Это случилось спустя сорок лет после того, как два брата из рода датских конунгов — Харальд и Рорик, после долгих скитаний стали вассалами внука франкского короля Кар­ла Великого Лотаря, который пожаловал им в лен  [1] остров Вальхерен во Фрисландии. Язычник Харальд был крещен в Ингельхейме и получил как вновь обращенный христианин землю Рюстрингию. Будущему императору Лотарю было не­просто отстаивать свои права в борьбе с братьями — Карлом Лысым, владевшим землями бывшей Галлии, и Людовиком, получившим в наследство от своего отца Людовика Благо­честивого земли на восток от Рейна. Так вышло, что один из умных людей посоветовал ему обратиться к северянам, кото­рых христиане называли норманнами. Эти люди совершали многочисленные набеги на побережье Фрисландии и других земель Европы. Норманнский вождь Бьорн, участвовавший в походах на Дорестад, не раз плававший вверх по Шельде, стал наемником короля Лотаря и предпринял некоторые действия, направленные против своих бывших товарищей. Судьба свела его с неким Асмундом, человеком отважным и предприимчи­вым. Именно он был среди тех викингов, которые когда-то во

рвались в Мехельн и ограбили церковь

Св.

Румольда, оставив после себя разрушения и трупы. Плавал он и в землю франков, воевал с королем саксов Эгбертом. Асмунд выполнил для Бьорна несколько важных поручений, связанных с большим риском для жизни. Но это ничего не значило для Асмунда, когда речь шла о богатой добыче. Погибло немало людей и среди них — ярлы Дании и Норвегии. Асмунд умел находить друзей и наказывать врагов, многие считали, что боги благо­волят к нему. Став ярлом  [2] , он не прекратил вести суровую и полную опасностей жизнь викинга.

Стейнар, младший сын Асмунда, долгое время был союз­ником датского конунга Хрорика, но потом они поссорились, и Стейнар начал самостоятельно совершать набеги на земли франков, также Британии и Фрисландии. Неожиданно при загадочных обстоятельствах пропал его старший брат Фрелаф, которому прочили власть в земле Асмунда после смерти послед­него. Но, как видно, этому не суждено было случиться. Ярлом стал Стейнар, давно мечтавший повторить поход одного из друзей своего отца, известного как Бьорн Железный Бок, который прошел через Ньорва-Зунд и попал в Ромейское море  [3] .

Ярл Стейнар сумел это сделать, и его драккары  [4] со­вершили немало набегов в море ромеев, однако он потерял два судна.

Возвращаясь из очередного набега, драккар Стейнара попал в штиль и застрял где-то у восточного побережья Британии.

Минуло почти два года с того дня, когда Стейнар ушел в набег в ромейские земли. Все эти месяцы жена Гейда не переставала ждать его, надеясь на благополучный исход похода.

За день до того, как корабль ярла вошел во фьорд, старый Эгиль, которому было более восьмидесяти зим, пришел к Гейде и сказал, что Стейнар скоро будет здесь.

— Верно ли то, что ты говоришь? — пытливо загляды­вала ему в глаза Гейда. От волнения она не находила себе места.

— Так же верно, как мрак поглощает день, а солнце убивает мрак, верны и мои слова, Гейда, — проговорил, усаживаясь на скамью Эгиль. — Муж твой жив, хотя три дня назад чу­дом избежал смерти. Но смерть ему уготована от другого, на то — воля норн 

[11]

, плетущих нити наших жизней... А потому готовься к встрече, Гейда.

— Если все правда, Эгиль, ты получишь от меня все, что захочешь! — сказала Гейда, в которой радость боролась с тревогой. — Но не вздумай играть со мной, старик!

С того дня, как ярл Стейнар, сын Асмунда, вернулся домой, прошло больше месяца. Дружина его за это время поредела еще больше. Полтора десятка викингов, пропьянствовав и промотав часть своей доли, подались в Данию, в Бретраборг, где готовились новые экспедиции в Британию. Стейнар никого не удерживал. В самые хорошие годы он оставлял при себе не так много людей, только самых испытанных и верных.

