РЕДАКЦИИ ФИЛОСОФСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Кессиди Феохарий Харалампиевич (род. в 1920 г.) — доктор философских наук, профессор, старший научный сотрудник Института философии АН СССР. Основные труды: «Философские и эстетические взгляды Гераклита Эфесского» (М., 1963); «От мифа к логосу» (М., 1972); «Сократ» (М., 1976). Автор многих статей по истории античной философии и культуры. Участвовал в коллективных трудах: «История античной диалектики» (М., 1972), «Платон и его эпоха» (М., 1979).

Рецензент канд. филос. наук А. Н. Чанышев

азалось бы, наш век научно-технической революции с его активным отношением к действительности и ориентацией на дальнейшее овладение природными и общественными силами менее всего содействует изучению далекого прошлого, в том числе исследованию древнегреческой теоретической мысли. В свете современных достижений в различных областях знания она если не всегда представляется наивной, то во всяком случае рассматривается как давно пройденный этап. Однако на деле мы являемся свидетелями обратного явления — весьма повышенного интереса к истории вообще и феноменам античной культуры в частности. Примером может служить литература последних десятилетий о древнегреческом философе Гераклите Эфесском, жизни и учению которого посвящена эта монография. Современный греческий исследователь Е. Руссос (см. 110)

[1]

подсчитал, что с 1945 по 1970 г. о Гераклите во всем мире было опубликовано примерно столько же работ, сколько с эпохи Возрождения (точнее, с 1499 г.) до окончания второй мировой войны. Бросается в глаза и другой факт: в настоящее время, как и в прошлом, учение Гераклита привлекает внимание философов самых различных (нередко диаметрально противоположных) течений и направлений. К нему обращаются марксисты, теологи, экзистенциалисты, иррационалисты, фрейдисты, персоналисты, идеологи «новых левых» и другие. Невольно возникает вопрос: чем вызван всевозрастающий интерес к философу далекого прошлого и в чем актуальность его учения?

Более или менее обстоятельно ответить на этот вопрос мы попытаемся в процессе изложения. Здесь же отметим, что в настоящее время на смену «растянутости» и «замедленности» времени пришло ощущение его «сжатости» и «убыстренности». Фактор «сжатости времени» как бы сократил и временной интервал, отделяющий современность от древности, вызвав у нашего поколения обострение чувства историзма. Связанная с этим чувством потребность определить свое место в смене времен и поколений, в динамике общественно-исторического развития и «диалога» эпох вполне понятна и закономерна. Все познается в сравнении. Если в недавнем прошлом успехи науки и техники порождали у человека чувство превосходства над предыдущими поколениями, то теперь, когда стало очевидным, что никакие ошеломляющие научно-технические достижения не только не решают всех коренных проблем жизни (как ранее это молчаливо или гласно предполагалось), но, напротив, ставят новые, более сложные, это чувство превосходства постепенно уступает место представлению о включенности человека (на более или менее «демократических» началах) в исторический процесс и — что более симптоматично — сменяется возросшей потребностью в самопознании и в раскрытии диалектики жизни и бытия. Естественно, что мыслитель, впервые заговоривший о всеобщем течении и изменении, о борьбе как об источнике всего происходящего, в наш динамический век, полный идейно-политических конфронтаций, классовых битв и социальных преобразований, среди мыслителей прошлого стал одним из наиболее «созвучных» современности и «репрезентативных» для изучения и ведения с ним «диалога».

С точки зрения XX в. учение Гераклита представляется подчас наивно-детским. Однако, как говорится, «устами младенцев глаголет истина». И глагол (слово, учение) древнего мыслителя об онтологической противоречивости всего сущего не только не устарел за прошедшие двадцать пять веков, но в связи, например, с проблемой отображения движения в понятиях и с продолжающимися и поныне жаркими дискуссиями о соотношении формальной и диалектической логики приобрел исключительную актуальность. Оживленное обсуждение проблем, постановка которых наметилась в учении Гераклита, является лишним свидетельством того, что в философии в отличие от конкретных наук не бывает в строгом смысле слова «пройденных этапов», т. е. случаев, когда всеми признается, что поставленные в свое время проблемы получили удовлетворительное разрешение и нет надобности возвращаться к ним. Глубокое понимание современных философских проблем предполагает обращение к истории философии. Главную задачу истории философии мы усматриваем в выявлении идей, потенциально заключенных в учении того или иного мыслителя, в установлении, так сказать, глубинного подтекста его идей. Всякое выдающееся философское учение в большей или меньшей степени сходно с художественным произведением в том смысле, что позволяет за явным усматривать скрытое, сознательно или бессознательно подразумеваемое. Словом, говоря в духе Гераклита, мудрость заключается в поиске и в обнаружении незримого «логоса» вещей и явлений, их противоречивой природы.

Исследование наследия Гераклита, как, впрочем, и многих других досократиков, наталкивается на большие трудности. Достаточно сказать, что из сочинений Гераклита до нас дошли лишь фрагменты и отдельные фразы в контексте идей и сочинений авторов, живших позже эфесского мыслителя и нередко весьма далеких от его умонастроений. Так, Платон и Аристотель пересказывают или цитируют Гераклита часто в целях полемики с ним и его сторонниками. А вот, скажем, римский христианский писатель, епископ и богослов Ипполит (начало III в. н. э.) в своей книге «Опровержение всех ересей», стремясь доказать, что распространившаяся в его время ересь некоего Ноэта имеет своим источником учение Гераклита, неоднократно ссылается на последнего и приводит многие его высказывания, но при этом вольно или невольно окрашивает их в тона своего собственного мировоззрения, т. е. христианизирует язычника Гераклита

Не лучше обстоит дело и с доксографическим материалом, т. е. изложением «мнений» древних философов более поздними античными писателями, нередко черпавшими свои сведения из вторых рук.