Это второй рассказ о жизни Кадеточки.
Он написан в продолжение сюжетной линии воспоминаний девочки Тани, будущей Кадеточки. Рассказ продолжают описывать события из школьной жизни Тани, событий в ее семье и приключений с ее подругой Катей.
Девочки взрослели и входили во взрослый мир ощущений и сексуальных желаний так, как проходили его почти все мы. Неопытно и не осторожно, соблазняясь и ошибаясь. Но и по разному.
Сюжет рассказа построен на описании трудного выбора девушки, под воздействием соблазнов и обстоятельств.
При этом героиня, долгое время, как бы, не замечает рядом с собой, присутствия влюбленного в нее курсанта Костю, которого она все время насмешливо и, унижая, называет Котяра. Потребовалось время, для накопления собственного опыта и переоценки понятий, ее осознание того, что рядом это не просто очередной Котяра, а заботливый и надежный товарищ, который желает быть ей незаменимым другом и защитником.
В сюжете описан действительный случай, когда курсант военно-морского училища, заступился за любимую девушку, пожертвовав собой.
Спустя годы эта девушка встретила свою судьбу и переехала жить к мужу в Болгарию. Где и проживает в настоящее время.
Роузи Кукла
Правильный выбор
Современная проза, эротический рассказ, почти повесть
Так, что…
….хоть кадеточки, так старались быть ласковыми, но не всем выпадало стать женщинами и выйти замуж, за мальчиков, которые так быстро сменили погоны, с белыми окантовками курсантскими на золотые погоны, офицерские.
Посвящается прекрасным созданиям
— девушкам, женщинам,
Нить
Я представляю свою жизнь как нить, которая первую половину, лет до тридцати пяти, сорока наматывается в клубок, а потом этот клубок раскручивается, и так до самого конца.
Начинается все с кудели матери, в которой снует челнок, моего отца и выплетаются тонкими ниточками, что заложено в меня от отца и мамочки, и моих предков. И если эти ниточки памяти не гнилые, а крепкие и красивые, то и моя ниточка жизни станет такой же красивой и прочной.
А потом, заботливые и ласковые руки мамочки надежно укрывают, укутывают от всех бед и напастей. Вот и стала потом, потихонечку заплетаться прядочка, за прядочкой и моя жизненная ниточка.
А вот и первый зубик, шажок и побежала, завилась моя ниточка по жизни. И главное, что к ней, по жизни к моей ниточке приплетается.
Если, добро и радость, добрые пожелания и душевные посылы заботливых людей меня окружающих, то с каждым оборотом клубочка моя ниточка все прочнее и надежнее становится.
Часть первая
Я взрослела
Время шло и вместе с изменениями во мне, что я обнаруживала в своем теле и видела в окружающих меня, сестре, девочках, подружках, у меня все больше стали оставаться не разрешенными вопросы на которые я не получала ответы.
Поначалу сестра и мама удовлетворяли мое абсолютно нормальное и естественное любопытство, а потом начались трудности в общении.
Я как–то пришла со школы и обратилась к маме с вопросом, но она, то ли расстроенная чем–то была, то ли настроение у нее было такое, ведь папа уже тогда сильно болел. Так вот, вместо ответа, она наоборот, меня еще и отругала, а вечером, когда сестра пришла, то она еще и при ней.
— Вот, полюбуйтесь! Ты знаешь, доченька, о чем твоя младшая сестра мечтает?
— Интересно, о чем?
На перепутье
После уроков все возбуждены и выталкивая мальчишек из класса, сами все остаемся. Посекретничать нам надо. Слово берет староста.
— Так, все подписались. Хорошо. Теперь слово Талмуды, нашей председателоницы.
