Мысль о Горизонте влезла в голову в самый неподходящий момент и нагло отказалась убираться вон.

Сколько Гарс ни пытался сосредоточиться на том, что от него сейчас требовалось, из этого ничего не выходило, и тогда он сдался.

Тяжело дыша — совсем как Сван после очередного раунда самоистязаний на спортгородке — и обливаясь противным холодным потом, он перекатился на бок и закусил губу.

— В чем дело? — с ноткой нетерпения осведомилась Люмина, машинально натягивая простыню на свое роскошное обнаженное тело, источавшее аромат каких-то благовоний. — Я что-нибудь не так делаю, да?

Гарс с заискивающей нежностью погладил жену по щеке.

Проснулся он, когда солнце было уже не красным, а желтым, как обычно рисуют его дети. Роса наверняка давно высохла.

Жены в постели не оказалось. Повернув голову, Гарс обнаружил ее сидящей за туалетным столиком с тройным зеркалом, пожелтевшим по краям от времени.

У каждого были свои ценности в этом мире, от которых зависела важность вещей домашнего обихода. Если для Гарса дороже всего был транспьютер, то для Люмины роль идола явно выполняло трюмо. Вместе с запасом ветхого постельного белья, набором застарелой косметики и хрустальной посудой, которой они с Гарсом пользовались лишь в самых торжественных случаях…

Обложившись со всех сторон пузырьками, баночками, какими-то тюбиками с полустершимися надписями, а также блестящими инструментами, очень похожими на хирургические, Люмина старательно измывалась над своим лицом. Иначе ее занятие назвать было трудно. Лицо ее было намазано какой-то отвратительной на вид буро-зеленой пастой, на носу красовался уродливый пластырь, пропитанный жидкостью ядовитого цвета, а сама она, подавшись почти вплотную к зеркалу, выщипывала загогулистыми щипчиками брови, то и дело морщась, но стоически не издавая ни звука.

Гарс попробовал тоже выдернуть у себя волосок из брови и, не сдержавшись, зашипел от боли.

На крыльце Гарс невольно задержался. Каждый уважающий себя разведчик, которому предстоит вылазка в глубокий тыл противника, для начала изучает окружающую местность.

Коттедж располагался на самом краю поселка, состоявшего из нескольких длинных улиц и довольно широкой площади в центре. Шагах в десяти за калиткой, сразу за утоптанной песчаной тропинкой, начинались заросли кустарника и густая высокая трава, а вправо и влево уходили живые изгороди, пестрые от больших желтых и красных цветов, и облупленные стены домов, между которыми росли разнокалиберные деревья. Через равные интервалы стояли аккуратные фонарные столбики. Как в парижском парке Фонтенбло.

Днем с крыльца Горизонт был хорошо виден. Он призывно синел слева, где заканчивалась улица и начиналась плоская равнина, пересекаемая речкой и покрытая редкими кустами и отдельно стоящими деревьями. Он простирался впереди, поверх стены кустарника, и только справа его закрывали лес и здания коттеджей. Что и говорить, место для наблюдений здесь было отличное. А если забраться на чердак или крышу, что Гарс частенько делал, то Горизонт открывался во всей своей недоступной красе. Раньше, еще до женитьбы, Гарс жил с матерью через две улицы отсюда, а там, чтобы увидеть Горизонт, приходилось залезать на самое высокое дерево. Люмина иногда даже шутила, что он выбрал ее в жены только из-за того, что коттедж, доставшийся "ей от покойных родителей, был расположен именно здесь… А может, и не шутила. Ведь, если честно, то, может быть, подсознательно он действительно учитывал это обстоятельство, когда ухаживал за красивой застенчивой девицей, рано потерявшей родителей…

День был опять жарким и ясным, над рекой видела голубая парная дымка, а небо было пустым и прозрачно-голубым, как глаза младенца. Солнце, пока они с Люминой завтракали, успело побелеть, набирая температуру, необходимую для нагрева земли и испарения влаги. Дождя сегодня явно не предвиделось — видимо, климатизатор, решетчатая башенка которого выглядывала из-за деревьев, оценивал влажность воздуха как вполне достаточную.

