Этот рассказ вовсе не о героическом советском подводнике Александре Маринеску, утопившем в водах Балтики после бурной ночи с горячей финской девушкой, один из самых больших германских лайнеров.

Своим личным врагом фюрер, в частной беседе с гросс-адмиралом Редером, задолго до Маринеску, назвал капитана первого ранга военно-морских сил Германии, командира подводной лодки U-*49 Вилли Лоренца. Рейхсканцлер сопровождал беседу с адмиралом ударами кулака по столу, пеной изо рта и резкими немецкими выражениями.

Столь горячей реакции фюрера предшествовали события осени 1939 г. Вовсю разворачивалась Вторая мировая война. Подводные лодки Редера, сбиваясь в "волчьи стаи" топили британские корабли в Атлантике и Северном море. Разрабатывалась операция "Морской лев" по высадке немецких войск на английскую землю. Весь мир приготовился к великой схватке.

И только Советский Союз, заключив пакт о ненападении с Германией, делал вид, что его интересуют исключительно торговые операции.

"Война — слишком серьезное дело, чтобы доверять его военным". Бисмарк. Война. Выстроенные в каре войска, залпы картечи. "Шашки наголо, галопом в атаку — арш"! И рассечь его до седла. Одухотворенные лица солдат, падающих мертвыми в окопы противника, отцы — командиры, расставляющие флажки на полевых картах. "Берлин будет взят"! Фанфары, салюты, награды. Кресты, звездочки, холмы. Любовь женщин. "Ах, к нам приехали гусары"! Все в прошлом. Последняя война в истории мировой цивилизации закончилась в 2105 году по грегорианскому календарю. Битва титанов, продолжавшаяся десять лет, завершилась почетной ничьей. Войска Солнечной Империи и республики Альдебаран, потеряв более половины всего личного состава, ушли на зимние квартиры. На состоявшемся через год межгалактическом форуме было подписано соглашение о прекращении боевых действий во всей Вселенной за исключением территории черных дыр. Ни одна черная дыра не прислала на форум свою делегацию, так как известно, что из этих мест выбраться также трудно, как и в свое время, войскам Наполеона затруднительно было удрать из Москвы. Наступил полный и окончательный мир. Но что делать в это безоблачное время военным, привыкшим к яркой, наполненной приключениями и опасностями жизни? Что остается этим мужественным людям, привыкшим носить оружие, ходить строевым шагом, отдавать честь начальству и забирать ее у красивых женщин на бивуаках. Остается идти в коммерцию. Ведь только в коммерции есть риск быть убитым от руки противника. А что может быть противнее для любого военного человека, чем смерть в собственной постели. Как сказал еще Денис Давыдов: "Тот не гусар, кто дожил до тридцати". Хотя сам прожил гораздо больше. Шельмец этакий. Капитан Александр Суворов — командир отдельной разведроты, после увольнения из вооруженных сил устроился на работу в одну очень крупную пивоваренную компанию, желающую выйти на межгалактические рынки. И сразу же полетел со спецзаданием на планету Хея. Ну и название же. Преодолев несколько сотен парсеков межзвездного пространства, толстая туша звездолета, плюхнулась на поверхность планеты, подняв тучу хеянской пыли. Суворов спустился из корабля по трапу и огляделся. Вопреки его ожиданиям, вместо восторженных аборигенов с цветами, он увидел козу непонятного темно-зеленого цвета. Коза подошла к капитану и заблеяла. Суворов почесал ее за ухом.

— Прямо как у нас в Рязани. И дал команду экипажу разбивать лагерь. Сам отошел метров сто в сторону, огляделся и увидел типичную казахскую юрту. Возле юрты сидел абориген в трусах и темных очках и читал газету "Межгалактические сплетни" — Интересуемся желтой прессой, уважаемый, — вежливо обратился к нему Суворов, — кто тут у вас самый главный? Абориген нехотя оторвался от чтения.

— Документы показывай. Суворов достал визитную карточку.

— Этого достаточно.