— Вообще так, девочки, собираемся у меня! Не перебивайте, слушайте! Мы с мамкой в одной половине дома, а ее сестра, моя тетка в другой. В доме сад, а в нем теплица. Тетка ее сейчас не использует, потом месяца через полтора начнет пользоваться. Так вот! Не на грядках будем сидеть, а на травке шелковой и не бойтесь, никто ничего не увидит. А потому, что у тетки там вся теплица закрывается шторами, это чтобы не видели по ночам, как свет горит. Поняли, уяснили? Нет? Повторю, для глупеньких. Тетка к сыну уехала и не будет неделю, мать в рейсе, не будет дома пару дней, мы в теплице собираемся. Там и тепло и светло. Есть освещение, места полно, а шторы задвинем. Ну, как идет?
— Когда, когда, завтра в пятницу, часов в шесть вечера. Согласны? Да и не забудьте с собой что–то поесть прихватить. Может, придется задержаться. У меня кое–что пить найдется, а вот поесть я для такой орды не напасусь. Так, что в шесть с бутербродами и с купальниками прошу ко мне. А мы. — Она поворачивается ко мне. — Мы с Танькой все подготовим и подиум, и занавес и места. Ну, как?
— А что это за число такое Пи?
Провал
Как только вхожу домой, тут же налетает сестра.
— Ну, где тебя черти носили? Где ты так долго шляешься! Мама волнуется! Сказала ненадолго, ты хоть знаешь какой сейчас час? И потом, тебе староста класса раз пятнадцать звонила и просила, чтобы ты, как придешь, обязательно с ней связалась.
— Ну, куда ты, куда? Тяни аппарат на кухню, мама только легла и потом, папа…
Звоню старосте.
— Надюша, ты чего? Что–то случилось?
Катька, которую, так и не признали
Очнулась в постели. Сразу же сообразила где я.
— Катя, Катюша. — Ели слышно, не говорю, а словно шепчу.
— Здесь я, здесь, родная. Ну, слава Богу, очухалась! Что болит? Голова? Я тебе повязку сделала, ты до крови голову свою разбила и если бы не стул, что на пороге стоял, ты бы с размаху и…
— Голова. В голове тяжело и болит сильно.
А потом я спохватываюсь и ей.
Часть вторая
Кошкин дом
Примерно в то же время мне предстояло пройти еще одно испытание в своей жизни.
Вы помните, как на танцах, мне Черный по лицу ударил и что я ему в ответ тоже, по его нахальной роже, хлестанула в ответ на свое оскорбление! Тогда еще он на меня пошел, да спасибо Коте, он за меня заступился, а их компанию хулиганскую, ребята из училища живо вытолкали и потом меня до самого дома проводили. Об этом я написала в рассказе Кадеточка.
Ну, вот! Эта история имела продолжение. Об этом я вам и собираюсь рассказать дальше. Тогда еще мне на другой день Талмуда все время говорила.
— Зря ты так с ним! Не надо было его при всех по щекам бить. — Это она о предводителе хулиганов, Черном так говорила. — С ними нельзя связываться!
— А я что, по–твоему, должна была делать? Он мне пощечину, а я ему! Ничего, пусть знает, что ему кто–то отпор даст! А то Черный, да он, да ты знаешь? Вот и ты тоже о том же. Да чхать я хотела на твоего Черного! Тоже мне, авторитет криминальный? Подумаешь!
Бальное платье и фрак
С некоторых пор я стала замечать присутствие на моих занятиях одного и того же и совсем не молодого человека. Сначала я не обращала внимание. Подумаешь, к нам и раньше приходили посмотреть на танцы. А тут, как не приду, а этот мужчина все на меня смотрит и что я и как. Но взгляд его приятный и добрый. И если мне удается па, то невольно стала замечать, что мне надо видеть его реакцию. Взгляну в его сторону и вижу с его стороны одобрение и поощрение моих талантов. Вида не подаю, но согласитесь, ведь приятно когда на тебя смотрит мужчина таким взглядом, и еще от того, приятно, когда к тебе, вроде бы поклонники твоих талантов приходят пообщаться. Но, то были молодые люди, а тут мужчина и видный, а лет, сорока пяти, пятидесяти и очень даже симпатичный.
