Грянул дружный залп из многочисленных ружей, ему ответили двести пушек Петропавловской крепости.

— Гав, гав, гав, — дружно пролаяли войска, приветствуя проезжающий кортеж. Во все века это звучит одинаково малоразборчиво и бодро. Единственно, вместо анекдотичного подвывания на вопрос о жизни раздается бодрое «ура».

Губернатор Петербурга Миних расстарался на всю катушку.

Мы ехали вдоль многочисленных роскошных триумфальных арок под крики толпы, фейерверки, салюты и рев выстроенных длинными рядами войск. Даже мне, при всем неумении разбираться в мундирах, заметно — сюда нагнали всех подряд. Помимо гвардейцев и пехтуры мелькали моряки и артиллеристы. По самым приблизительным прикидкам, тысяч тридцать вояк собрали, не меньше. И это в городе на полсотни тысяч жителей.

Практика добровольно-принудительного посещения радостного мероприятия ничем не отличалась от знакомой по нашей реальности. Все обязаны присутствовать, а то возьмут на карандаш. Въезд царицы в столицу нашей родины после длительного перерыва под определение праздника, безусловно, подходит. Улицы подметены, дома, по которым следует процессия, свежепокрашены. Кругом порядок, а на лицах счастье. Движение под колокольный звон и пушечный салют, а всяческого рода народ прилежно кричит «виват!».

— Фридрих Вильгельм в некоторых отношениях очень похож на вашего императора Петра, — сказала госпожа Адеркас, отвечая на мой вопрос о Пруссии.

Основная работа по изоляции больной и сопутствующим делам проведена, лишние люди разогнаны. Полезные получили указания. За куриным бульоном и самоваром (горячий чай живителен) отправлены слуги. Мы просто вежливо беседуем о том о сем. Гофмейстерина отнюдь не глупа и многое знает. А мне интересно.

— Он ведет себя очень просто, будто и не монарх. Может зайти в крестьянский или в бюргерский дом. Король без стеснения заглядывает в кухонные горшки и ведет с хозяйками непринужденные беседы о последних ценах на рынке. Потом проверяет на дворцовой кухне, по каким ценам продукты приобретены. Нет, — возразила на не произнесенное, но, видимо, достаточно понятное, — не из жадности. Он хочет знать о реальной жизни, окружающей его. Хотя, — она слегка улыбнулась, — умеет и для своего кармана извлекать пользу. Один случай оказался достаточно громким. Однажды он отведал у садовника бараньей требухи с белокочанной капустой, пришел в восторг и приказал приготовить это блюдо. Затем он спросил главного повара о цене кушанья — ведь садовник назвал ему смешную сумму в полтора гроша. Повар сообщил, что блюдо стоит три талера. Фридрих Вильгельм выскочил из-за стола и буковой палкой отсчитал ему разницу между этими суммами.

— О! Это по-нашему. Действительно натуральный император Петр. Чуть не по его — дубиной.

— Je mehr Ehr', je mehr Beschwer,

[1]

— очень серьезно подтвердила она.

Снег скрипел под ногами и норовил залезть за голенища сапог. Ходить тут не иначе как на лыжах положено. Ни дорог, ни расчистки. Осчастливили, называется. Было бы приятнее получить участок на Адмиралтейской. Там самый густонаселенный участок Петербурга. С давних пор строятся, и нередко без малейшего плана, вопреки желаниям самодержца о прямых проспектах и каналах. Ночевать людям где-то надо? Вот и закрывали снисходительно глаза на самострой.

— Далеко, — недовольно пробурчал Керим.

Он бы предпочел проскакать на лихом коне, а не тащиться на своих двоих. К несчастью, конюшни я пока не завел, а на чем передвигаться, решаю без его советов. Извозчик запросил за поездку десять копеек — я за такие деньги лучше прогуляюсь. Засиделся во дворце. В печенках уже у меня сидит разнообразная писанина.

Как вечно в России, временное решение превратилось в постоянное. Кроме всего прочего, материковую часть не заливала по весне Нева, и не мешали передвигаться ледоходы и отсутствие мостов на многочисленных рукавах и островах будущего города. Адмиралтейская слобода бесконтрольно разрослась, улицы ее достаточно быстро стали напоминать нормальные русские или, если угодно, московские. Куча тупиков, кривых улочек и стихийных рынков. Правда, и горели дома частенько и дотла.

Посему на Васильевском уже при Петре образовался центр города, его парадный вид и витрина. Там прокладывали линии и строили набережные. Правда, не такой уж большой оказалась застройка, а императрица явно вознамерилась продолжить с прерванного отъездом Петра Второго строительства. Во дворце передавали ее желание заставить знать воздвигать дворцы здесь, на специально выделенных участках, переехав из Москвы. Идея в принципе не новая. Основатель Петербурга ее уже опробовал, да особого толку не добился. Ну и я, видимо, угодил под это дело.