Самые яркие воспоминания в жизни любого человека связаны, как правило, с экстремальными событиями. Прыжок с трехметровой вышки бассейна в пятом классе запоминается гораздо ярче десяти лет семейной жизни. Вынужденная посадка самолета, в котором летишь на краснодарский курорт, пересказывается до конца своих дней всем родственникам и знакомым, уже окончательно обалдевшим от этой истории. Эпизод с нападением хулиганов на темной улице и удачный побег от них через несколько лет превращается в эпос о битве с бандитами, их задержании и передаче в руки, как всегда опоздавшим, представителям органов правопорядка. Моя полная приключений и опасностей жизнь закончилась после увольнения из армии. Десять лет боевых действий на Кавказе в составе спецназа ГРУ, сотни убитых и взятых в плен «духов», бесконечные переходы в горах, засады, «растяжки» — все в прошлом. Я, Сергей Угаров, тридцати четырех лет, майор в отставке начинаю вести скучную гражданскую жизнь. Впереди, хочешь — не хочешь, свадьба. Затем дети, сад — огород, забивание «козла» во дворе с соседями и гарантированное место на Троекуровском кладбище. Тьфу! Я отлично знал, чем мне больше всего на свете не хотелось заниматься. Мне, человеку умеющему стрелять из всех видов оружия, прыгать с парашютом в любое время суток и в любую погоду, привыкшему убивать и всегда готовому быть убитым, не хотелось работать. Работать на «дядю». Идти, по примеру сослуживцев, охранять разную сволочь, разбогатевшую до неприличия, пока мы ломали «духов» на Кавказе не было никакого желания. Трудоустраиваться по другую сторону баррикад к бандитам в ОПГ не позволяли моральные принципы, честь российского офицера и мамино воспитание. Хотя звали, было дело. Работать грузчиком в магазине или подсобником на стройке? Можно, конечно. Но только, когда припрет так, что и на пиво не останется. Короче, решил я уйти в бизнес. Заработать кучу денег и на Канары, пузо греть на пляже. Для бизнеса нужна «оборотка». Моей военной пенсии в три тысячи рублей было явно недостаточно. Государство, правда, одарило небольшой однокомнатной квартирой на окраине столицы. Поэтому, решено. Я закладываю квартиру в банке, беру кредит, открываю бизнес. Поход по столичным банкам привел меня в отчаяние. Оказывается, моя квартира не интересовала их в принципе. Пришлось обзванивать всех друзей и знакомых и, о чудо, повезло. Старый школьный товарищ Гоша, Георгий Викторович Петушков выручил. Дал пятнадцать тысяч долларов на год. Причем без процентов, чем приятно удивил. Такое бескорыстие в наше время практически не встречается. Все мои родственники и знакомые уже перессорились на почве денег. Кто-то у кого-то взял, не отдал и, понеслось! До мордобоя доходило. Это раньше собирались все вместе по праздникам или просто так и песни пели. А сейчас, одно слово, капитализм. Будь он неладен. Короче, взял я эти пятнадцать тысяч и вложил в одно дело. В какое, рассказывать не буду. Стыдно. Это там, в горах, на Кавказе, мы спецы. А здесь, в городе, в этих капиталистических джунглях, щенки сопливые. В общем, «кинули» меня. Я в суд, в милицию. Там объясняют, все, мол, по правилам теперешней жизни. Договора подписывал? Подписывал. Печать ставил? Ставил. Утри сопли и вали отсюда. Я к бандитам. Те смеются, не пошел к нам, когда звали, теперь сам выпутывайся. Блин — компот полный. Пришлось идти к Петушкову с повинной. Так, мол, и так, Георгий Викторович, денег нет, на тебе ключи от квартиры, поехал я обратно на Кавказ «духов» мочить. Георгий, человек серьезный, заведующий кафедрой какого-то там сверхсекретного института, ключи не взял.

— Я, — говорит, — и так знал, что ты деньги мне не отдашь. Дело к тебе есть важное. Я в нашем институте те десять лет пока ты по своим горам бегал, эксперимент один ставил. Сначала была «голая» теория, потом сделал опытную установку. Завтра пробный пуск. Хочешь, спишу долг полностью?

— Конечно, хочу. Что я должен делать?

— Мне нужен доброволец. Три сеанса по две минуты. Каждую минуту зарабатываешь две с половиной тысячи долларов. Идет.

