Старший инспектор Скотленд-Ярда Роджер Уэст говорил по телефону с женой. Говорил он из служебного кабинета, который ему приходилось делить с четырьмя другими сотрудниками одинакового с ним ранга. На красивом лице старшего инспектора — а Уэст действительно был очень красив, недаром коллеги прозвали его «Красавчиком», — блуждала блаженная улыбка. Время от времени он восклицал:

— Не может быть! Подумать только! Да что ты говоришь!

За три месяца совместной работы коллеги Уэста привыкли к его столь бурным проявлениям восторга, и как только у Роджера начинался разговор с супругой, они спешили удалиться из кабинета, предоставляя Уэсту полную свободу наслаждаться отцовским счастьем.

Все, кроме Эдди Дейли. Впрочем, от Эдди никто и не ожидал такой тонкости. Этот склонный к полноте, среднего роста человек с безвольным подбородком и торчащими вперед зубами слыл крупным специалистом по выявлению фальшивок. Может быть, у кого-нибудь порой и возникали сомнения относительно воспитанности Дейли, однако в своей узкой области он был вне конкуренции.

Сейчас Эдди занимался проверкой каких-то бумаг. И если подтвердится подлог, полиция получит возможность привлечь к ответственности некоего джентльмена, подозреваемого в весьма искусной и хитроумной подделке прошений и ходатайств.

Когда Роджер добрался до квартиры Келема на Парк-лейн, уже стемнело. Вместе с ним были и сержант, и два детектива. Квартал роскошных домов освещался стенными фонарями.

Сыну Келема, временно исключенному из Оксфорда, был двадцать один год. Администрация квалифицировала организованные им вечеринки как «оргии», а его эротические вкусы как «скотские».

Уэста сильно занимала проблема «отцы и дети», и он сейчас очень сочувствовал Эндрю Келему.

Великолепно одетый человек с лощеной внешностью открыл дверь. Это был Блэр — личный секретарь Келема.

— Инспектор Уэст, не так ли? Благодарю, что так быстро приехали. Мистер Келем страшно расстроен.