— Может быть, это действительно лучший выход, — сказал я мрачно.

— Лучший — это не то определение, — возразил отец без тени привычной иронии. — Но вполне возможно, что теперь единственный.

Сквозь потрескивания маленького, до смешного древнего и поэтому практически не поддающегося прослушиванию современными методами приемника, назойливым фоном пробивалась тревога. Да что там говорить, мы и до сегодняшнего дня были уже всерьез взвинчены тем, как в последнее время развивались события.

А началось все… Дай бог памяти — меньше года тому назад.

До того все опасности, которыми грозила нам жизнь, были словно лишены реального веса и материи, бесплотны и субъективны. Мы беззаботно пускались в крестовые походы собственного исследовательского любопытства, удовлетворяя его более чем сполна, и называли это работой. Мы переносились в любой нужный нам день и час достаточно далекого прошлого — отдаленного от нас не меньше чем на полстолетия, и в любую интересующую точку пространства в этом прошлом. Мы могли перемещаться туда физически, целиком, что случалось, впрочем, довольно редко — это и невыгодно и опасно, или посылать к черту на кулички только свое сознание, так называемую психоматрицу, внедряя ее в ни в чем не повинные мозги какого-нибудь «аборигена» и наблюдать за происходящим, не выдавая своего присутствия, или устанавливая в некоторых случаях свой временный контроль над чужим разумом. Звучит не слишком красиво? Да, пожалуй. Слыхали когда-нибудь об одержимости злыми духами? Примерно в том же роде. Но наука, как и искусство, требует своих жертв. Можно свести их к минимуму, но трудно устранить совсем. И что особенно приятно во втором «нематериальном» способе, психоматрица может находиться в чужом сознании сколь угодно долго, хоть годами (правда, такие продолжительные рейды не очень хорошо отражаются на психическом здоровье и лучше ограничиваться месяцем-другим, хотя их не всегда бывает достаточно), а когда возвращается — о, прелесть! — родное тело постарело всего на несколько минут. Такое время требуется машине на совершение своих бесхитростных операций по отправке «злого духа» к пункту назначения, поддержки связи с ним и возвращению домой из любого положения — стоит лишь употребить условленный пароль, вслух, или сосредоточив на нем все мысли, или просто скончаться. То есть, скончается, конечно, только носитель, а «злой дух», в аварийном порядке, сей момент окажется в своей надежной гавани, заботливо подхваченный нашей доброй феей — довольно громоздким сооружением Станции практического изучения истории человечества «Янус-1», уютно окопавшейся на Луне, естественном спутнике той самой Земли, которую, несмотря на некоторые новомодные теории, можно по праву считать колыбелью цивилизации Homo sapiens. Изящно, мило, безопасно. Кроме риска возомнить о себе бог весть что или просто потерять всякую ориентацию в пространстве и времени и адекватное восприятие действительности и слететь с катушек. Чем многие наши предшественники и закончили свою блестящую карьеру. Но это личное дело и право каждого, сходить с ума, как и когда ему вздумается. Меж тем, мы имели все основания наслаждаться жизнью, занимаясь увлекательным, почти волшебным любимым делом.

И почему я солгал насчет завтрашнего утра? Ведь уже точно знал, что настолько тут не останусь. Как будто играл на кого-то постороннего, кто мог нас слышать. Прямиком из морга я отправился в порт, предварительно связавшись с гостиницей, с заявкой прислать туда же мой багаж, который так и остался нераспакованным. Мне больше нечего было здесь делать. Пил переживет, даже с облегчением. Ему наши странности и так поперек горла, мне его намеки да пророчества — тем более.

Все складывалось как нельзя удачней. Я вылетел без всяких задержек, меньше чем через час, на корабле какой-то частной компании с очаровательно-ностальгическим названием «Горгулья». Я поудивлялся про себя — неужели кто-то еще помнит, что это такое, или просто нашел в словаре слово постраннее, и настроение у меня несколько поднялось. Крылатый каменный кошмарик обернулся чистеньким, уютным, комфортабельным суденышком, рассчитанным менее чем на сотню пассажиров. Очень удобно, почти знак свыше, народу оказалось немного и в «купе» я оказался в приятном одиночестве.

Самое время поговорить с родными и близкими.

Линор ответила на вызов сразу же.

— Привет. Ты что, караулила сигнал?

— Ну? — прищурился старый пират.

Корабли разделились, и мы начали стремительно удаляться от раненой «Горгульи».

— Слишком близко. Вы еще можете их достать.

— Постарайся не испытывать нашего терпения слишком долго.

Они столпились вокруг как изголодавшиеся стервятники и еще рассуждали о каком-то терпении.

