Меня зовут Лиса. Я — девочка, вы об этом, наверное, уже догадались. Мне семь лет и скоро будет восемь. Мама часто говорит:

— Ты у меня уже большая, вытри посуду.

А Лассе и Буссе говорят:

— Малявок мы играть в индейцы не берем. Ты слишком маленькая.

Поэтому я и сама не знаю, большая я или маленькая. Одни считают, что я большая, другие, что маленькая. Значит, наверное, серединка наполовинку.

Раньше Буссе, Лассе и я жили в одной комнате наверху рядом с чердаком. А теперь я живу тоже в верхней комнате, только в той, где раньше жила бабушка. Но об этом я расскажу после.

Иногда было даже интересно жить в одной комнате с братьями. Но только иногда, когда мы рассказывали по вечерам истории про привидения. Правда, слушать их было страшновато, Лассе рассказывал до того страшные истории, что я потом закрывалась одеялом с головой. А Буссе страшных историй не любит. Он рассказывает только о разных приключениях, в которых он будет участвовать, когда вырастет. Тогда он поедет в Америку, где живут индейцы, и будет у них вождем.

Однажды вечером Лассе рассказал такую историю про привидение, которое каждую ночь переставляло в доме всю мебель, что я чуть не умерла от страха. В комнате было почти совсем темно, а моя кровать стояла далеко от кроватей Буссе и Лассе. И вдруг один стул начал прыгать по комнате взад и вперед. Я думала, в наш дом явилось привидение и начало переставлять мебель, и закричала во всю мочь. И тут я услышала, как Буссе и Лассе хихикают, лежа в постели. Подумать только, они привязали к стулу веревочки и дергали каждый по очереди. Потому-то стул и подпрыгивал. Вечно они меня дразнят. Сначала я разозлилась, а потом не удержалась и давай смеяться. Если живешь в одной комнате с братьями, и братья к тому же старше тебя, то они будут обязательно командовать тобой. Лассе, например, всегда командовал, когда гасить свет. Я хочу читать рассказы из книги «Шведская весна», а Лассе гасит свет и рассказывает страшные истории. Я хочу спать до того, что глаза слипаются, а Буссе и Лассе, лежа в постели, играют в «голодную лисицу». Лассе может гасить свет, когда ему вздумается, не вставая с постели, потому что он прикрепил к выключателю кусочек картона с длинной веревкой, которую дергал, когда хотел. Это он придумал хитро, только я не могу описать точно, как он это сделал. Я ведь не собираюсь стать инженером фокус-покус чудеса, когда вырасту. А Лассе собирается стать им. Он говорит, что это здорово и что для этого и нужно придумывать такие вот картонные прицепки к выключателю. Буссе будет индейским вождем. По крайней мере это он раньше говорил. Но недавно он сказал, что будет машинистом на железной дороге. Может, он и снова передумает. А вот я еще точно не знаю, кем буду. Может, мамой. Потому что я люблю маленьких-премаленьких детей. У меня есть семь кукол, а я им мама. Скоро вырасту и перестану играть в куклы. Фу, как скучно быть взрослой!

Мою самую красивую куклу зовут Белла. У нее голубые глаза и светлые кудрявые волосы. Она лежит в кукольной кроватке с розовым одеяльцем и простынкой, которые сшила мама. Один раз я стала вынимать Беллу из кроватки и вижу, что у нее усы и борода. Это Буссе и Лассе намалевали углем. Я рада, что больше не живу у них в комнате.

Если поглядеть в окно комнаты Буссе и Лассе, то можно заглянуть в комнату Улле. Он тоже живет в мансарде. Дома в Меллангордене и Сёргордене стоят совсем рядышком. Папа говорит, что кажется, будто нашим домам тесно. Что тем, кто их строил, надо было оставить между ними побольше места. Но Буссе, Лассе и Улле с ним не согласны, им это даже нравится. Между нашими усадьбами проходит изгородь. Возле изгороди растет большое дерево. Папа говорит, что это липа. Липа протягивает ветки к окну Буссе и Лассе и к окну Улле. Когда мальчики хотят пойти друг к другу в гости, они перелезают из одного окна в другое по липе. Это гораздо быстрее, чем спускаться по лестнице, перелезать через изгородь и снова подниматься по лестнице. Однажды наш папа и папа Улле решили срубить липу, потому что она загораживает в окнах свет! Но тут Буссе, Лассе и Улле так заныли, чтоб липа осталась стоять. И она осталась стоять. И до сих пор стоит.

