Тук-тук. На каменной винтовой лестнице, ведущей в основные покои замка из южной башни, раздался мерный перестук шагов. Маленькие детские ножки, одетые в изящные замшевые туфельки, все быстрее мчались по крутым ступенькам. Наконец показалась старая дубовая дверь с давно уже сломанными засовами. Тонкие ручки со всей силой толкнули ее, и дверь со скрипом отворилась. Девочка осторожно вышла из полумрака башни, подслеповато щурясь от более яркого света, воровато огляделась по сторонам и быстрыми частыми шажками побежала в сторону галереи. Путь предстоял неблизкий, а времени почти не оставалось. Столовая располагалась в другом крыле замка, и, чтобы дойти до нее, нужно преодолеть десятки извилистых коридоров, несколько залов и одну парадную лестницу. Ах! Maman так не любила, когда она задерживалась к ужину. Еще немного, и на ее поиски пошлют гувернантку. А когда та не обнаружит воспитанницу в ее личных комнатах, возникнут ненужные вопросы по поводу ее отсутствия. Ввиду юного возраста девочку опасались отпускать гулять одну по бесчисленным просторам замка. Разумеется, для любознательного детского ума запретов не существовало, и она часто сбегала от чрезмерной опеки и продолжительных занятий в приятную прохладу и уединенность коридоров древнего дома.

Бродя по этим бесчисленным каменным лабиринтам, можно было всецело отдаваться своим мыслям и раздумьям, не боясь кого-либо встретить по одной простой и тем не менее загадочной причине. Люди испытывали бесконтрольный страх перед этими стенами. Отчасти благоговейный, почти религиозный страх, возникший из слухов и недомолвок, но также и благодаря событиям многолетней давности, память о которых еще свежа в воспоминаниях людей, живущих здесь.

Никогда не знаешь, куда тебя приведет очередной поворот, что скрывают эти стены, какая тайна скрыта за каждой дверью. К разочарованию девочки, многие комнаты были закрыты на ключ, за ненадобностью. В них только изредка проводились регулярные уборки, и двери снова тщательно запирались. Долгими часами она бродила по замку, пытаясь отыскать какое-либо место, которое бы ее заинтересовало. Однажды вечером ее поиски увенчались успехом. Она не сразу заметила неприметную дверь в темной нише коридора. Тусклый свет заходящего солнца не мог осветить ее сквозь пыльные стекла высокого готического окна. Девочка смело шагнула в тень. Видимо, этим проходом не пользовались много лет, и ей пришлось приложить немало усилий, прежде чем дверь наконец поддалась. Внутри царила кромешная тьма, и, только подождав немного, девочка смогла различить уходящую вверх крутую лестницу. Стараясь не соприкасаться с пыльной поверхностью витых перил, она осторожно начала подниматься.

Путь привел ее на небольшую округлую площадку с остроконечным куполом наверху, острой стрелой взмывающим ввысь. По всему периметру шел каменный низкий парапет с широкими иконными проемами. Девочка подошла ближе. Глазам представало невиданное зрелище: со всех сторон до самой кромки горизонта простирался бесконечный лес, освещенный золотисто-алыми всполохами закатного солнца. Мир, каким она его еще никогда не видела, с высоты птичьего полета представал в совершенно новом, фантасмагорическом свете. Невольный издох вырвался из груди девочки. Какое удивительно восприимчивое юное нежное создание! Детское сердце затрепыхалось от восторга, словно невесомые крылышки бабочки; блестящие серые глаза впитывали в себя все краски мира. Внезапно налетел порыв теплого летнего ветра, растрепав белокурые локоны. Ощущение полета и невиданной свободы заполонило ее. Раскинув руки, она закружилась по площадке, запрокинув назад голову и зажмурив от удовольствия глаза. На тонких губах застыла блаженная улыбка, а в свисте ветра ей слышались неземные музыкальные мотивы под ритм самой природы. Тот вечер стал для нее духовным откровением, тайной, и она часто в тревожные минуты приходила на эту башню насладиться видом, покоем и внутренним единением с гармонией мира и природы.

Случалось ли вам когда-либо испытывать тайную горечь ожидания? Те мгновения, когда нарастающая внутренняя дрожь горячей лавой струится по жилам, дыхание сдавлено, а из груди вырываются жалкие полувздохи-полувсхлипы? О мучительная жажда познания, сжигающая душу изнутри и оставляющая после себя мертвый пепел! Сердце, сжатое железными тисками воли, судорожно трепещет от невозможности отыскать решение.

Слезные мольбы души призрачной дымкой повисают в вечернем воздухе, изредка пополняясь каплями слов, шепотом сорвавшихся с искусанных губ.

Сквозь открытое нараспашку окно вместе с пряным ароматом тимьяна в комнату девочки влетала мелодичная песня амадин, в избытке обитающих в парке. Но даже в их проникновенном пении Флорентине чудился некий четкий ритм, неизбежно отсчитывающий оставшееся время, которого, как ей казалось, становилось все меньше. Она не могла сказать, откуда и когда в ней зародилась эта мысль, неотступно преследующая ее день за днем, но тревога и беспокойство не отпускали ее измучившуюся душу. Ускользающая догадка бестолково маячила на периферии сознания, дразня и дурманя недоступностью, не позволяя девочке приблизиться к себе. Порой после долгих исканий и усиленных медитаций, во время наивысшего эмоционального напряжения, находясь в крайне взволнованном и возбужденном состоянии, она думала, что близка к разгадке как никогда раньше. Но проходила минута, другая, и ответ снова ускользал в неизбывную тень, будто насмехаясь над ее тщетными усилиями. Бессилие и апатия завладевали ею, но она снова и снова, не оставляя бесплодных попыток, отдавалась безжалостному и бурлящему потоку учения и познания, неустанно находясь в поисках потерянного связующего звена бытия.