После третьего посещения, когда он все время просидел, словно не шелохнувшись, мужчина подошел к нашему руководителю и что–то ему стал говорить. Они говорят и на меня посматривают. А потом, он ко мне подошел. Представился и говорит, что просит меня с ним то ли румбу, то ли еще какой–то латино–американский танец сделать. Я не запомнила даже, так как была его приглашением просто ошарашена. А он, как повел, да так классно, красиво, залюбуешься! Я сразу же почувствовала в нем профессионала.
Потом он меня после занятий проводил, посадил на троллейбус. Попросил разрешения еще приходить. Потом, на следующий раз опять так же, потом уже познакомились ближе.
Через несколько занятий мой постоянный партер не пришел раз, потом еще, а потом вообще не стал приходить и вместо него у меня партнером стал Альберт Андреевич. Так его звали.
Со сменой партнера я словно в другом мире оказываюсь. Во–первых, на занятиях я не просто стараюсь, а лезу из кожи вон. Так хочу соответствовать его гибкости и навыкам танца. А он в танце мне показывает, как лучше, как надо выполнить поворот, куда шагнуть и все, что требуется в моих движениях и танце. Во–вторых, сразу же после занятий он идет со мной, поведет куда–то, обязательно усадит, напоит соком, чаем или кофе. Альберт Андреевич, а для меня уже просто, Албертик, стал для меня, как образец поведения для мужчин. Он всегда такой спокойный и выдержанный, аккуратный и чистый. А ходит как? Легко, спинка прямая, движения не резкие, грациозные, но сильные. Как его руки.
Мадам и Бетти
А что она может? В запальчивости рассуждаю. Изнасиловать? Да, может и не сама или, кто–то. Видно она с положением здесь. Вон как пред ней все угодничают.
Интересно, кто она тут? А ведь я же могла узнать. Могла. Да, видно зря я так с ней. Тут она права. Я ведь в ее руках!
А что это она там про ручки какие–то говорила? Я только краем уха слышала про это от Талмуды, а она все пыталась мне рассказать про это. Почему–то ее это все возбуждало, а по мне, так это же извращение каких свет не видывал. И вообще я не понимаю, как это к девочке, ну ладно к женщине и туда с рукой? Нет, все это придумано специально, так решаю. Но не чувствую уверенности в этом. А самое главное, меня беспокоит, как же выбраться отсюда и что с Катькой? Сижу и прихожу к выводу, что мне надо вести себя по–иному с этой сучкой. Да, надо бы узнать, как ее зовут. Ага, еще скажешь познакомиться и послушать ее, делать, как она говорит! Так, что ли?
А что прикажете делать? Ведь она может! И тут я понимаю, что она, эта сучка права. Она действительно может все, что захочет сделать со мной. Тон мой задиристый надо менять и искать какой–то выход. Рассуждаю, думаю и пришла к выводу, что выход мой связан с ней, а вернее как я себя с ней поведу. Как она сказала, что я должна ей? Ах, да! Понравиться. Интересно, как это? Чем же это я должна ей понравится? Неужели? Опять внутри пробегает холодок. С какой стороны ни возьми, всюду клин. И опять тревожно, опять очень себя жалко. Особенно от того, что ничего другого придумать не могу. Вот ведь в чем вся закавыка!
Вздыхаю тяжело.
Пистолет
Потом, спустя час или два. Уже стало темнеть. Меня вывели и вытолкали. Оказывается, мы были в каком–то частном доме за городом. Оказалась на улице, под фонарем. За спиной кромко стукнула калитка и я, радуясь, бросилась к ней.
— Ну, как?
— Как, как? В оркестре отыграла! Как дали мне, в два смычка! А потом… и заплакала горько.
— А все из–за тебя! Я же говорила, говорила тебе, а ты все я сама, сама! Сама разберусь. И не боюсь его. Я же говорила, не надо тебе было связываться с ним, и я бы сейчас не страдала. Ой, мамочка! Подожди, подожди!
Она присела, съежилась вся. А я, стала пред ней, ногами ее прикрыла и она, в мои ноги, утыкаясь, заревела навзрыд!