Горизонт магнитом притягивал к себе взгляд, но Гарс только бегло обежал его глазами, убедился, что за ночь никаких изменений в нем не произошло, и спустился с крыльца.

Мать была дома. Было бы даже странно, если бы ее не оказалось на месте. Все те годы, которые прошли после смерти отца Гарса, она не выходила дальше калитки. Словно боялась, что пересечет свой, невидимый для всех остальных, горизонт и больше не вернется в дом, где, как она утверждала на полном серьезе, обитал дух покойного мужа.

Дело было, конечно, не в этом.

Просто некуда было ей теперь идти. В гости к Гарсу и Люмине она не наведывалась по причине затяжной холодной войны с невесткой. Клуб и общие сборища жителей поселка ее не интересовали. Лечиться, если на нее нападала хворь, ясновидица Троя, как ее прозвали в Очаге, предпочитала своими средствами, не доверяя диагносту и Юнону, его хранителю. Да и смешно было бы обращаться за помощью к медицине той, которая наложением рук избавляла других от зубной и головной боли, экзем, злокачественных опухолей и еще длинного перечня хворей… А то, что ей порой требовалось, приносил Гарс.

При виде Гарса собаки задергались на цепях и привязях, пытаясь броситься навстречу. Они его хорошо знали. Только рыжий ирландский сеттер Блом затявкал — от избытка энергии, а не от злобы. Гарс потрепал его и остальных по мохнатым головам и проследовал в дом.

В гостиной было сумрачно и пахло благовониями. Мать сидела в кресле за большим столом, закутавшись в цветную шаль и мрачно уставившись на огромный хрустальный шар, вращавшийся посреди стола на электромагнитной подставке.

Вопреки опасениям Гарса, Люмина не накинулась на него с упреками по поводу того, что он, такой-сякой, шатался неведомо где. Настроение у жены значительно улучшилось после вирт-экскурсии по Парижу. Она даже, накрыла стол к возвращению Гарса, и они вместе пообедали. За обедом Люмина делилась впечатлениями от французской столицы и своими замыслами будущих вылазок в Виртуальность. Теперь на первом месте у нее почему-то стоял Рио-де-Жанейро. Гарсу пришлось несколько охладить пыл супруги, мечтавшей понежиться на знаменитом пляже Копокабаны. В Рио у него имелся знакомый «горизонтщик», который сообщал, что Купол отсек от города океан, оставив лишь узкую полоску воды вдоль берега глубиной по колено, так что купаться теперь можно только в бассейнах.

— Да бог с ним, с океаном! — воскликнула Люмина. — Я же не собираюсь там купаться… там все равно вода — одна соль!.. Искупаться я и в ванне могу!.. Знаешь что, Гарс? А давай мы с тобой вместе туда отправимся!

Гарс принялся с мнимым интересом изучать свою тарелку.

С одной стороны, у него не было желания шататься по разным городам, глазея на местные достопримечательности и изучая витрины сувенирных лавок. Но в то же время не хотелось нарушать того шаткого перемирия, которое установилось между ним и женой.

— Ну хорошо, — пообещал он. — Только не сегодня, идет?

Почему-то здесь была ночь. Но это не было космическим пространством, потому что дышать здесь было можно и отсутствовал пресловутый «абсолютный нуль». Ночь была такой же теплой и звездной, как в Очаге. Только Луна висела не на привычном месте, в зените, а гораздо ниже.

Вокруг оказалась не равнина, а пересеченная местность. Пологие холмы, покрытые неразборчивыми растениями, вздымались справа и слева, и не было видно, что же скрывается за ними.

Воздух был напоен терпкими запахами. Часть из них была знакома Гарсу — так пахнет сырая земля после дождя, так пахнет свежераспустившаяся зелень, так пахнут прелые листья деревьев и дикорастущие цветы. Но некоторые запахи отличались от привычных, они заставляли искать аналогии с уже известными ароматами и будили в душе смутную тревогу.

Впрочем, пейзаж окружающего мира был вполне мирным и не содержал видимых причин для беспокойства. Трава, земля, кусты, холмы и звездное небо — все было обыденным и уютным, как комната, в которой давно живут. Все-таки это Земля-, а не какая-то далекая планета, иначе откуда бы здесь взялась Луна? И не было в поле зрения ни костей, ни прочих трупных останков тех, которые оказались здесь раньше, вырвавшись за Горизонт по своей воле или будучи вышвырнутыми за Купол в качестве наказания своими сородичами.