— Давным-давно…

— Я просила настоящую историю, а ты опять сказку выдумываешь!

Ну вот, слегка полегчало — и опять начинаются требования. Хорошо еще, тем бульоном в буйну голову не запускает. Правильно воспитанный в данном отношении ребенок. Хотя если задуматься, не такая уж и маленькая. Подросток. Четкой даты совершеннолетия не существует. Вышла замуж — значит, взрослая.

Ну нам эти страсти пока не грозят. Не столько из-за отсутствия женихов, сколько из-за разборчивости Анны Иоанновны. Мне представляется, не хочет выпускать Лизу из-под своего влияния. Муж неизвестно как себя поведет. Вдруг руки сильно загребущие и на трон позарится? К счастью, пока время терпит, и не моя печаль.

— Почему сказка? Самая что ни на есть чистая быль. Просто я, как вам, ваше высочество, известно, частенько в датах путаюсь и посему старался не соврать. А побеседовав с умными людьми, пришел к выводу, что никто толком и не знает правильных дней. Одни летописцы называют один год рождения и окончания правления, другие иной. На самом деле и не столь важно. Было это во времена Ярослава Мудрого, то есть очень давно.

— А чего в гости не зовешь. Михаил Васильевич?

— Так дома еще нет, — слегка удивился я.

Варвара Алексеевна Черкасская заявилась без предупреждения. Якобы с целью проведать Лизу. В это я не поверю ни при каких обстоятельствах. Мало того, ей сидеть у ложа больной и участливо задавать вопросы о здоровье откровенно скучно, да и доктора каждый день навещают. Санхец представляет доклад Анне Иоанновне без промедления. А бывает, царица и сама вечерком забредет проведать. Посидит, посплетничает и довольная отправляется почивать в свои комнаты.

— Нешто года два ждать, пока отстроишься? Есть же во дворце свое помещение. — И улыбочка на губах.

Совершенно не понимаю, к чему клонит.

В приемную к императрице я должен был попасть не через общий для просителей и вельмож вход. Некоторых проводили напрямую. Причем в качестве знающих дорогу выступали фрейлины или иные доверенные лица. Поэтому ничуть не удивило появление Варвары.

— Ну как тебе это новое австрийское приобретение? — спросила она, едва дождавшись окончания красочного приветствия.

— Очень симпатичный браслет, — сказал, делая заинтересованную рожу.

И очень знакомый дизайн, вышедший из рук Лехтонена. Простенько, однако отсутствие нарочитых изысков не означает исчезновение вкуса и художественного оформления. Почему не поставил в известность? Моя доля здесь достаточно весома. Уж при таком папе камешки самые настоящие и непростые.

Кто-то из моих гостей не придержал язык и раззвонил о женских циклах и подсчетах дней. Не то чтобы я ставил некие условия и настаивал на скрытности, но очень уж быстро стало распространяться. Вот и госпожа Черкасская, ничуть не стесняясь, демонстрирует окружающим. Кроме всего прочего, новый способ объявить о готовности к безопасному флирту.

Растрелли, конечно, постарался. За четыре месяца вылепил монстра. Исключительно парадная скульптура будет. Платье по последней моде, с негнущимися складками, королевская мантия не то из соболя, не то из какого горностая (и в реальности не разбираюсь, а тут изображение). Звезда на груди, жемчуга, браслеты, корона. И арапчонок, подающий державу. Не ту, естественно, а которая регалии. Скипетр и держава. Сплошное величие, и скоро шагнет, топча землю тяжкой стопой не хуже несуществующего Медного всадника.

Почему в мое время скульптура неизвестна? Неужели так и не отольют с образца? Странно. Тут невольно заползают нехорошие мысли. Либо помрет императрица скоро и засунут модель в дальний чулан, либо обычным порядком денег не поступит еще много лет. На собственное возвеличивание пожалеет. Хотя, судя по размерам этого монстра, он обойдется в добрую четверть российской артиллерии по весу. Армия и так снабжается по остаточному принципу, а медь требуется для военных нужд.

Есть еще один вариант — все это вообще не моя история, но проверить все равно не выйдет. Буду исходить из первых двух предположений, как основных. И оба мне не очень по душе. Анна Карловна еще не готова к правлению, и неизвестно что удумает свора вельмож. Очередные кондиции — еще не самое страшное. Вот регент или целая стая на манер боярской Смуты — оно гораздо неприятнее. Власть сладка, могут и не захотеть подвинуться позднее.

— Тебе не нравится? — негромко спросил Тарас Петрович.

— Не могу подобрать правильных слов… А! Помпезность — самое подходящее.

Академия наук занимала два просторных и красивых дома на «стрелке» Васильевского острова. Трехэтажное здание с башней, на вершине которой торчало нечто, называемое армиллярной сферой. Вроде бы сооружение имело отношение к астрономии, но такие тонкости меня не интересовали.

