Старая бревенчатая школа темнеет среди голубых мартовских снегов. На покатую сугробную, всю в длинных сосульках кровлю падают лёгкие тени сосен. По вешней погоде снег с влажных веток обрушился, деревья стоят лохматые, а над ними — синь, солнышко и кучевые прохладные облака.

В этой деревенской школе — интернат для детей-ленинградцев.

Маленькие ленинградцы ждут здесь конца войны вот уже второй год. Многие из них и теперь ещё нет-нет да и принимают добродушное тарахтение колхозного трактора за наползающий издали угрюмый рёв вражеского бомбардировщика или испуганно вздрагивают, если хлопнет от сквозняка форточка.

И всё-таки сейчас они уже заметно пришли в себя, к мирному и тихому сельскому житью привыкли, как давно и крепко привыкли друг к другу.

Здание школы небольшое. Повариха и нянечки в ней здешние, деревенские, приходят сюда только на работу, и постоянных жильцов в интернате немного: десяток девочек да полтора десятка мальчиков. Все они малыши в возрасте от шести до девяти лет. И только двое — Елизаров и Кукин — чуть постарше. Единственная воспитательница и учительница ребят, маленькая решительная женщина в старомодном пенсне, Павла Юрьевна, занимается с Елизаровым и Кукиным отдельно, по программе третьего класса. Таким своим особым положением оба мальчика гордятся, держатся всегда вместе, даже топчаны в спальне у них стоят рядом.

Письма Саше Елизарову стали приходить часто, и в один прекрасный день Павла Юрьевна положила на Сашину тумбочку не всегдашний треугольник, а настоящий конверт.

Он был твёрдый, довольно толстый — по всему было видно: в конверте находится что-то очень важное.

Павла Юрьевна, наверное, думала так же. Она положила письмо, стала дожидаться, когда Саша его распечатает. А Саша конверт осторожно разорвал, и оттуда выпала большая, с глянцевым блеском фотокарточка.

Саша так прямо и вцепился в неё. Он ведь столько времени не видел отца, что уже и забывать стал, какое у него лицо, какие глаза. Но как только глянул, так отца узнал сразу, в одну секунду.

Узнал, несмотря на то, что на карточку снялся отец не один, а с товарищем, и, кроме того, отпустил усы. Небольшие усы, но густые и очень пышные.

Охотнее же всего Митя Кукин возится в сарае, который из-за древности просел на все четыре угла и подслеповато щурится на интернат одним узким, прорезанным в толстом бревне оконцем.

Сарай интернатские с гордостью называют «наш конный двор!», но живут на «конном дворе» только белохвостый, с обмороженным гребнем петух Петя Петров и одна-единственная лошадь Зорька.

Зорьку ленинградцам подарил сельский Совет. Подарил нынешней зимой. Получать Зорьку ходил завхоз Филатыч, и это событие запомнилось детям надолго.

О том, что Филатыч сегодня должен привести лошадь, дети знали заранее, и все толпились в комнате у девочек возле двух широких окон, выходящих на поле, на дорогу. Смотрели на дорогу почти весь день и никак ничего не могли увидеть.

Но вот по вечерней поре, когда солнышко уже садилось и от закатных лучей снежное поле впереди интерната, крыши деревеньки на краю поля и вся санная дорога на этом поле сделались багряными, кто-то крикнул:

В один из мартовских деньков Митя собрался к ручью по воду. Собрался он вместе с Сашей, а ещё за ними увязался самый маленький житель интерната мальчик Егорушка.

Был уже полдень. С южной стороны крыш капало, тонкие сосульки отрывались от карниза и со звоном шлёпались в мелкие лужицы на утоптанном снегу. Интернатский петух Петя Петров ходил вокруг лужиц, любовался на своё отражение, хлопал крыльями и восторженно орал. Ему откликались через дорогу, через поле деревенские петухи.

Митя вывел из конюшни Зорьку, впятил её в оглобли, не спеша запряг. Потом вскочил в сани, утвердился на широко расставленных ногах между пустой бочкой и передком, дёрнул верёвочными вожжами и так подкатил к школьному крыльцу. Саша и путающийся в длинном пальто Егорушка подбежали следом.

Они несли вёдра.

С крыльца спустился Филатыч в красной распоясанной рубахе, с рубанком в руках. Свободной ладонью он ощупал на спине Зорьки войлочный потник, проверил, удобно ли потник положен, подёргал тугой ремень чересседельника, посмотрел на лужи, на солнышко.