По-моему, мой день рождения и Рождество — самые веселые дни в году. А мой самый веселый день рождения был, когда мне исполнилось семь лет. Вот как это было.

Я проснулась рано. Тогда я жила в комнате Буссе и Лассе. Мои братья спали. Кровать у меня скрипучая. Я нарочно ворочалась хорошенько, чтобы она посильнее скрипела и чтобы Буссе и Лассе проснулись. Я не могла их разбудить, ведь в день рождения нужно спать, пока не придут тебя поздравлять. А они спали, вместо того чтобы поздравлять меня. Я так сильно ворочалась, что Буссе наконец сел на постели и взъерошил волосы. Потом он разбудил Лассе, они прокрались на цыпочках на чердак и спустились по лестнице. Мама бренчала в кухне кофейными чашками, а я до того волновалась, что еле могла заставить себя лежать в кровати.

Но вот на лестнице послышались шаги, и я изо всех сил зажмурила глаза. Бум! Дверь отворилась, и в комнату вошли папа, мама, Буссе, Лассе и Агда, наша горничная. Мама держала в руках поднос. На подносе стояли чашка с шоколадом, ваза с цветами и большой бисквит с корицей, на котором глазурью было написано: «Лисе 7 лет». Бисквит испекла Агда. Подарков на подносе не было, и я подумала, что это очень странный день рождения. Но тут папа сказал:

— Выпей сначала шоколад, а после поговорим о подарке.

Я поняла, что мне хотят сделать сюрприз, и быстренько выпила шоколад. Тогда мама завязала мне глаза полотенцем, папа покрутил меня и понес куда-то. Буссе и Лассе бежали рядом, щипали меня за пальцы ног и кричали:

В этот день мы хорошо повеселились. Днем мы устроили праздник для всех детей в Буллербю, да, для всех шести. Пригласили их на сок со сладостями. Нам как раз хватило места за круглым столом в моей комнате. Мы пили малиновый сок, ели бисквит, на котором было написано «Лисе 7 лет», и еще два торта. Все это испекла нам Агда. Бритта, Анна и Улле подарили мне подарки. Бритта и Анна принесли мне книжку сказок, а Улле плитку шоколада. Улле сидел рядом со мной, а Буссе и Лассе стали дразниться:

— Тили-тили тесто, жених и невеста! Тили-тили тесто, жених и невеста!

Они говорят это только потому, что он не из тех глупых мальчишек, которые не играют с девочками. Ему наплевать на то, что дразнят за это, он все равно играет и с мальчиками, и с девочками. Между прочим, Буссе и Лассе тоже хотят играть с девочками, но делают вид, что не хотят. Когда в деревне всего шестеро детей, они должны играть вместе, и мальчики, и девочки. Почти во все игры играть веселее, когда играют шесть человек, а не три.

Немного погодя мальчики пошли поглядеть на коллекцию птичьих яиц Буссе. А Бритта, Анна и я стали играть в куклы.

Я нашла у себя в кармане длинный-предлинный шнурок. Если достать еще один такой же длины, можно их связать и протянуть до окна Бритты и Анны в Норргордене. Тогда мы смогли бы посылать друг другу письма в ящике из-под сигар. Ой! Мы решили поскорее попробовать! И все у нас получилось. Бритта и Анна побежали к себе домой, и мы долго писали письма и посылали их друг другу. Так забавно было смотреть, как ящик из-под сигар скользил по веревочке. Сначала мы просто писали: «Как ты себя чувствуешь? Я чувствую себя хорошо». А потом стали придумывать, что мы принцессы, сидим пленницами в двух замках и не можем оттуда выйти. Будто нас караулят драконы. Бритта и Анна написали мне: «Наш дракон просто ужасный. А твой? Принцесса Бритта и принцесса Анна».

Как хорошо, когда наступает лето. Занятия в школе заканчиваются, и можно веселиться. У меня был всего один экзамен. А веселиться мы начали накануне вечером. Мы украсили школьный зал ветками и цветами. Все дети в Буллербю наломали березовых веток, нарвали первоцвета и камнеломки. До школы нам идти далеко, в другую деревню. Ведь нельзя же построить школу всего для шести детей. Когда мы пришли, цветы уже немножко завяли, но не очень. Когда их поставили в воду, они снова стали красивыми. Классную доску мы украсили шведскими флагами, гирляндами из березовых веток, расставили всюду цветы, они так хорошо пахли на всю школу.