Башня разделяла здание на два флигеля. В одном помещалась библиотека, в другом — кунсткамера. Вдоль стен тянулись желтые полированные шкафы с книгами и редкостями. У входа в кунсткамеру стояли чучела и скелеты. Баран с восемью ногами, другой с тремя глазами. Противно до жути. С потолка свисали высушенные рыбы и змеи.

Больше всего это детище Петра Великого напоминало лавку жулика-алхимика. Ничего удивительного, что среди заспиртованных диковинных рыб, жаб, ящериц, змей и, что особенно неприятно, человеческих зародышей усадили и его чучело. Лицо с посмертной маски, волосы тоже родные. Хуже мавзолея Ленина.

На этом фоне наличие гербария, собрания минералов, а также всевозможные восточные, китайские и сибирские редкости смотрелись успокаивающе. Здание все никак не могли достроить, но предполагалось разместить в будущем на первом этаже минералогические и анатомические коллекции. Второй и третий предполагалось оставить под административные помещения и библиотеку.

К сожалению, не за тем мы явились и рассматривать в подробностях не стали. Ее высочество Анна Карловна в сопровождении немалой свиты прибыла после консультаций и размышлений наводить порядок в здешнем заведении. А оно точно нуждалось в реформе и встряхивании.

Бездумно гляжу на разгоняющую темноту в помещении первую в мире керосиновую лампу. Сам бы ни за что не сделал. Чистого разложения нефти на составляющие при простой перегонке добиться не удавалось, как ни старался. Даже термометр не помогал. Поймать небольшую разницу в десять градусов при современных технологиях не выходит. Получалась крайне взрывоопасная смесь керосина с бензином. К счастью, никого не убило, но пораненные были.

Спас меня Костин. Когда он приволок работу под названием «Метод очистки дистиллятов путем последовательной обработки серной кислотой и известью», я с трудом разобрался в смысле. Уж очень все заумно описано. Может, хотел подколоть незаметно. Не суть. Сумел — и молодец. Обязательно пробью ему почетное звание в Академии наук. Доходов оно не приносит, зато уважение как раз обеспечивает. А там, глядишь, и чего посущественнее организую. Теперь появились немалые возможности.

Тем более что внушение не прошло даром. Четкие параметры по количеству вещества, описание опытов. Можно на его примере с успехом воспитывать академиков. И пошел ведь самостоятельно дальше моих предложений в поисках решения проблемы. Реально переплюнул по всем показателям. Все же шустры люди в восемнадцатом столетии. Дай им возможность — горы своротят. Просто у меня в этом отношении огромная фора. Я не гадаю и не ищу, а четко знаю результат. Остается направить на его получение очередного умника. А вот если не подозреваю о технологии, бросаю. А он искал и нашел.

Самое поразительное, оказывается, никто и не догадывается о роли кислорода в горении. Зато все усвоили практически: высокое стекло — не моя дурь, а повторение ситуации с шахтой или трубой, когда создается тяга. Чем выше, тем сильнее. Потому и форма такая специфическая, легко узнаваемая. Остальное было достаточно просто. Резервуар из металла для горючки и фитиль. Очень долго он коптил и вообще вел себя не лучшим образом. Почему-то предложение использовать вместо веревочки тканевую полоску вогнало в ступор Егора. Зато уже без подсказок разработал механизм, позволяющий по мере сгорания фитиля поднимать его вверх.

Зато теперь все идеально. Освещает значительно лучше свечи, а мой мастер приступил к созданию серии на продажу. Что уж выйдет, не знаю. Иногда сдвинуть инерцию достаточно тяжело, но ведь с парафином удачно прошло. Завез в очередной раз на исповедь к Феофану еще ящик свечей. Он благосклонно принял. А там уж и другие желающие нашлись. Не все церкви в провинции могут позволить себе настоящий пчелиный воск. Не каждый молящийся купит. Многие обходятся бараньим жиром. А сейчас нашелся удачный заменитель. И не воняет, и по цене невысокой.

— Вы чем-то недовольны, Василий Евдокимович? — спрашиваю без особого интереса.

Он только что принес несколько листков и топчется у дверей.

— В мои обязанности не входит перевод газетных заметок, — отвечает Ададуров напряженным голосом. — Это труд переводчика, а не математика.

— Ну а я при чем? Обращайтесь к назначившим.

Именно этого он и не хотел делать. Прекрасно знал, что никто на себя дополнительного труда взять не захочет, и если раньше этим занимался Миллер, то теперь из него сделали крайнего. Благосклонность Бернулли, обратившего на Ададурова внимание, не распространялась настолько далеко, чтобы сражаться за новое решение на совете. И кроме того, в воздухе повисает назначение адъюнктом. Господа научные работники могли и прокатить на утверждении, встань он в позу сейчас.