Глупо как-то мы поссорились с Ленькой Грачом. Из-за ерунды. Мы с ним сидели на одной парте. Три года сидели, и все было хорошо. Бывало, конечно, и поругаемся. Не без этого. Только девчонки могут сто лет дружить и не ругаться. Мы ругались, а потом мирились. Как и положено нам, мальчишкам. А вот вчера поскандалили не на шутку. Вряд ли теперь помиримся.

На уроке географии Грач попросил у меня перочинный ножик. На время, конечно, попросил: нужно было ему что-то обстругать. А может быть, фамилию свою на парте вырезать. А я, как назло, вчера наточил ножик. Как следует наточил: бумагу на лету режет. Первый раз за все время так здорово наточил я свой ножик. И вот на тебе! Подавай его Грачу. А я его знаю, Леньку Грача! Ему наплевать, что я целый час водил лезвием по бруску. Он в два счета может затупить. А я потом снова точи?

Не дал я нож Грачу. Похлопал себя нарочно по карманам и сказал, что забыл дома. А врать мне, оказывается, совсем нельзя. Я очень рассеянный. Лехе сказал, что ножик дома забыл, а через полчаса преспокойно вытащил из кармана и стал лезвие пальцем пробовать. Уж очень я здорово нож наточил. Захотелось вдруг еще раз в этом убедиться.

Грач, конечно, разозлился. Сначала он запыхтел, как паровоз, а потом сказал:

— Жила ты! Ножа пожалел?

Утром, когда на небе появляется солнце, спать нет никакой мочи. Солнечные лучи и зайчики не дают житья: лезут в глаза, нос, уши. Даже под простыню от них не спрячешься. Когда приходит в наш дом солнце, я просыпаюсь. А моя мать просыпается еще раньше, когда солнце приходит на росистую лужайку, что зеленеет перед нашими окнами. Я еще не открываю глаза, а уже слышу: в лесу трещат сороки, щелкает клест. Пищат под самой крышей ласточкины птенцы. Слышу, как за околицей свистит длинный кнут колхозного пастуха, мычат коровы. И наша буренка с придыханием мычит за околицей. Я ее по голосу узнаю.

Потом я в одних трусах выхожу на крыльцо, сажусь на теплые ступеньки и жмурюсь от яркого солнца; в такую рань мне не хочется ничего делать: ни причесываться, ни умываться, ни завтракать. Хочется сидеть на ступеньке и слушать, как жужжат над навозной кучей большие синие мухи. А потом все это проходит: я умываюсь, раздираю гребнем свои жесткие волосы, завтракаю, когда мать подаст на стол.

Вот только никак не могу заставить себя делать физзарядку. Кто с малолетства делает зарядку, тот вырастет сильным, здоровым. Это в школе нам говорят и по радио. Все космонавты делают физзарядку, а я вот не могу. Хотя совершенно точно знаю, что со временем полечу на какую-нибудь планету Все мальчишки в нашем классе собираются полететь на разные планеты. А я хуже их, что ли? Вот только беда: всю Солнечную систему в драку расхватали. Даже маленький Меркурий. Сначала я расстроился, а потом решил, что Вселенная велика, найдется и для меня приличная планета в другой системе.

На ступеньку, рядом со мной, приземлился длинный блестящий жук. У нас называют его щелкуном. Стоит дотронуться до жука пальцем, как он прикидывается мертвым. Лежит и не дышит. А того не знает, дурачок, что у всех щелкунов повадки одинаковые. И никто ему не поверит.

Я беру соломину и щекочу жука. Он быстро перегибается и с громким щелканьем прыгает вверх. Потешный жук!