Шло время, зимы сменяли одна другую, блеклой вереницей проносясь в жизни Флорентины и практически не оставляя никаких ярких впечатлений. Но мудрая природа, не озабоченная ничьими мнениями, скромно заботилась о своих чадах, благосклонно радуя их бессчетными дарами юности. И вот уже молодая девушка, после долгой вечерней прогулки по роскошному обширному парку, устало сидела возле раскрытого стрельчатого окна, упоенно вдыхая по-летнему теплый, сладкий, цветочный аромат. Голова наливалась свинцовой усталостью, отяжелевшие веки упрямо смыкались, а голова медленно опускалась на изящно согнутые полукругом руки. Несмотря на внешне физическую усталость, мысли и образы, накопленные за богатый событиями день, кружились в сумасшедшем темпе, все больше набирая обороты. Из головы Флорентины никак не могла выйти одна сцена, случившаяся утром этого уже уходящего дня. Событие, ничем не примечательное, затронуло потайные струны ее глубокой души, отчего милое волнение разлилось в груди, будоража предчувствием чего-то нового, неизведанного, но между тем и скрыто знакомого, словно прекрасное воспоминание из давно ушедшего детства.

День выдался на редкость ясным и теплым, и Флорентина после уютного семейного завтрака, находясь в самом прекрасном расположении духа, несмотря на раннее для занятий время, направлялась в танцевальный класс к мистеру Бальдру. Еще при подходе к нему она уловила чудесные музыкальные звучания, мягкой волной перетекающие друг в друга, непрерывно и причудливо изменяющиеся в форме и интонации, где каждый звук нанизывается сверкающей жемчужиной на длинную музыкальную нить, бесконечно струящуюся в замершем воздухе. Каждая нота а череде волшебных музыкальных фраз заостренной стрелой пронзала сердце девушки, навевая смутные воспоминания далекого прошлого, когда мелодии несколько иными тембрами, не менее волнующими, звучали в ее мыслях, но вскоре запрятались глубоко в подсознание неизбежным и скорым взрослением. Ее душа нисколько не очерствела и была так же нежна и восприимчива к любым внешним впечатлениям, только исчезли непосредственность и дерзость мысли, которые присущи, в сущности, детям. И лишь люди, именуемые гениями или творцами, волей таинственного случая смогли сохранить малую частицу этого крайне неординарного мышления, щедро используя его во благо творчества. К счастью, эта совершенно по-новому звучащая музыкальная речь пробудила доселе спящие впечатления, которые теперь медленно проникали в чувства Флорентины. Но она ни о чем не догадывалась, завороженная не слыханным никогда ранее полнозвучным тембром музыкального инструмента.

Какая сила заставляет людей раз за разом, от века к веку возвращаться умственно и зрительно к гравюрам и холстам Дюрера, портретам ван Эйка, пейзажам Лоррена? Что притягивает нас к скульптурам Фидия или Скопаса, воодушевляет в надменных кариатидах Эрехтейона? Внимательный взгляд изучает, познает, сравнивает, делая для себя выводы, которые сначала кажутся истинными, но проходит время, и новые поиски становятся неизбежными. Каждый раз новые объяснения и причины, значения и выводы: непременно новые.

Как в густом червонном золоте солнца, отраженного сине-лазурными мягкими волнами, как в смиренных чертах мадонн, так и в сумрачном взоре крылатой женщины с циркулем в руке таятся тысячи тайн, загадок и надежд. Возвращение к истокам столь же естественно, как и дыхание, а поиски первопричины облагораживают не хуже чудесной музыки.

Регулярные исчезновения Флорентины не могли оставаться незамеченными. Ее не в чем было упрекнуть: занятия проходили исправно, в помощи она никогда не отказывала, а к семейному ужину приходила с завидной пунктуальностью. Но при любой свободной минутке она загадочным образом исчезала, будто испаряясь в знойном летнем воздухе. Миссис Деллинг с возрастающей тревогой наблюдала за дочерью, возникшая уверенная целеустремленность которой не могла обмануть ее. Она знала этот горящий пытливый взор, смятенность чувств, резкую сумбурность движений и видела перед собой в тонком абрисе девичьего лица серо-агатовые глаза мужа. Ее любящее сердце не хотело верить, что рок довлеет над ними сквозь поколения.

Был еще один человек, столь же неравнодушный к изменениям в характере и поведении Флорентины и искренне переживавший за нее. Учитель изящных искусств, танцев, этикета и когда-то музыки, мистер Бальдр, с тревогой наблюдал за бывшей ученицей. Он догадывался и о причинах, и о месте постоянного пребывания девушки. В прежние времена он также следовал по заманчивому пути познания, воодушевленный попытками его загадочного друга, мистера Деллинга, но вовремя осознал затягивающую в омут пагубность и скрытую опасность этого пути. Сделав шаг в сторону, он пошел более простой дорогой, оставив в душе отпечаток легкой недосказанности, но с годами привыкший и к ней.

При первых же тревожных признаках он тотчас отправился на поиски той комнаты, скрытой в тупике неподалеку от южной башни, где он когда-то проводил блаженные часы забытья. После долгих и изматывающих поисков, он покорно сдался, осознав, что, однажды свернув с избранного пути, невозможно вернуться.