Я расскажу вам, что доконало моего отца. Треть­им был Пень, в смысле, что он умер. Первым номером шел Перл-Харбор. А вторым — пере­езд на ферму деда, возле Веначи. Вот там-то отец и завершил свой жизненный путь, если, конечно, не принимать в расчет, что вероятнее всего завершил­ся он еще раньше.

В смерти Пня отец винил жену Пня. Потом он ви­нил рыбу. И, в конце концов, стал винить самого се­бя — потому что именно он и показал Пню объявле­ние на задней странице «Поля и ручья», где речь шла о доставке живого черного окуня в любую точку Соединенных Штатов.

Вести себя странно Пень начал после того, как об­завелся рыбой. Рыба целиком и полностью измени­ла его индивидуальность. Так говорил отец.

Я до сих пор понятия не имею, как по-настоящему звали Пня. Может, кто когда и слышал его имя, я — нет. Сколько помню, его всегда звали Пнем, да и сей­час он для меня просто Пень. Он был маленький та­кой, морщинистый и лысый человечек, хотя руки и ноги у этого коротышки были сильными на удивле­ние. Когда он улыбался, что случалось не часто, то гу­бы у него разъезжались, открывая коричневые лома­ные зубы. И вид у него делался очень себе на уме. Когда ты с ним говорил, его водянистые глазки не­отрывно следили за твоим ртом, — а если не гово­рил, отыскивали на твоем теле что-нибудь примеча­тельное и вцеплялись в эту точку.

Не уверен, что он и в самом деле был глухим. По крайней мере, не настолько, насколько хотел тако­вым казаться. Но вот чего он не умел, так это гово­рить. Это уж точно.