Я очнулся внезапно. К сожалению, все там же, где и был. В предплечье ощущался раздражающий зуд. На этот раз в программе стоял стимулятор. Как и все, что они делали, почти мгновенного действия. Вред, наносимый подобной грубостью, никого тут не волновал. Чем хуже — тем лучше.

— Ну, продолжим вчерашнюю беседу? — осведомилась Лидина.

— Вчерашнюю?.. — вздрогнув, я непонимающе огляделся.

Генерал-лейтенант наблюдала за мной с гнусной усмешкой.

— Вы ничего не помните? Так и должно быть. Вам незачем распоряжаться собственным сознанием. Когда нам понадобится, мы сами его разбудим. Хотя сомневаюсь, что у вас еще осталось что-то, что может нас заинтересовать.

«В одну и ту же реку мы входим и не входим, существуем и не существуем…»

[1]

Просыпаться было страшновато, но надо же было выяснить, что происходит на самом деле. Вокруг творилась какая-то возня.

— Прекратите, — шипел кто-то голосом Гамлета. — Не лезьте к нему больше со своей отравой.

— Это не отрава, — с легким негодованием возражала Тарси. — Это противоядие.

— Ну, если вы и правда ничего не знали, — озадаченно говорил Майк, — это что-то. Я бы на его месте тоже упал в обморок. Я теперь тоже уверен, что вы выглядели как-то иначе. Старше, что ли?

— Tempus fugit, — сказала Линор, задумчиво наблюдая, как автоматически управляемое суденышко уходит в плотный дымный туман, возвращаясь к острову с привидениями, смеющимися баньши и настоящим ящиком Пандоры. — А ведь время летит!

— Вот сволочь! — буркнул ее отец не совсем серьезно. — Никогда нельзя на него положиться. Вы когда-нибудь задумывались о божественной природе подлости?

— Может, лучше сразу утопиться? — спросила Антея. — Будем потихоньку течь и изменяться, но хотя бы не раздумывая.

Все трое мрачно хихикнули.

Эта троица представляла собой еще более колоритную компанию, чем та четверка, что высадилась на этом Драконьем берегу всего лишь пару недель тому назад. А в качестве четвертого члена команды ее сопровождал свежеклонированный из припасенной на всякий случай замороженной ткани меланхоличный ослик, навьюченный загадочным багажом. В том, что багаж был загадочным, сомневаться не приходилось — стоило только раз взглянуть на людей. Антея оторвала взгляд от тумана и волнующейся хляби и задумчиво окинула им себя и других.

Вот мы и в Камелоте. «На новом месте, приснись жених невесте». Или наоборот, если получится. Все слышали когда-нибудь выражение «угрюмый мрачный замок»? Так вот, Камелот действительно мрачный и угрюмый. По дороге сюда мы не раз останавливались в местах куда более жизнерадостных, не с такими толстыми стенами, или вообще без стен, и без риска стать жертвой горного обвала в галерее или в собственной комнате. Ладно, чего уж там, мне ли жаловаться, с моей-то тягой к романтике? Какая-то часть меня на самом деле была от этого в полнейшем упоении. Но если есть бункеры, похожие на замки, то есть и замки, похожие на бункеры.

Впрочем, моя комната выглядела не так уж и плохо, хотя я и успел приготовиться к худшему. Пока меня не было, Бедвир снарядил какую-то челядь и внес некоторые усовершенствования вдобавок к спартанскому убранству.

Остановившись на пороге спальни, отделяемой при желании от передней тяжелой ширмой, я в первый раз окинул критическим взглядом свое новое жилище. В голове при этом промелькнула обычная мысль: «что, если это навсегда?» Такая перспектива меня одновременно слегка ужаснула и насмешила. Передо мной была рукотворная каменная пещерка с низким сводом, почти полукруглая, в крайне упрощенном романском стиле. В углах примостились бронзовые жаровенки, покрытые патиной и вряд ли использовавшиеся в последние два-три года, но теперь украшенные язычками пламени, прогоняющими вековую сырость и испускающими сизые клочки дыма. Маленький камин пока бездействовал. Стены немного неуклюже затягивали новенькие, с еще сочными красками ковры. Ложе напоминало растерзанное животное — эклектика из медвежьей и волчьих шкур, покрытая коричнево-красными одеялами из овечьей шерсти, набросанная поверх довольно высокого дощатого помоста. «А сбитый пух в изголовье — труха от забытой плахи». Еще один выпотрошенный волк раскинулся рядом на полу как морская звезда.

— Что-то знакомое, — заметил я.

— Угу, — подтвердил Бедвир. — То, что здесь лежало и висело прежде, я велел сразу выбросить — старье, моль и блохи. Так что некоторые подарки пришлись очень кстати.