Месть
Как отомстить? Этот вопрос все время мучил меня. Я целыми днями пыталась придумать какой–то план и какое–то наказание за Катьку и за свое унижение. А то, что это было именно мое унижение, я не задумывалась ни минуты. Но каждый раз, когда я, казалось, уже придумывала что–то, все рассыпалось словно песочный кулич из пересохшего песка. Так это было безумно и нелепо. И я вскоре опять принималась за старое. И даже ночью не успокаивалась. Ночью даже приснилась Мадам, которая почему–то все пыталась мне предложить то, чем занимались ее подопечные Коник и Куня. Но как? Я этого не понимала и проснулась под самое утро.
Лежала и внезапно поняла, что можно предпринять. Поневоле, пришлось узнать, что есть еще в городе враги Черного. Это банда, из его же бывших дружков, кого он обидел или не поделил что–то. Ее возглавил бывший борец, которого все почему–то звали, Хлыщем. Лежа в кровати, без сна, я наконец–то поняла, что мне надо не самой и не руками Коти, а стравить их между собой. И тогда они уже не пожалеют друг, дружку. Скажутся старые обиды и счеты. Теперь я стала выбирать участников и кандидатов. В первую очередь это тех, думала я, кто насиловал Талмуду. Потом, Прыщавку, за ее дела с платьем. И пока я рассуждала, то пришла к выводу, что те, кто мстил мне, не видели Талмуду, как я не видела ее насильников. А это уже было что–то. Я могла, что–то сказать этим козлам, а Катька этой Прыщавке. Теперь, я до самого подъемы все придумывала и придумывала. Меня натолкнула на мысль мазь, которую мама втирала в суставы. Она была какая–то особенная и жгучая, но не сразу, а действовала постепенно. И уже когда вставала, знала, что мы будет делать в отместку и надругательство над нами.
План был выслушан с большим напряжением и одобрен Катькой. Ее глаза горели огнем. Она просто жаждала мести!
Еще несколько дней мы обговаривали детали. Но, наш Котяра, чуть все дело не испортил. Стал к нам приходить, то с разбитыми костяшками на руках, то с подбитым лицом. Я его спрашивала, а он все молчал и только ворчал, что мало, видите ли, у него времени. Они уже скоро уходят на практику.
Решили действовать сразу же, после того, когда Котя уйдет на свою практику. Но практика все откладывалась и откладывалась. Наше терпение лопнуло. Одно желание отомстить и узнать, что этим боровам так перепадет, и что Прыщавке так же достанется, согревало и радовало душу.
Часть третья
Как учат уму–разуму
Конечно, мне хочется рассказать вам про свадьбу, но я не для этого рассказываю, а для того, чтобы знали, какая я стала и как себя повела, что испытала за все это время.
Ну, а если все по порядку, так слушайте!
Я уже говорила, что сестра Инга стала метаться и разрываться. С одной стороны, это Володька, а с другой, тот, не знакомый мне мужчина, ее начальник по госпиталю. Ну, помните, о котором, я рассказывала вам раньше. Об этом я раньше, когда про Кадеточку рассказывала и вам напоминаю. Я там подробно об этом рассказывала. Ну, если забыли, то кратко напомню.
Она со своим начальником уехала в командировку, а когда приехала, то я сразу же догадалась, что она по уши в него, своего начальника втрескалась.
Потом мне о нем почти всю ночь рассказывала, и я ей еще позавидовала тогда. Так она о нем отзывалась прекрасно. Но при этом выяснилось, что присутствует одно но. Оно оказалось довольно проблематичным. Он ведь, хоть и был ее начальником и подполковником, руководителем отделения, но был женат и имел взрослую дочь. Вот об этом она мне тоже той ночью рассказала.
Свадьба гуляла!
— Идем скорее, ну же! — И меня, уже в который раз затягивают в круг танцующих гостей. Я вся уже взмокла, разогрелась так, что чувствую, как по спине и моим ногам струйками катится пот. И пока я напрягаюсь, танцуя, извиваясь всем телом, в голове почему–то проскальзывают вот такие дурацкие мысли.
