«Если утро начинается со ржания пары молодых ослов, страшно предположить, чем закончится день», - думая так или почти так, я, на ходу затягивая шнурком косу, беззвучно покинула шатёр, чтобы оценить обстановку снаружи. Я даже представить не могла, что с утра пораньше могло вызвать подобный приглушённо-глумливый хохот этих молодчиков, но понимала: ничего хорошего.

Тонкое полотнище палатки защищало от дождя и ветра, а вот звуки как будто даже усиливало, так что привлекшие моё внимание весельчаки вполне могли находиться достаточно далеко. Это, прямо скажем, было в их интересах, потому что дурачиться рядом с моим шатром могут только смертники. Особенно если веселье связано со мной или моими вещами: вся команда знает, что Стеваль Жгущая шуток в свой адрес не понимает и быстро напоминает незадачливым весельчакам, почему она гораздо шире известна как Стерва Злющая. Да и вообще, ссориться с единственным целителем в команде – идиотов нет.

Как оказалось, желание жить пара матросов утратила не до конца. За моим «домом» они только прятались, и то лишь потому, что располагался он на краю лагеря, а объект наблюдения находился за пределами последнего. Глянув поверх голов парней, я увидела на поляне аборигена, который пытался собирать не то ягоды, не то какие-то травы.

Местные мужчины вообще не отличаются крепким телосложением, особенно в сравнении со своими крупными женщинами, полногрудыми и широкобёдрыми; они, высокие и тонкие, похожие на вешалки, кажутся забавными и нелепыми. Но что поделать, у аборигенов явный матриархат, женщины крупнее и сильнее, выполняют всю тяжёлую работу – обрабатывают землю, выделывают кожу, – а мужчин довольно мало, и они на подхвате. На наш взгляд, конечно, выглядит дико, но они-то так привыкли.

Объектом веселья матросов был совсем ещё мальчишка, худенький и невысокий, с всклокоченными, коротко остриженными чёрными волосами – видимо, длинные гривы полагались только взрослым. И вот этот долговязый сверчок, состоящий из одних конечностей, двигался как пьяный: то и дело падал, спотыкаясь на ровном месте, тыкался носом в траву, и каждое такое движение сопровождалось взрывом хохота притаившейся парочки.

В деревне у побережья инчиры не звали нас в свои жилища, да и сами не рвались в гости, так что возможность осмотреться внутри представилась мне сейчас впервые.

Сшитый, кажется, из шкур шатёр имел форму приплюснутого с двух сторон конуса, боковые ниши отделялись от основного помещения полотнищами, сплошь затканными травяным узором, так что получалось три «комнаты». Пол устилали грубо выделанные кожи, поверх прикрытые толстыми мягкими коврами. Сидеть предлагалось не прямо на них, а на плотных круглых подушках вокруг низкого резного столика.

Освещал комнату вытянутый крупный кристалл тёплого жёлтого цвета, закреплённый в стоящем у стены затейливом кованом светце. Занятная штуковина. Жалко, я не артефактор и не способна оценить сложность этого светильника. А то, может, дикари эти совсем не дикари?

Микар пригласил нас садиться, а сам, исполняя роль хозяина, нырнул за одну из завес и чем-то там застучал и зашуршал, не на шутку разжигая любопытство. Однако совать нос туда я не стала, устроилась на подушке, задумчиво погладила кончиками пальцев ковёр прекрасной работы – толстый, мягкий и очень плотный. По такому босиком ходить надо, как по свежей траве.

Чингар уселся напротив меня, скрестив ноги перед собой, опёрся локтями о колени и, сцепив ладони в замок, принялся разглядывать. Вдумчиво, сосредоточенно, пристально. Не знаю, на что рассчитывал, но я приняла расслабленную позу и ответила ему прямым невозмутимым взглядом, тоже изучая, благо света хватало.

Для того чтобы пропустить праздник, я оказалась слишком любопытной. Конечно, была и объективная необходимость взглянуть на местных духов, но я понимала , что ведёт меня в первую очередь желание узнать, как веселятся аборигены. Даже поддалась порыву и воспользовалась подаренными украшениями, превратив пару бус в украшения для волос, которые вплела в косу – единственный доступный мне способ носить подобные вещи. Каждый раз, собираясь куда-то в приличное общество, я думала , что вот эти сложные причёски с вплетёнными драгоценными нитями вошли в обиход иналей с лёгкoй руки кого-то из моих собратьев по дару. Конечно, я та ещё прекрасная иналь, «общество» тут своеобразное и драгоценности соответствующие, но кое-что женское мне всё-таки не чуждо.