Когда троица чародеев добралась до Деметии, слух об их появлении уже успел разнестись, достигнув и ушей королевы, заправлявшей делами в отсутствие мужа, отбывшего на исторические события в Лондоне и Камулосе. Слух взволновал королеву не впустую, ведь тот Мерлин, которого она знала, был ее кровным братом и в прошлом королем, до того, как оставил правление ей и ее мужу, частично оттого, что не желал ограничиваться интересами одного малого королевства, а отчасти просто выжитый родней за все свои дикие идеи. То, что он вернулся или что хоть кто-то вздумал назваться его именем, отнюдь королеву Ганеиду не радовало. Брат всегда приносил одну только головную боль. Впрочем, если это действительно он, от этого слабака будет не так уж трудно избавиться, по крайней мере, в прошлом всегда удавалось.

Посланцы королевы без труда отыскали человека, о котором говорил уже весь город. Ворвавшись на постоялый двор, они принялись разгонять скопившийся там народ копьями и громко требовать самозванца.

— Отлично! — обрадовался самозванец. — А я-то все думал, как бы отвязаться от такой толпы?

Десятник королевской стражи был, как водится, груб.

— Человек, взявший имя самого большого дурака в Британии, еще большую дурость ты совершил, появившись на этой земле! Последуешь ли ты с нами сам или нам придется тащить тебя на веревке, как и положено безумцу?

Конечно, головы я пока еще никому не поотрывал, несмотря на добрый совет Моргейзы, но вместе с Кеем мы устроили всему обслуживающему персоналу с Огамом во главе форменный разнос и предложили заняться уборкой территории под нашим чутким руководством, чем и занимались уже второй день, заодно прикидывая в уме архитектурные усовершенствования. Так как все теперь были достаточно заняты, а всякие лорды попрятались от суеты, мы оказались с Гамлетом одни со своими расчетами в той части двора, когда здоровенный обломок зубца грянулся рядом с нами, брызнув осколками, мусором и жидкой грязью из лужи, в которую так удачно приземлился. Мы с Гамлетом поспешно расскочились в стороны, но полностью спастись от грязевой шрапнели не удалось. Гамлет воскликнул нечто непечатное. То, что я подумал в решающий момент, я предпочел придержать при себе.

Однако никто из слуг, вопреки предсказаниям Моргейзы, в этом повинен не был.

— Галахад, ты в себе?! — заорал я, задрав голову вверх и прикрываясь ладонью от солнца, мешавшего разглядеть этого тролля из коробочки.

— Извиняюсь, — крикнул он в ответ без малейшего раскаяния в голосе. — Я только хотел проверить парапет на прочность. Я вас не заметил.

— Да уж, — пробурчал Гамлет. — Тут от саркомы легкого так просто не помрешь…

Поговаривали, будто неподалеку от Камулоса обитает настоящее чудовище. Сведения о нем, правда, не отличались особенной достоверностью. Лох-Несское чудо, к примеру, по подобным приметам пытались отловить пару тысяч лет, да так и не отловили. Говорили, будто бы изредка, в безлунные ночи, оно выбирается из старой, заброшенной еще римлянами шахты и похищает скот, а порой и людей. А так как никто ничего толком не видел, на чудовище сваливали все случающиеся в окрестностях исчезновения. Хотя, по-моему, для этого и друидов вполне хватало.

Как бы то ни было, Бран, друид из школы Мерлина, полагая себя весьма сведущим в таком вопросе, решил наконец вывести чудовище на чистую воду, а заодно исследовать и саму шахту с еще не выбранными залежами свинца, цинка и прочих металлов, им сопутствующих. Для непосвященных уточним — свинцу в породе сопутствуют висмут, кадмий, медь, серебро, золото, и дальше, пожалуй, можно не продолжать.

Наверное, стоило бы сопроводить Брана в столь ответственный момент, но как раз в тот день мы были не в настроении заняться геологией с песнопениями и прочими друидскими штучками. И потом, нельзя же отнимать у Брана все лавры. Не исключено, что мы подъедем на это представление попозже, а пока Бран и все любопытствующие отправились туда без нас.

У нас же было другое важное дело. Мы вчетвером ожидали кое-кого в живописной, светлой и звенящей дубовой роще с запасами пирожков, эля и легкого вина для дружеского пикника. «Святая троица» должна была вот-вот появиться. И это был прекрасный повод бросить ненадолго всех в Камелоте на произвол судьбы. Тем более что уже денька два после дождей светило солнце и все успело подсохнуть.

Не скажу за всех подряд, а меня солнце всегда усыпляло. Сырость я, конечно, тоже не слишком люблю, и лучше всего, когда происходит что-то среднее — например, пахнет грозой, да и сама гроза — просто отлично, лишь бы все это не перешло в занудство. Солнце — тоже приятно, но что-либо делать или думать при нем чаще всего бесконечно лень.