— А зря я не надела чулки, зря не послушала сестру, ведь мне бы действительно было бы легче.
И пока я кручусь среди танцующих пар, улавливая бешеный ритм музыки, то все равно ощущаю к себе некоторое недовольство. Особенно, от того, что меня все время тянут с собой танцевать, совсем не знакомые мне взрослые мужчины. Причем, я все никак не могу вспомнить, чьи же они родственники и с кем пришли. Ну и Котяра, конечно же, противный и назойливый, как осенняя муха, все пытается меня вытянуть с ним на танцы. А я ему, каждый раз резко отказываю. Нет и нет! Тоже мне кавалер, которого никак кроме как Котяра и не называется. Он каждый раз отходит от меня, но по нему не скажешь, что он выглядит обиженным. Вот же Котяра! А так, все вроде бы ничего, главное, что сестричка в полном восторге и мама.
А я? Я довольна? Вроде бы должна, но все же?
И потом это новое платье? Оно все–таки с синтетикой, а ведь меня так уверяли в обратном! От этой мысли меняется настроение и я, затормаживая свои движения, не оглядываясь ни на кого, выхожу из круга танцующих. Все! Вспотела, это не то слово! Мокрая просто насквозь. Но это не главное, главное в другом.
Я летаю
Меня уже пару раз останавливали и все расспрашивали о Коте. Говорили, что он меня всюду ищет. А я до сих пор все не решаюсь к нему приблизиться. Меня все равно что–то да останавливает. Я уже и сама не знаю, что это и почему? Видимо у меня уже вошло в привычку, что он за мной бегает, а не я за ним. Но пока я решаю, что, да как, а время–то идет и вот уже молодожены встают, собираются уходить. А как же они без меня? Делать нечего и я объявляюсь. Но как только я к ним, то со мной тут же, Котяра оказывается рядом. Но я дипломатично увожу сестру, на дорожку, в дамскую комнату и меня вместе с ней, на этот раз, пропускают без ожидания. И как только за нами закрываю дверь я тут же ей.
— Держись и вида ему не подавай.
— О чем это ты. — Беззаботно спрашивает сестра, подбирая свое роскошное платье.
— Ах, ты об этом! — Как–то беззаботно и беспечно говорит мне.
Она, то ли устала, то ли уже ей вроде бы как все равно.
Моя терапия
Господи! Почему я лежу одна, почему не с ним?
Он моя половинка! Да, он, он! Так что же я? Почему никак не могу решиться?
Ну, Господи, помоги мне, вразуми!
А какой он! Он само совершенство!
А я дура, дурой! Ну почему я такая слепая? Почему? Он же рядом, все это время рядом! Он ведь рядом и давно, а я? И куда мои глаза смотрели все это время, я что, слепая? Ведь он был все время со мной и вчера и позавчера и неделю назад и месяц, и вообще, все это время, год целый! Ну почему, почему я его раньше не разглядела? Почему только сегодня, только час назад?
Дважды ошибаюсь
Лицо мамы выглянуло, но тут же, скрылось за дверью.
Она видела! Видела нас! Прислушалась, слышу шорохи, но не слышу, как она ложится. Нет, не легла. Потом чуть слышные из–за двери ее всхлипывания и потягивания носом.
Плачет! Я так и знала, что она так отреагирует на все это. Поэтому с неохотой и через силу отрываюсь от Костика и, поправляя на ходу ночную рубашку, которая задралась от его рук, иду к ней. Уже перед самой дверью оборачиваюсь.
— Прости милый! Но разговор может не получиться, поэтому прошу тебя, вставай и оденься на всякий случай.
И уже открывая дверь в спальную комнату, слышу, как он встает. Не удержалась и оглянулась. Ну, хоть на секундочку, хоть на мгновение, но мне опять нужно увидеть его. И я, словно фотографической вспышкой, схватываю его красивое, сильное и большое мужское тело. О, Боже, как же он хорош!