Хорошо, что днём я совершила пару вылазок за пределы шатра, поэтому успела немного морально подготовиться. Дело в том, что после вчерашнего инчиры стали относиться ко мне совершенно иначе. По-прежнему глазели, но теперь восторженно, как на сошедшее на землю божество. Каждый встречный норовил улыбнуться и поздороваться, по возможности – погладить по плечу или по голове, в зависимости от роста и наглости. Первые пару раз я от неожиданности даже не отреагировала , на третьего по–кошачьи зашипела, четвёртый получил по руке, еще от пары я просто увернулась – а потом инчиры немного снизили градус восторга или просто поняли, что такое проявление чувств мне неприятно. Впрочем, не обиделись, продолжили улыбаться: мол, что с этих духов вoзьмёшь. Хотя некоторые всё равно пытались «приласкать», но я была настороже.

Праздник сосредоточился вокруг нескольких больших костров. Кажется, делились инчиры по деревушкам, в которых обитали большую часть года. Во всяком случае, меня Микар проводил в компанию к Траган,и тут же я заметила нескольких знакомых женщин из того же поселения. Подобное общество не слишком радовало, но причина всех злоключений ко мне не подходила, а в остальном было плевать: всё равно я не понимала, о чём они говорят. Сидела в стороне на одной из подушек, прихлёбывала из плошки и наблюдала.

Сначала все просто общались, ели и пили какой-то слабоалкогольный сладкий напиток с медово-ягодным привкусом. Потом появилась музыка – быстрая и неожиданно очень сложная, не просто ритмичный стук барабанов, но целый небольшой оркестр. И песни – многословные, порой речитативные; я не понимала слов, и это придавало их звучанию особенное очарование – голоса, мужской и женский, были просто еще одним инструментом.

Очень скоро, под одобрительные возгласы и пoдбадривания, в пляс пустилась какая-то девушка, а вскоре к ней присоединились другие танцоры. Быстрые, простые движения бёдрами, плечами, короткие шаги и взмахи рук – некоторые мои сородичи назвали бы эти танцы непристойными, а по–моему было красиво.

В этом большом стойбище мы прожили ещё пол-луны, которые прошли рутинно и даже почти скучно. Я корпела над чарами, которые помогли бы понимать местных, и пока учила язык самым простым способом, запоминая слова. Дело шло неплохо: вести светские беседы с аборигенами я еще не могла, да и не стремилась, для этого вполне хватало Микара, а вот худо-бедно объясняться получалось.

Интересных событий было немного. Например, мне довелось посмотреть на превращение инчира в чешуекота, хотя пользы от этого было немного : я так ничего и не поняла. Аура при этом не менялась, а сама трансмутация происходила мгновенно, никакой возможности отследить переход и никаких остаточных следов. Так что на эту загадку я в конце концов плюнула, не хотелось отрываться от основной.

Изначально я просила продемонстрировать превращение старейшину, но тот отказался. В его возрасте каждое превращение могло стать последним, уже могло не хватить сил вернуться обратно. Зато Микар нашёл инчира, готового послужить наглядным пособием. По иронии судьбы или умыслу старейшины, но это oказался тот самый молодой воин, с которым я дралась на празднике.

После того боя юноша смотрел на меня очень заинтересованно и несколько раз пытался заговаривать,только безрезультатно, моего словарного запаса не хватало.

И это был еще один важный стимул добиться взаимопонимания с местными: их странные физиономии примелькались достаточно, чтобы не отталкивать,и я была уже настроена выбрать себе любовника. Конечнo, не этого мальчишку, а кого-то из инчиров посимпатичней, постарше и не связанных семейными узами.

Я буквально висела на руке Чингара, не ощущая по этому поводу ни малейшего неудобства. Было томно, сладко и совсем не хотелось шевелиться.

Хм. Всё же не зря говорят, что внешность – не главное. Да что там внешность, ради таких моментов можно пережить не один скандал!

Не знаю, что было тому причиной, но с этим инчиром всё получилось гораздо лучше, чем я могла ожидать и даже чем могла мечтать. Лучше, чем было с кем-то другим за всю мою долгую и достаточно насыщенную жизнь. И дело было не в опыте и уж тем более не в умении сделать женщине приятно: если что-то из этого у Чингара и имелось , проявить себя он пока не успел. Просто вождь идеально подходил именно мне – запахом,темпераментом, еще какими-то деталями и неуловимыми мелочами.

Похоже, с любовником я определилась. Как бы ещё донести эту мысль до него?

– Как ты? - прозвучало над ухом хриплое.