Прием больных с 9 до 17

- Тук-тук. Здравствуйте. Разрешите войти? — Нет, это не вы здороваетесь. Это я за вас. Я — профессор первого мединститута Степан Степанович Михайлович — Лещинский. А вы? Ах, журналист. Интервью в интернет — журнал “Будущие гении” хотите взять? Ну что ж. Милости просим. Только извольте сначала выйти вон, а потом зайти как положено. Писатели, мать вашу… Нет, конечно, мы их лечим, литераторов этих. Током низкочастотным, лазером, ванны опять же грязевые неплохо помогают. К писателям грязь хорошо пристает, нянечки потом с трудом отдирают. Вот в соседнем, шестом кабинете, критиков выздоравливают. Так там в основном клизмы пользуют. Критика без клизмы не вылечишь, столько они дерьма в себе носят, я вам скажу. А ведь ни в двадцатом, ни в девятнадцатом веках писателей не лечили. Незачем было. Сочиняло себе в стол пару тысяч сумасшедших на всю страну — тоже мне проблема. Вот сейчас — эпидемия. Спид, только похлеще. Уверен, во всем виновата всемирная паутина. Дали возможность публиковаться сразу после написания, вот болезнь и распространилась буквально за несколько лет на всю страну. Это же надо! Сидит какой-нибудь чудик у себя в Урюпинске и публикуется наравне с членом союза писателей. Шолохов хренов. Уже тысяч двести таких набралось, к концу года полмиллиона будет, не меньше. Сначала в нашем министерстве здравоохранения решили, что это легкий вирус, типа гриппа. Только передается не воздушно-капельным путем, а кабельно-сетевым. Рекомендовали прописывать больным разные успокоительные, бром на ночь, лечебную физкультуру. Словом, проморгали эпидемию. Производительность труда в стране резко упала. Слесарь сантехник ночью стихи пишет, утром публикуется, на работе спит. Инженер по снабжению продолжение “Войны и мира” в трех частях сочиняет, а производство без труб стонет. Женщины рожать бросили. Некогда, сюжеты для рассказов придумывают. Вобщем, всеобщий бардак получился. Министр грант выделил. Институту, погасившему эпидемию, полмиллиона долларов пообещал. Только как ее погасишь? Интернет закрыть — руки коротки. Оставалось найти противоядие. Я, как настоящий ученый, прекрасно понимал, что разобрать в проблеме можно было только одним способом, испытать вирус на себе. Словом, решил сначала стать писателем, а затем найти этого писателя в себе и уничтожить. Ну, что, интересно? Еще бы. Ладно, читайте дальше. Стать писателем оказалось очень просто. Нашел в интернете пару статей на эту тему. Например, “Как пробиться на самиздате. Для начинающих авторов”. Весьма рекомендую. Сюжет высосал из пальца, word исправил ошибки. Роман назывался "В путь". Нет, не про Путина. Про путан, вставших на неправильный путь развития, но осознавших, в конце концов, всю пагубность, объединившихся в профсоюз и заплативших в конце романа налоги. 700 страниц десятым кеглем всего за две недели. Затем, договорился с владельцами нескольких интернет-сайтов и в обмен на обещание обслужить в своей клинике по высшему разряду, получил прекрасные отзывы на свой опус в независимой прессе. Роман раскручивался месяц. Акунин, Донцова и Устинова были опрокинуты в безвестность. Лимонов плакал от бессилия, а Сорокин пытался наложить на себя руки. В конце года дали одновременно Букера и Антибукера. На горизонте замаячил Стокгольм. Так я привил себе вирус сочинительства. Вирус, убивший тысячи граждан нашей страны. Граждан, не ставших хорошими инженерами, менеджерами, метателями молота. Не ставших из-за пагубного пристрастия к сочинительству никому не нужных опусов. Оставалось самое трудное — вылечить болезнь. Гомеопатические средства, типа чая с ромашкой, не принесли никакого результата. Добавление в коньяк настойки из мухоморов дало стойкий галлюционогенный эффект и привело к написанию нескольких рассказов в жанре фэнтези. Болезнь резко обострилась. Неделю принимал снотворное, приснился сюжет о женщине на рельсах. Проснувшись, месяц не отрывался от компьютера. Когда закончил, оказалось, что роман слово в слово совпал с известным призведением Л.Н.Толстого. Пришлось сжечь в камине. Почуствовал себя Гоголем и написал опус “Живые духи”. Про первую чеченскую кампанию. Там наши одним батальоном Грозный взяли. Дали государственную премию. Путин в Кремле вручил. Болезнь казалась неизлечимой. Осталось пойти на хирургическое вмешательство. Я, как ученый — исследователь, прекрасно понимал, что нужно что-то вырезать из своего организма и все придет в норму. Но, что? Собрал консилиум из своих друзей-знакомых. Долго совещались и пришли к, казалось бы парадоксальному выводу. Ген сочинительства содержится… Нет, не могу сказать. Словом, я решился. Решился только ради науки, ради поиска истины. Завтра операция. Завтра весь мир поймет как бороться с новой напастью. Прощайте, дорогие читатели. Я избавляю вас от необходимости читать всю ту муру, написанную мною во время эксперимента. “Наверх вы товарищи, все по местам, последний парад наступает…”