Тем не менее тот страх, с которым Гарс открыл глаза, оказавшись за Горизонтом, не исчезал, а, наоборот, становился все сильнее.

Он шествовал по солнечным улицам, как воин, возвратившийся домой после победы над могучим и грозным врагом. Внутри у него звучал триумфальный марш. Будущее представлялось исключительно радужным и многообещающим. Отныне его, рядового «горизонтщика», каких на планете — тысячи, ждут исключительно великие дела. Дальние походы, дарование свободы другим людям, открытия новых земель, пригодных для проживания и развития человечества. А потом, спустя энное количество лет, когда людям удастся поднакопить сил и средств, они отправятся в космос, чтобы открывать и осваивать новые планеты. Это ли не великолепно?! И все это — благодаря ему, Гарсу!

Жаль только, поделиться своей радостью было пока не с кем. Никто не встречался Гарсу на улицах. Было традиционное время обеда, когда все сидят за столом.

Гарс хотел было зайти к учителю Айку, чтобы он первым узнал приятную новость — старик вполне заслужил это, ведь во многом благодаря ему Гарс все-таки отважился покинуть Купол! — но потом передумал.

Не стоит терять времени.

Прежде всего надо запустить в Сеть экстренное циркулярное сообщение, чтобы все «горизонтщики» могли воспользоваться паролем, открывающим проход через Купола. Пусть не только он станет первооткрывателем маршрутов, соединяющих Оазисы, но и другие — надо же делиться счастьем с людьми!..

Судили его вечером.

По мнению Прага, тянуть дальше время не было смысла. Улики были налицо, преступник схвачен на месте преступления с поличным, а тот факт, что он наотрез отказывается признаться в убийстве своей жены, объясняется его вполне естественной трусостью и врожденной наглостью.

Об этом, равно как и об обстоятельствах ареста Гарса, Праг и сообщил жителям поселка в своей обвинительной речи.

Гарс молчал. Даже если бы он и захотел что-то сказать, это было бы невозможно ввиду того, что рот его был тщательно залеплен пластырем. Чтобы общественный суд не терял время на лишние препирательства, пояснил Праг.

Поэтому оставалось лишь взирать на своих земляков и мысленно взывать к их здравому смыслу. И повторять мысленно строчки, из которых каждое слово теперь отдавалось болью в душе: «А мне всех лекарств было мало, когда потерял я ее… И солнце как будто упало — и жжет теперь сердце мое!»

Всю дорогу, пока отряд в составе десяти мужчин под предводительством Гарса влачился в направлении Горизонта, Грон ныл не переставая, несмотря на многократные угрозы Гарса распылить его на атомы. Скверно было то, что деморализующие речи мэра слышали не только заложники, но и почти вся толпа, что валила следом за отрядом. Домой с площади отправились немногие — большинству было интересно поглазеть, как будет проходить "массовый прорыв за Горизонта — именно так мысленно окрестил свою затею Гарс.

Для надежности он привел своих заложников к тому месту, где он пересек Купол утром. Там, как заправский полководец, выстроил отряд в одну шеренгу, лицом к туманной стене, и скомандовал:

— Выходим по одному. Первым пойдет… — он замешкался на секунду, а потом решительно закончил: — Первым пойдет Сван.

— А че это я должен быть первым? — тут же загудел спортсмен.-Че я там забыл?..

— Убью! — пообещал ему Гарс, демонстрируя атомайзер. — И никакие мускулы тебе не помогут, понял? Вставай с краю!

Первое, что он услышал, не успев еще открыть глаза после стремительного перемещения за Горизонт, был ехидный вопрос Грона:

— Послушай, Гарс, у тебя все в порядке со зрением?

Гарс вскочил и протер глаза, засыпанные на этот раз не песком, а каким-то вонючим жирным пеплом.

И не поверил тому, что увидел.

Весь отряд был в сборе, но ютился под стеной Купола, не решаясь подняться на вершину ближайшего холма. И «заложникам» было чего бояться.