Мы переоделись и стали репетировать песни, которые должны были петь на экзамене, — «Солнца свет шлет тебе привет» и «Думаешь, мне не везет, коль нет миленка у меня». А одна девочка, ее зовут Улла, пела: «Думаешь, мне не везет, коль нет теленка у меня». Она думала, что так и надо петь. Хорошо, что фрёкен успела поправить ее, и она правильно спела на экзамене. Все мы, ребята из Буллербю, шли домой из школы вместе. Идти нам пришлось долго, зато погода была отличная. Лассе придумал новую игру: нужно было идти только по камням на самом краю дороги. Ступишь на землю, значит, ты умер, падай на землю.

Улле скоро оступился, встал мимо камня, и тут Буссе крикнул:

— Ты умер!

— И вовсе не умер! — ответил Улле. — Погляди-ка, какой я живой!

Это мы: Лассе, Буссе, я, Улле, Бритта и Анна. Все мы из Буллербю. Лассе, Буссе и я живем в Меллангордене, Улле живет в Сёргордене, а Бритта и Анна — в Норргордене.

В Норргордене живет также дедушка. Ясное дело, почему он там живет, ведь он папа папе Бритты и Анны. Но все в Буллербю называем его дедушкой. Ведь это у нас единственный дедушка.

А мам и пап у нас несколько. Я хочу сказать, что мама и папа есть в Норргордене, в Меллангордене есть мама и папа, и в Сёргордене тоже. Но ведь иначе и быть не могло! Больше у нас в Буллербю нет никого. Нет, еще здесь живет Агда, наша горничная, и Оскар, наш работник, и Калле — работник из Норргордена. А еще в Сёргордене живет один человек. Маленький-премаленький человечек. Это крошечная сестричка Улле, она родилась всего несколько месяцев назад. Такая малышка не может ни говорить, ни ходить, поэтому ее нельзя еще считать настоящим человеком. Хотя Улле считает, что его сестренка важнее самого короля.

Вот я и пересчитала всех, кто живет в Буллербю. Ясное дело, я не считала Свипа, собаку Улле, и еще Малькольма, Мурре и Сессан, всех наших кошек, Альбертину, курицу Буссе, и всех наших коров, лошадей, поросят и кроликов. Но ведь они не люди. Правда, Свип почти такой же умный, как люди. Лассе говорит, что он даже умнее, чем девчонки.

Я не знаю, когда начинается Рождество в других местах, но у нас в Буллербю оно начинается, когда мы печем печенье с корицей. Тогда нам почти так же весело, как в сочельник. Лассе, Буссе и мне дают по большому комку теста с корицей и разрешают печь всё, что мы захотим. И подумать только, в тот самый день, когда мы прошлый раз пекли печенье, Лассе забыл про это и поехал с папой в лес за дровами! И вдруг в лесу он вспомнил, что это за день, и помчался домой. Папа говорил, что он бежал так, что снежная пыль столбом стояла. Мы с Буссе уже начали печь. Даже хорошо, что Лассе немножко опоздал. Потому что самые хорошие формы для печенья — это поросята, а когда мы печем все вместе, все формы в виде поросят забирает Лассе, нам они никогда не достаются. А в тот раз мы с Буссе успели испечь десять поросят, когда он, запыхаясь, прибежал из леса. Ох, как он заторопился, чтобы догнать нас! А когда мы почти все испекли, то остатки теста сложили вместе в один большой ком, чтобы испечь один большущий пряник на приз, это мы всегда делаем. А вечером, когда мы всё печенье уже вынули из печки, то положили в бутылку 322 горошины, обошли Буллербю и просили каждого угадать, сколько горошин в бутылке. Тот, кто угадывал, получал призовой пряник. Лассе нес бутылку, Буссе — приз, а я записывала в блокнот, кто что сказал. Приз получил дедушка, и я была этому очень рада. Он сказал, что в бутылке 320 горошин, точнее всех угадал. А вот Анна думала, что там три тысячи горошин, вот ерунда какая!