P.S. На последней книжной ярмарке в Франкурте — на — Майне огромным успехом пользовался роман известной русской писательницы Степаниды Степановны Михайлович — Лещинской "Из тупика".

Конец лета 1987 года. Поезд "Воркута — Ленинград". Вагон «СВ». Позади у меня три месяца работы в объединении «Воркутауголь», впереди преддипломная практика. Наличие в кармане двух тысяч рублей позволяло рассчитывать на недельный тур по Прибалтике и несколько походов с друзьями в питерские рестораны. Весной до Воркуты пришлось добираться в общем вагоне, причем денег хватило только на билет до Котласа. Остальной путь проделал благодаря личной договоренности с проводницами, развлекая их почти сутки анекдотами и песнями под гитару. Воркута запомнилась тундрой, покосившимися из-за вечной мерзлоты домами и удивительной асфальтовой дорогой. По этой дороге, выехав из города через шахты Воргашорскую и Хальмер-Ю, спустя три часа прибываешь на место старта. Причем едешь только по прямой. Такая вот северная аберрация. Впрочем, я отвлекся. Итак, поезд "Воркута — Ленинград". Вагон «СВ». Сосед — старичок. Пиджак — весь в орденских планках. Читает "Советский Спорт". Я сбегал в вагон-ресторан, купил бутылку армянского коньяка 5 звездочек (25 р.!), взял у проводницы два стакана и пошел налаживать контакт с пенсионером. Василий Тимофеевич Сухарев. Гостил на севере у дочери. Живет в Ленинграде. Воевал. Дошел до Пиллау (город такой под Кенигсбергом). Бутылка коньяка и темы для разговора закончились быстро и я было собрался идти знакомиться с проводницами, как вдруг мой захмелевший сосед, вспоминая свои военные подвиги, сказал: — …Партизанский отряд «Кассиопея» под командованием капитана Кребса был создан осенью 1942 года… Я терпеть не могу треп на исторические темы. Партизанского отряда с таким внеземным названием существовать в принципе не могло. Тем более под командованием капитана с типично немецкой фамилией. — Василий Тимофеевич. Объясни студенту, что за «Кассиопея» такая? Может у тебя что-то с памятью не в порядке. Мой попутчик обиделся. — Молод ты еще, жизни не нюхал. Хочешь услышать историю, которой ни в одной книжке про войну нет и, верно, никогда не будет. Беги за бутылкой. Деваться было некуда, да и старик меня заинтересовал. Я слетал еще раз до вагона-ресторана, налил по сто грамм и приготовился слушать. Рассказ Василия Тимофеевича меня настолько потряс, что, по прибытии в Питер, я даже записал его по памяти: Весной 43 года по приказу начальника штаба партизанского движения я был заброшен в тыл немецко-фашистких оккупантов в район города Чернигов. Наши войска готовили большое наступление, и моей задачей было активизация действий партизанских отрядов. Летели ночью на ПО-2. Во время прыжка с парашютом я повредил ногу и оказался в лазарете отряда "За Родину". Первый раз за всю войну выспался, как следует. Кроме меня в лазарете лежал с легкой контузией партизан по имени Фрол. Фамилии, хоть убей, не помню. Разговорились. Он все про Москву расспрашивал, удивлялся, что метро работает, театры, музеи. Курил много. Во время одного из таких перекуров заметил я у него зажигалку любопытную. Ни на каком ветру не гасла. Сделана была из металла, похожего на серебро. Только крышечку откроешь, огонь сам загорается. Чудо, а не зажигалка. Я давай выпытывать, где взял. Фрол сначала отмалчивался, но я мужик настырный, достал его по полной программе. Фрол скрутил очередную самокрутку, прикурил. — Где взял, где взял. Подарили мне ее в партизанском отряде «Кассиопея». Командир ихний Кребс. Так я впервые услышал об этом отряде. В центре меня снабдили списком всех партизанских соединений, действовавших в том районе. В том