Тем временем мальчишка-русс, стал жить в доме ярла, можно сказать, на правах приемного сына. Больше остальных это задевало Гейду, но она не могла ничего поделать. Стейнар, во многих других делах шедший ей навстречу, здесь был непреклонен. Попытки Гейды узнать правду о мальчишке ни к чему не привели. Помня о наказе Стейнара, его люди молчали обо всем, что касалось «Эйктюрмира».

Старший сын Стейнара — Рагнар, после памятной стычки с чужаком во дворе их дома, теперь как бы не замечал его. Только при встречах презрительно поджимал губы и усмехался. Младший же, Бриан, к руссу относился спокойно. Он не находил причин для ненависти. А сближению мешало то, что мальчишка все еще не говорил.

Сестра Ингрид держалась на расстоянии и только издалека украдкой наблюдала за его поведением. Он казался ей каким-то странным, не в себе. И только Стейнар и его люди знали, в чем дело. Ярл верил, что рано или поздно мальчишка заговорит, и тогда он узнает, что же там произошло и что по­служило причиной гибели команды?

Как-то мальчишка, слоняясь вокруг двора, заметил неподалеку незнакомого старика. Тот стоял, глядя на него, и улыбался. Во взгляде незнакомца было нечто необъяснимое, невольно притягивающее к себе, но одновременно пугающее. Мальчик не знал, что ему делать: уйти или остаться? Вокруг не было ни души, кроме них двоих. Внезапно старик исчез. Мальчишка глядел по сторонам, ничего не понимая. Ведь только что этот незнакомец был тут? Куда же он делся?

Прошло семь лет с тех пор, как мальчишка-русс по имени Олаф оказался в далекой Скандинавии, в доме ярла Стейнара.

В тот год было много знамений и несчастий...

Люди узнали, что в земле франков пролился красный дождь. А на острове Мэн глухая женщина, жившая одиноко, родила мальчика с третьим глазом во лбу. Мальчик заговорил через несколько дней. Все, кто слышал его речь, вскоре умерли в страшных мучениях. А сам мальчик исчез...

В доме Раудульфа появился новый траль, взятый из земли фризов. Был он христианином и к тому же импульсивным и беспокойным по натуре. Узнав о мальчике с тремя глазами, он по вечерам, встречаясь с другими тралями, говорил о каком-то демоне, или, как его называли христиане, — дьяволе. Будто бы мальчишка с острова Мэн и есть воплощение дьявола. Там где он появляется — люди гибнут как мухи. Но даже не это самое страшное. Куда хуже, что ему достается сам дух умершего человека.

Разговоры эти пока сходили тралю с рук. Местные жи­тели, многие из которых бывали и в Британии, и в других землях Европы, подчас и сами не знали, как объяснить те или иные явления и знамения. А траль этот, пользуясь смя­тением в умах, говорил о том, что красный дождь — это дождь из крови невинно погибших жертв. А все, кто повинен в этом, попадут в некое ужасное место, называемое у христиан Адом. Многим казалось, что Ад похож на обитель мертвых — Хель.

В сумерках Олаф увидел невдалеке странную фигуру, то ли двуногого зверя, то ли человека. Такое же существо когда-то похитило его, чтобы принести в жертву богам...

— Смотри, Хафтур! — поднял руку юноша, обращаясь к своему спутнику.

Но тот и бровью не повел, как будто не слышал. Олаф еще раз глянул в ту сторону, где только что видел чью-то фигуру, но там уже никого не было. А может, это просто ему показалось?

—Тише, тише, Олаф! — услышал он негромкий голос викинга. — Я все видел.

— Но кто это?

Два дня Хафтур и Олаф шли на юг, отдаляясь все дальше от страшной лачуги колдуньи Боргни, где нашли свой по­следний приют десятки безвестных странников. Когда к утру следующего дня викинг пришел в себя от дурмана заклинаний старухи, Олаф рассказал ему все. В первые мгновения Хафтур, побледнев, схватился за меч и хотел вернуться назад, чтобы расправиться с проклятой колдуньей. Но, поразмыслив, остыл, сообразив, что поздно затевать подобные дела, да и ни к чему. Они благополучно спаслись благодаря помощи Хельги и зачем теперь вновь испытывать богов, которые могли отвернуться от них в другой раз?

