас будит, угощает и приветливо распахивает дверь, провожая на прогулку. За вами след в след топает роскошная, как Клеопатра после дополнительного тюнинга, подруга. Пялится на вас и думает очень нескромно: быть или не быть подругой, а то варианты все в наличии. Из соседних домов выходят и любезно вам улыбаются Хусс и Шосс, не братья, но как ни присматривайся по мне - начисто близнецы. Оба рады, потому что однажды я улечу. Они верят в лучшее. Я тоже верю. Иначе свихнусь от сельской тоски.

      Я не хотела тут гостить! Я обещала отбыть сразу после памятной тусовки по поводу имперского договора.

      Но Кит смотался в полчаса до габа и обратно, пнул пацана из люка наружу... и медленно растворился в воздухе. Всем кораблем, только Гюль осталась на месте миража. Я сперва не поняла подвоха. До вечера ждала, когда же наш домик с привидением кэфа закрепится на прежнем месте. То есть я думала: он тут, но никак не выпьет нужный проявитель... Но, увы мне, не сбылось. Зато Хусс пришел за закате, ежась от холода, проводил меня и Гюль, заселил в соседний дом. Объяснил, что с кораблями кэфов такое бывает. Они летают-летают, быстрее и ловчее сказок о себе самих. Потом вдруг р-раз - и ныряют в неведомые недра универсума.

      Так что наш Кит - он и правда кит. Он здесь на время, а где-то там он вдыхает свое топливо, которое ему нужно, как мне - воздух. Полет до габа в полчаса подистощил Кита, и он ушел на дозаправку раньше, чем сам планировал. А что? Я не в обиде. Мы устроены, метаболизм не возражает против работы систем, тяготение тоже отрегулировано костюмом. Имперцы отвалили, все прочие послы тоже. Безопасно. Умереть на этой планете можно только от скуки.

      Два дня я спасалась от напасти. Допрашивала воспитанника. Он прятался, но мы с Гюль хорошо играем в партизан, лучше, чем бывший имперский тальф. Кстати, на первом же допросе гаденыш - а как еще звать воспитанника гадов наших ходячих? - раскололся. Тальф - это ранг, примерно соответствует понятию курсант. Наш имперский суворовец дома был на хорошем счету и готовился с раннего детства стать шпионом. Ну, не всем же быть врачами или барменами. В империи шпионаж престижен. Первое задание мальчику дали сложное, но ведь он был отличник. Его отвезли куда надо и там потеряли так ловко, что на империю не указывало ничто. Пацан обжился, стырил небольшой шлюп и стал удирать от местной инспекции с тем расчетом, чтобы его пожалели старимые и рефлекторно добрые йорфы.

      Мне приснилось, что я, габбер-юнга Жук, плыву на пиратском корабле. Симпатичном, с надутыми парусами, попугаем и бочкой пороха. Я сижу на самом верху, упираясь копчиком в главную мачту. Пристроила к глазу подзорную трубу и осматриваю горизонт. А там бродят дикие большие медведицы и одомашненные малые с морфом на спине. Лают гончие псы. Черная, как дыра в космосе, братова жена злобно пинает туманную бегонию. И в сон пролезла, зараза... Из-за неё я проснулась. Хотела найти пиратский пистоль и пристрелить, но нащупала что-то другое, завизжала и очнулась.

      Оказывается, я лапала дареный йорфами браслет, надетый на щиколотку Гюль. Сама наша навигаторша не спала, мирно сидела на краю кровати и, вероятно, беседовала с новым объектом воздыхания. В общем, романтика бурно цвела, пока я не включила сирену, неизбежным следствием чего явился Стоппер. С грохотом явился! Погнул, железяка агрессивная, люк каюты. Спросонья я завелась быстрее японского скутера и, взвизгивая, как упомянутый скутер на высоких оборотах, прочла железному чурбану лекцию об имущественных правах. В них я понимаю мало, но слова сыпались сквозь зевоту такие казенные - он приуныл и начал таращиться на вмятину, оценивая ущерб. Сгинул в шлюз вроде даже охотно, когда я приказала убраться с глаз и обозвала неплатежеспособным лузером.

      - Отдохнула? - заботливо уточнил Дэй.

      - Боишься, помру не по той причине?

      Континент внизу озарился бешеным багровым сиянием, вспух грибами. Я икнула, заподозрив катастрофу планетарного масштаба. Стало жутко и тоскливо. Мы только-только вынырнули из габ-тоннеля, входим в атмосферу, посадку запросили - а тут война, какая-то раса подло самоубилась, не дожидаясь моего вмешательства... Хотя, стоп. Ядерное оружие - оно в здешних представлениях древнее дубинки, а войн у них вообще нет. Почти нет, только стычки на границе империи, склоки в мирах неприсоединенных, разборки кланов в Грибовидной туманности, ритуальные турниры трипсов и губров за право первого ныряния в газовые гиганты - и так далее. Ничего глобального, убивающего расы и миры.

      Я посмотрела вниз. Фурункулы взрывов множились, планета приобретала вид исключительно заразный.

      - Кошмар, - просипела я.

      - Опоздали, ужас, - простонала Гюль, скрипнула зубами и рявкнула командно: - Держись!