Семнадцатый!

Загорелый до черноты мальчишка лет десяти добавил еще один камешек в горку камней, возвышавшуюся на траве у церковной ограды.

Дежурная по этажу в третий раз набрала номер телефона. Опять длинные гудки. Постоялец из 543 комнаты упорно не откликался. А ведь просил разбудить в пять утра: «Непременно, фрау! Непременно!»

— Господи! Помер он, что ли? — Дежурной очень не хотелось вставать с уютного дивана, на котором ей удалось подремать несколько ночных часов, и тащиться в конец коридора, будить проклятого немца.

Около полуночи Конрад Потт — или, как он сам себя шутливо именовал — Кондратий, — вместе с приятелем поднялся на этаж из ресторана крепко подшофе и попросил обязательно разбудить его в пять часов.

У Елены Петровны уже тогда мелькнула мысль о том, что спозаранку поднять загулявшего Кондратия будет нелегко. Она попыталась возложить эту обязанность на приятеля Потта, тоже немца, занимавшего номер люкс напротив лифта, рядом с ее форпостом, но тот замотал головой:

— Найн, найн!

Гостиница уже проснулась. В вестибюле, у стойки администратора стояли несколько приезжих с паспортами в руках. Наверное, прилетели каким-нибудь ранним самолетом.

Запах кофе и хороших сигарет свидетельствовал о том, что пробудившееся население с новой силой принялось подрывать здоровье.

Крупный розовощекий дед-швейцар — бесценный кандидат в деды морозы — торопливо распахнул двери.

Солнце уже во всю силу золотило купол Исаакия, но после свидания со смертью ни Зубцов, ни Солодов не обратил внимания на прекрасное августовское утро, на золотые блики на куполе собора, на конную фигуру хмурого царя. А сотрудник службы безопасности «Астория», озабоченный постоянными стычками с проститутками, кавказскими и местными мафиози, которых лучшая гостиница города притягивала как патока мух, давно перестал замечать очарование одного из самых красивых ансамблей Питера.

Уже издалека они поняли, что на стоянке ЧП. У въезда стояла «Скорая» и оперативный РАФ городской прокуратуры. По площадке ходили люди в штатском, что-то сосредоточенно искали.

«Вот времечко настало! Приходится самому у себя работать охранником», — подумал Фризе. Подумал без злости и без иронии. Бесстрастно. Даже отрешенно.

Он обедал в полупустом «Итальянском» ресторане Совинцентра на Красной Пресне. С удовольствием ел сочный бифштекс по-флорентийски, запивая его кьянти. Сквозь стеклянную стену было видно, как медленно ползут кабины лифта. Вверх, вниз. Как муравьи по сухому дереву. Непрерывное их движение действовало на Владимира умиротворяюще. Как и красное, чуть терпкое вино. И даже невысокий лысый тип в мешковатом сером костюме, уже трижды промелькнувший по галерее перед окнами ресторана, не портил ему настроения.

Молодой мужчина явно следил за ним. Фризе был уверен в этом. Неделя плотной слежки обострила его чувства, заставила каждую секунду быть начеку, заставила придумывать все новые и новые трюки, чтобы отрываться от соглядатаев. «Итальянский» ресторан в Центре международной торговли казался Владимиру островком, где можно было хоть ненадолго забыть о слежке, расслабиться. Во-первых, в здание не так просто попасть— последнее время оно охранялось очень строго. У Фризе имелся пропуск — один из его сокурсников по юрфаку Университета служил в администрации Центра. Да и владелец «Итальянского» ресторана, носивший знаменитую фамилию Гальдони, проникся к Владимиру симпатией и снабдил своего постоянного клиента визитной карточкой, которая открывала доступ в здание в любое время.

Во-вторых, даже если преследователи и проникли бы в Центр, их легко обнаружить. И охрана проявляла повышенный интерес к праздношатающимся по этажам людям.

Впрочем, если по пятам ходили профессионалы из спецслужб, чтобы оторваться от них, нужна была не только хитрость, но и везение.

На дверях комнаты № 1291 было написано: «Банк Гульден и сын. Мюнхен. Франц Шумахер». Над дверью холодно поблескивал окуляр монитора наблюдения.

Фризе взялся за ручку. Дверь не поддавалась. Пришлось позвонить.

Прошло не менее минуты, прежде чем она отворилась. Худенькая, светловолосая девушка в строгом васильковом костюме сказала:

— Господин Шумахер еще не вернулся из Мюнхена.

— Моя фамилия Фризе.