числе бендеровских и власовских. Сейчас об этом никто не знает. В войну много чего происходило. Даже немцы свои отряды делали, а наши им оружие поставляли и комиссаров высылали для контроля. Представляешь, быть комиссаром в немецком партизанском отряде! Короче, никакой «Кассиопеи» в моем списке не было. Да и название какое-то чудное. Стал расспрашивать. Фрол молчал как партизан на допросе в гестапо. Однако бутылка настоящей «столичной», вынутая из вещмешка быстро развязала ему язык. — Оттуда они, — он тыкнул пальцем в небо, — с созвездия «Кассиопея». "Да, не надо было ему наливать. Водки жалко, такой больше не достанешь" — подумал я, но вслух произнес: — Чего же они тут делают? — Авария случилась, вот они к нам и е…ь. Тут я вспомнил, что у Фрола контузия и больше расспрашивать не стал. Через три дня нога зажила, и я направился к командиру отряда "За Родину" майору Филипчуку. Тот встретил меня очень радушно, как и принято встречать представителя центра. Обсудили план боевых действий, выпили немного. Тут я вспомнил о Фроле и рассказал майору про партизанский отряд инопланетян в надежде вместе посмеяться. Но Филипчук остался серьезен: — Да, есть такой отряд. Бывал я них в гостях. — Ты что, майор, тоже с ума спрыгнул. Какие на хрен инопланетяне. — Какие, какие. Настоящие. У них авария на корабле случилась. Они к нам, в зону боевых действий, и свалились на свою голову. — Ладно. Я готов поверить, что в черниговских лесах потерпел аварию корабль с другой планеты. Но в партизаны-то зачем было идти! — А что им оставалось. Когда их корабль приземлился, немцы решили, что это наш десант и выслали на поиски батальон из города. Кребс, командир корабля решил принять бой. У них тогда еще свое оружие работало. Пушки такие, лучом били невидимым. Даже деревья срезали. Ну, они весь батальон и положили. Немцы разозлились, и целый полк выслали "СС — Мертвая голова". Те лес окружили, а жителей окрестных деревень взяли в заложники. Кребс тогда и принял решение бороться с немецко-фашисткими захватчиками. Он объявил, что весь личный состав корабля мобилизуется в вновь созданный партизанский отряд «Кассиопея». Они с этого созвездия к нам прилетели. Затем Кребс разработал целую войсковую операцию, вышел из окружения, разгромил эсэсовцев и освободил заложников. Больше немцы к ним не совались. Кребс тогда большие трофеи взял. Я когда услышал об этой операции, в гости к ним напросился. Корабль видел. Большой такой, ельником замаскированный. В отряде двести бойцов. После боя много раненых было. Сколько убитых, не знаю. Я им медикаментов подкинул, взамен 10 «шмайсеров» получил и два ящика патронов. — Послушай, майор. Предположим, я тебе верю. Но почему ты в центр не сообщил?! — Чтобы вы меня за сумасшедшего приняли? Нет уж. Сами сообщайте, а нам еще воевать вместе. Если не верите, возьмите проводником Фрола, он у Кребса полгода воевал, да и наведайтесь к ребятам. Заодно спирту передадите. Я им давно обещал. Меня заело. Естественно, я не поверил ни одному слову майора. Видно они все здесь контуженные. Постоянная жизнь в лесу дала о себе знать. На следующий день на двух конях мы с Фролом отправились в путь. За время нашего путешествия, я узнал, что инопланетяне взяли под свой полный контроль несколько деревень. Открыли школу, магазины. Местных жителей не обижают. За продукты рассчитываются всякими интересными штучками типа вечных зажигалок. Девки к ним, к инопланетянам, так и липнут, так как те ребята завидные. Все под два метра ростом, бороды рыжие, глаза голубые. Командир, сначала запрещал своим бойцам общаться с девчатами, а потом махнул рукой. Все равно природу не обманешь. Так под разговоры