Валера лежал на диване на спине, подложив обе руки себе под голову. Со стороны могло показаться, что взгляд его серых глаз устремлён куда-то в недостижимую высь, достичь которой можно лишь полётом фантазии. К подобному выводу подталкивало его блаженно-одухотворённое выражение лица, его расслабленная поза и общий «творческий» беспорядок в давно не видавшей уборки комнате.

Однако, это было не совсем так. Взгляд Валерия упирался в преграду, находившуюся значительно ниже «недостижимой выси», и эту высь от него загораживающую. Он смотрел в потолок. А размышления, так странно отражавшиеся на его лице, касались осмысления этимологии выражения «плевать в потолок». Означало ли оно, к примеру, древнюю забаву или вид спорта, при котором побеждал тот, кто мог доплюнуть до потолка?

Правда, сразу возникало множество вопросов, требовавших уточнения и даже, не побоимся этого утверждения, научно-исторических исследований. К примеру, из какого положения производился плевок? Если из положения лёжа, то на чём лежал плевавший? На полу, или, скажем, на лавке? А, какова была в то время стандартная для подобных состязаний высота потолка? А лавки? Так Валера просто уверен, что при высоте перекрытия в его комнате в два метра семьдесят сантиметров, ему с дивана ни за что не доплюнуть даже до люстры. А она свисает уж никак не меньше, чем на полметра, укорачивая, таким образом, дистанцию.

В общем, уравнение это оказалось со множеством неизвестных и решению усилиями не склонного к точным наукам молодого писателя никак не поддавалось. Выражение его лица сделалось обратно унылым, каким было ещё с утра, до расслабляющих научных размышлений. Он вздохнул и, промычав нечто неразборчиво-нецензурное, принял вертикальное положение. Но легче совсем не случилось. Напротив, стало значительно хуже. Вместе с тоской откуда-то из недр организма подступила тошнота.

Теперь перед ним оказался экран ноутбука, отображавший девственно чистый лист. Холст, на который он так и не нанёс кистью своего таланта ещё ни одного мазка-слова. Да что там мазки. Признаться по чести, так Валера пока даже не представлял себе хотя бы смутных, призрачных очертаний будущей картины. Сюжет никак не желал проявляться! Не шёл сюжет.

— Почему Муз? — уже настойчивее повторил грек.

— Потому что «муза» — слово женского рода, — пожал плечами Валера, — неудобно как-то мужика так называть. Хотя, слова «судья» и «прокурор» имеют мужской род, а работают ими сплошь женщины, — добавил он поразмыслив.

— Вот же…, — тут пришелец ввернул что-то явно непристойное на греческом, — что не съедят, то, как водится, понадкусывают! И женский род их, так и мужской подмяли! Ладно, — разрешил он, — зови, как хочешь.

Оба не сговариваясь, одновременно почесали затылки. При этом Валера обнаружил, что и ему бы неплохо было помыть голову, да и вообще принять душ после вчерашнего безобразия. Сам с презрением взирал на растерзанный вид Муза, а ведь, признаться, выглядел сейчас немногим лучше него.

— Тут, кстати, какие-то гладиаторы с легионерами шастают, — ни с того ни с сего пожаловался он новому приятелю.