В 1929 году Кобаяси опубликовал повесть "Краболов", где описывает чудовищную эксплуатацию рабочих на плавучей крабоконсервной фабрике. Повесть эта интересна и тем, что в ней автор выразил своё отношение к Советскому Союзу. Наперекор японской официальной прессе повесть утверждала светлые идеи подлинного революционного интернационализма, дружбы между советским и японским народами. Первое издание "Краболова" было конфисковано, но буржуазные издатели знали, что повесть будет иметь громадный успех. Стремление к выгоде взяло на этот раз верх над классовыми интересами, им удалось добиться разрешения печатать повесть, и тираж "Краболова" за полгода достиг невиданной тогда для Японии цифры: двадцати тысяч экземпляров. После этого повесть издавалась почти ежегодно, хотя и со значительными цензурными купюрами.
1
— Ох, прямо в ад идем!
Облокотившись на поручни, два рыбака глядели на город Хакодате, изогнувшийся вдоль залива, как высунувшаяся из раковины улитка. Один из них сплюнул обсосанный до самых пальцев окурок. Отскакивая и крутясь, окурок полетел вниз вдоль высокого борта судна. От рыбака несло водкой.
Пароходы, плавно покачивающие на волнах свое раздутое красное брюхо; суда, всем корпусом накренившиеся набок, точно их в разгаре погрузки за рукав потащили из моря; буи, похожие на большие колокольчики; катера, как клопы, хлопотливо снующие между пароходами; на волнах какая-то шуршащая ткань из сажи, хлебных корок, гнилых фруктов... При порывах ветра дым стлался по волнам, и тогда доносился душный запах каменного угля. Иногда совсем близко раздавался грохот лебедки.
Прямо перед краболовом
[1]
«Хаккомару» стоял обшарпанный парусник; из его клюзов, похожих на ноздри быка, тянулись вниз якорные цепи. Видно было, как на палубе всё ходят взад и вперед, как заводные куклы, два иностранца с трубками в зубах. Судно, по-видимому, было русское—наверно, сторожевик, наблюдающий за краболовами.
— А у меня ни гроша, вот черт!