—   Почему девчонка решила помочь нам? — недоумевал викинг, искоса посматривая на Олафа.

Но тот ничего не мог ответить наставнику.

—   Душа женщины — загадка, — сказал Хафтур. — Но если боги решили спасти нас с ее помощью, значит, так тому и быть...

—   Ты действительно не помнишь, как я пришел в лачугу и разбудил тебя? — спросил между тем Олаф.

В тот самый день, когда Хафтур и Олаф попали к Свену Паленому. Раудульф, сын Хакона, вышел за ограду своей усадьбы и направился к фьорду.

Ветер нагонял на небо легкие тучки, в которых опытный глаз морехода мог бы разглядеть приближение бури. Когда Раудульф вышел на пустынный берег, на лицо ему упали капли дождя. Ветер усилился. Было видно, что на море показались белые гребешки волн, разбивающихся о скалистый берег.

Но Раудульф, казалось, не замечал этих знаков, с детства знакомых каждому викингу, предвещавших непогоду и возмож­ную гибель кораблям, застигнутым штормом в открытом море. Он смотрел в безбрежную, уже сливающуюся с горизонтом даль моря, чувствуя какое-то необычно волнение в душе, похожее на то, что было с ним в дни первых встреч с Магихильд.

Теперь все иначе. Магихильд стала чужой. Совсем чужой. Они живут в одном доме, но за день порой не говорят друг другу и двух слов. Все изменилось...

Внезапно Раудульф услышал легкие шаги за спиной. Резко повернувшись, он увидел... Торбьерна? Постаревшего, сутулого, но... живого! Или это был его призрак?

То, что Олаф и Хафтур остались живы, только укрепило Стейнара-ярла во мнении, что мальчишку хранят боги и его ждет большое будущее.

Не раз видевшие смерть в самых разных обличьях и возвращение своих товарищей из царства мертвых, куда их отправляли слухи, большинство викингов не слишком удивлялись. Ивар Медвежье Ухо припомнил, как тридцать зим тому назад он видел возвращение давно всеми похороненного викинга с одного из Фарерских островов. Но сейчас их больше занимала судьба Карна. Зрелище его казни могло стать раз­влечением для всех.

Когда Стейнар-ярл вошел в хлев для скота, где лежал связанный Карн, уткнувшись головой в охапку соломы, то некоторое время стоял молча, раздумывая над тем, как ему поступить дальше.

—  Зачем ты сделал это, Карн? — наконец спросил вождь викингов.

—  Я не понимаю тебя, ярл, — глухо отозвался траль, боясь поднять лицо и взглянуть на человека, от которого зависело — жить ему или умереть постыдной смертью. Но он решил отказываться от всего, понимая, что утвердительный ответ убьет его наверняка.

В год 884-й от Рождества Христова, когда сын Людовика Немецкого, имевший к тому времени титул короля Италии и Германии, стал королем всего Западно-Франкского королев­ства, в Хвита-фьорде произошли серьезные перемены. Сын Стейнара-ярла — Рагнар, участник двух морских походов в Валланд, задумал жениться. Избранницей его была дочь одного из князей у восточного побережья Балтики. Выбор его удивил и ярла и Гейду, так как в этом было что-то странное. Рагнару в ту пору исполнилось уже двадцать две зимы.

Свою любовь он повстречал на рынке в Хедебю, куда ездил по просьбе отца за новыми рабами. Эта девушка была там в обществе своего отца и его людей, и ее яркая красота сразу запала в душу старшему сыну ярла Стейнара. Но отец девушки отнесся к восторгам молодого норманна сдержанно. Он предложил Рагнару посетить его владения, а там, на месте, поговорить обо всем более обстоятельно.

Поначалу Стейнар пытался отговорить своего сына, но тот оставался непреклонен. Говорил, что если отец не поможет ему, он будет искать счастья, полагаясь на собственные силы. И Стейнар уступил.

Он отдал Рагнару один из недавно отстроенных драккаров, носившим название «Око Дракона».

Рагнар получил средства для снаряжения судна и его команды. Вместе с ним он посылал Инегельда, Колбейна и Виглифа, к тому времени ставшего одним из его верных дружинников.