Глава первая
Девять месяцев
Предыдущую книгу я окончил описанием жаркого ленинградского утра 22 июня 1941 года, когда заикающийся голос Молотова трагично ворвался воскресным днем в нашу питерскую гостиную на Тучковой набережной, на Васильевском острове.
Балкон. Празднично одетые люди с перевернутыми лицами, снующие по набережной. В кожаном кресле бержере бледный, взволнованный отец. Церковь белого цвета на другом берегу Невы — Владимирский собор.
Ощущение катастрофы. В один миг все рушилось. Страшно и весело. Достоевский утверждает, что на пожар нельзя смотреть, не испытывая некоторого удовольствия. Это чувство я испытал в первые дни войны.
Сколько было всяких дел: ученики, аспирантура, экзамены. И вдруг в один момент все рушилось. Ничего не надо. Такое ощущение бывало в детстве, когда прогуливал в школе, убегал из дому, ночевал на лестницах.
«Толя, вы с ума сошли. Ну, чему это вы радуетесь, всегда вы были ненормальный», — говорила мне Дора Григорьевна, старый, верный, неизменный друг.
Под снегом (Интермеццо)
Когда мне было восемь лет, дядюшка Романов поставил нас с двоюродным братом Жоркой у двери и на двери отметил метку нашего роста, а потом каждый год измерял, насколько мы выросли, и все ставил метки. И сейчас, верно, еще целы метки в нашей бывшей квартире на Васильевском острове в Питере. Так измерял я всю жизнь свой рост по Христу.
О христианстве за 2000 лет написаны горы книг, от святоотеческой литературы до Владимира Соловьева, Бердяева, Булгакова, Шардена; от первого «научного» опровергателя христианства Цельза до Штрауса, Древса, Фрезера; памфлетистов: от Гольдбаха до Ярославского и «блудливого» Демьяна; философских оппонентов: от Бруно Бауэра до Фейербаха, от Ницше до Энгельса; апологетов: Татиана, Афеоногора до протоиерея Павла Светлова. И все же, что такое христианство? Так и осталось невыясненным. Никто не может это определить.
У Метерлинка в «Сестре Беатрисе» монахиня в самый страшный момент своей жизни, в ответ на призыв к покаянию, молит Христа простить ее за то, что она смотрела на Него, как на «чужого, далекого Бога». У Бьернсона пастор говорит, что христианство — непрерывное чудо или его нет вовсе.
Я это узнал в годы странствий, выброшенный из родного города, из всех привычных условий жизни. Ни в какую колею я с тех пор так и не попал. Но Христос рядом, ближе всех. Как говорит святой Афанасий Великий: Он ближе ко мне, чем я сам.