незаметно и доехали до места. — Стой, кто идет! — несколько бойцов окружило нас на полянке. — Свои, — Фрол слез с коня. — Спирту вам привез. И представителя из центра. — На хрена нам представитель. У нас тут своя республика, — зашумели бойцы. Они и на самом деле были все как на подбор: высокие, рыжебородые и голубоглазые. — Вы у себя в Кассиопеях можете возмущаться, — обиделся Фрол. — А у нас, если начальство приехало, надо встретить, как полагается. А ну, ведите к командиру. — Командир в штабе. Проводит совещание с колхозниками о начале весенне-полевых работ. Придется подождать. Через полчаса нас провели к командиру. — Майор Сухарев. Представитель штаба партизанского движения из Москвы, — представился я. — Капитан Кребс. Командир отдельного партизанского отряда «Кассиопея». Вы, вероятно, знаете, кто мы и откуда. — Да, майор Филипчук мне доложил. Хотелось бы получить весомые доказательства вашего внеземного происхождения. — Ну что ж, пройдемте. Следующие полчаса я запомнил на всю оставшуюся жизнь. Экскурсия по инопланетному кораблю произвела неизгладимые впечатления. На выходе, капитан Кребс подарил мне точно такую же, как у Фрола, зажигалку. — Теперь, когда Вы во всем убедились, хотелось бы узнать цели Вашего визита. — У меня приказ, активизировать боевые действия партизан в районе. Вашему отряду предлагается сменить место дислокации, объединиться с партизанами Филипчука и напасть на железнодорожную станцию «Припять». — Майор, это не наша война. Мы можем только обороняться, когда на нас нападают. Наша задача выжить и дождаться спасательной экспедиции, которая, по моим расчетам, прилетит через 43 ваших, земных года. Я долго пытался убедить Кребса, рассказывал ему о зверствах фашистов, о товарище Сталине, который обязательно отблагодарит после войны. Даже пообещал представить капитана к ордену "Красная звезда" за разгром полка СС. Кребс был непреклонен. — Нет. Нет. Нет. Это не наша война. Василий Тимофеевич внезапно замолчал. Он налил себе полстакана коньяка и залпом выпил. — Что же дальше — то было, — не удержался я. — Через месяц вернулся в центр и доложил о выполнении задания. Все партизанские отряды моего района выдвинулись на новые места дислокации и вступили в бой. Все, кроме отряда «Кассиопея»… — Ну и? — Ну, ну. Палки гну! Ты же знаешь, как в войну относились к не выполнившим приказ. После наступления Второго Украинского Фронта, два полка НКВД окружили лес, в котором базировался отряд Кребса. Наши решили, что там засели власовцы, а к ним, сам понимаешь, какое было тогда отношение. Сначала лес проутюжил полк фронтовых бомбардировщиков. Потом… Словом, пленных не брали. Время было такое. — Василий Тимофеевич, — не удержался я, — а Вы не придумали всю эту историю? — На, смотри, — мой попутчик достал из кармана зажигалку. — Та самая, что Кребс подарил. До сих пор работает, без всякой заправки. — А как же насчет спасательной экспедиции? Вы же сказали, что они должны были прилететь через 43 года, то есть в 1986 году! Но что-то я не слышал о подобном событии. — Ты знаешь, для меня это то же загадка. Но одна мысль мучает меня до сих пор. Отряд «Кассиопея» располагался недалеко от того места, где потом построили Чернобыльскую АЭС. Вот я и думаю, что спасательная экспедиция прилетала, и, может быть, таким страшным образом отомстила нам за уничтожение своего корабля. Так хочется забыть эту историю. — Василий Тимофеевич допил коньяк и лег спать. Я взял со столика его зажигалку и открыл крышечку. Зажигалка загудела ровным, синем пламенем. Я повертел ее в руках и увидел гравировку: "Майору Сухареву за понимание. Командир отдельного партизанского отряда «Кассиопея» капитан Кребс".