Роман «Восстание в крепости», запечатлевший одну из самых ярких страниц революционной борьбы народов Закавказья, выдержал ряд изданий, в том числе и на русском языке. На основе этого произведения был создан фильм «Непокоренный батальон». В 1907 году одним из революционных центров Азербайджана стали Закаталы, заштатный город, находившийся вдали от рабочих центров. Волны первого грандиозного движения революционных масс России, докатившиеся до её далеких окраин, захлестнули маленький провинциальный городок. Сюда после подавления восстания на броненосце "Потемкин" были сосланы революционные моряки Черноморского флота. Они создали в воинских частях местного гарнизона подпольную организацию, установили тесную связь с местными революционерами и возглавили движение, направленное против царизма.
Оформление художников Ю. Владимирова и Ф. Терлецкого
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
Времена года, сменяясь одно за другим, исподволь, приносят вдруг с собой какое-нибудь удивительное событие или происшествие.
Именно так началась весна 1907 года в маленьком кавказском городке Закаталы. В один прекрасный день население городка было взволновано необычайным сообщением: «К нам в Закаталы прибывает войско!»
Жители всполошились. Действительно, для Закатал, затерянных в самом сердце гор, среди непроходимых лесов и мрачных ущелий, это было целым событием.
В шумных грузинских духанах, по всем углам душных, закопченных чайных, в тесных, приземистых лавках лабазников и жестянщиков, на церковной площади, где с раннего утра толпился народ, — всюду только и было разговору что о предстоящем прибытии войск.
Глава вторая
С церковной площади батальон по широкой каменистой тропе поднялся на небольшое зеленое плоскогорье, называемое местными жителями крепостной равниной.
Туман только что рассеялся. Нежная трава и пестрые полевые цветы, умытые утренней росой, весело поблескивали в лучах яркого весеннего солнца. Воздух был напоен свежестью и прохладой. Летящие высоко в небе стаи перелетных птиц будили своим гомоном дремлющие горы, еще не везде надевшие зеленый наряд. Из глубокого ущелья, с трех сторон окружающего крепостную равнину, и со склонов близлежащих гор временами доносились гиканье и крики пастухов, перегонявших отары овец. Их возгласы несколько мгновений висели в воздухе, затем постепенно гасли.
Закаталы окончательно проснулись. Со стороны пустыря, где стояли лавки жестянщиков, доносилось докучливое, монотонное звяканье молотков. Оно смешивалось с базарным гулом и разносилось во все концы города. Звон церковных колоколов сзывал верующих на молитву.
На крепостной равнине батальон остановился в ожидании командира, который задержался внизу, беседуя с приставом Кукиевым. Солдаты, прошагавшие всю ночь, еле держались на ногах. Тяжелое снаряжение тянуло к земле. Подгибались колени, глаза слипались. Последний переход длился двенадцать часов. Многие в открытую, не страшась ротных командиров, ругали подполковника Добровольского, заставлявшего себя ждать. Над крепостной равниной стоял гул солдатских голосов. Офицеры тоже устали и почти не обращали внимания на ворчание солдат, делая вид, будто ничего не слышат.
Солнце поднималось все выше.
Глава третья
Спустя несколько дней после прибытия в Закаталы батальона, поздно вечером, в ворота кузнеца Бахрама, жившего на окраине города, дважды постучали.
Дремавший под вишней пес загремел цепью и несколько раз отрывисто тявкнул. Мать Бахрама, старая Айше, проснулась, села на постель, прислушалась. Стук повторился. На этот раз он был более приглушенный. Очевидно, стучавший не хотел тревожить соседей.
Кузнец спал в смежной комнате, громко похрапывая.
— Бахрам, Бахрам, — позвала старая Айше, — проснись, стучат!
Бахрам вскочил, пошатываясь со сна, как пьяный, накинул на плечи старенький архалук и вышел во двор.
Глава четвертая
Было раннее утро. Солнце еще не вставало.
Но протяжные выкрики взводных, проводящих учение с солдатами на крепостной равнине, уже долетали до города, который только-только пробуждался ото сна.
Капитан Гассэ, стоя в стороне, наблюдал за учением своей роты. Он с наслаждением втягивал в себя папиросный дым и задумчиво улыбался. Можно было подумать, что тягучие, однообразные приказания взводных доставляли ему удовольствие.
После вчерашнего кутежа капитан чувствовал себя весьма бодро. Утро казалось ему удивительно прекрасным. Горный воздух приятно ласкал лицо. На щеках, как всегда, алел слабый румянец. Никто бы не подумал, что Гассэ кутил до самого утра и, кроме внушительного количества водки, выпил несколько бутылок вина. Только внимательно присмотревшись, можно было заметить, что белки его глаз налились кровью.
Смирнов же выглядел совсем больным. Он стоял шагах в десяти от Гассэ. Его бледно-серые щеки еще больше ввалились, рот обмяк, в глазах затаилось страдание, как у больного во время приступа лихорадки. Смирнов сам отлично знал, что продолжительные кутежи всегда действуют на него плохо, и все-таки, сев за стол, не мог взять себя в руки. На следующий же день его, как правило, начинали мучить раскаяние и угрызения совести.
Глава пятая
В четверг после обеда Бондарчук пришел в мастерскую портного Усуба.
Мастер, как и в прошлый раз, сидел на прилавке, поджав под себя ноги, и шил. Едва хлопнула дверь, он повернул голову и взглянул на вошедшего поверх очков. Солдата узнал сразу, но виду не подал.
— Ну что, готова моя рубаха? — спросил Бондарчук.
Уста Усуб выглянул в распахнутое окно и, убедившись, что подручного Хамдии поблизости нет, кивнул на серую, закопченную занавеску, перегораживающую мастерскую пополам.
— Иди туда. Сейчас получишь рубаху.