А на другой день тоже было весело. Мы отправились в лес за рождественскими елками. Понятно, все папы и дети ходили вместе. А бедные мамы оставались дома готовить еду! Мы взяли большие сани, на которых возят бидоны с молоком из Буллербю в Стурбю на маслобойню. Лассе, Буссе, я, Бритта, Анна и Улле уселись в сани. Мой папа шел рядом, держал вожжи и правил. А папа Бритты и Анны и папа Улле шли сзади, разговаривали и смеялись. А мы сидели в молочных санях и тоже болтали.

В лесу было так много снега, что нам пришлось стряхивать его с веток, чтобы разглядеть, красивые они или нет. Мы срубили три прекрасные елки. Одну для Норргордена, одну для Меллангордена и одну для Сёргордена. И еще одну маленькую елочку для дедушкиной комнаты, а потом такую же для Кристины из Лёвнесета.

Вечером накануне сочельника я расстроилась. Я не верила, что мама с Агдой успеют все приготовить к Рождеству. В кухне был ужасный беспорядок. Я даже немножко поплакала.

Утром накануне Рождества я проснулась рано и побежала в кухню в одной рубашке. Ой, до чего же там было красиво! На полу лежали новые коврики, железные шесты возле печи были увиты красной, зеленой и белой шелковистой бумагой. А на большом раздвижном столе лежала рождественская скатерть. Вся медная посуда была до блеска начищена. Я так обрадовалась, что стала обнимать маму. Потом прибежали Буссе и Лассе. Увидев новые коврики, Лассе сказал, что он животом чувствует, как приближается Рождество.

Буллербю стоит на холме, и, когда мы идем в Стурбю, в свою школу или в магазин, приходится почти всё время спускаться под гору. А когда возвращаемся домой, надо, наоборот, подниматься. Лассе говорит, что когда он вырастет и станет Инженером «крути-верти, вверх тормашками поворачивай», то изобретет горушку, которая будет поворачивать куда хочешь. И тогда мы всегда будем ходить под гору.

Зато на этих горушках от Буллербю до Стурбю мирово кататься на санках. Мы катаемся там все рождественские каникулы.

Нынче, на другой день после Рождества, когда мы уже успели прочитать все рождественские книжки и съели всё печенье с корицей, Лассе достал большие дровяные сани. И все ребята из Буллербю отправились кататься с горок. А правил санками Лассе.

— Эй, там, под горой, берегись! — орали мы изо всех сил.

Хотя кричать было вовсе ни к чему, потому что по этим горкам почти никто никогда не ходит. Но нам было так приятно кричать. Санки мчались вовсю, только ветер свистел в ушах, зато потом было тяжеловато тащить санки обратно в гору к Буллербю. И Лассе всё время болтал про вертящуюся горушку, которую он сделает, когда вырастет.

Утром, накануне Нового года, когда я сидела в кухне и ела кашу, пришли Бритта с Анной. Вид у них был такой взволнованный!

— Лиса, ты будешь с нами встречать Новый год? — спросила Бритта.

— Ой, как мне хочется! — ответила я, решив, что это предложение очень интересное.

Но сначала я должна была спросить маму, можно ли мне не ложиться спать до двенадцати ночи и ждать, когда придет Новый год. Мама разрешила. И мы сразу решили встречать Новый год у меня в комнате. Мама обещала дать нам на праздник яблоки, орехи и можжевеловый напиток.

Тут пришли Буссе и Лассе, и я сказала им:

Самым интересным из всех рождественских каникул была поездка к тете Йенни. Тетя Йенни живет в усадьбе далеко от нас, за Стурбю. В первое воскресенье после Рождества она пригласила к себе в гости всех нас из Буллербю. Чтобы попасть туда, нам пришлось ехать на санях много часов.

Мама разбудила нас рано и навьючила на нас Целую кучу кофт, свитеров и шарфов. Я думала, что задохнусь, прежде чем попаду в гости на праздничный обед. А мама хотела мне повязать на голову еще одну шаль. Тогда я сказала ей:

— Если ты хочешь, чтобы я явилась к тете Йенни чучелом, я лучше останусь дома.

Мы ехали в наших плетеных санях. Папа сидел за кучера и правил. На ногах у него для тепла были большие соломенные боты. Наши сани ехали первыми, за нами шли сёргорденские сани, а последними — норргорденские. Ах, как красиво звенели колокольчики! Нам было так весело, что хотелось петь всю дорогу, но мама велела нам замолчать, чтобы мы не наглотались холодного воздуха. Но мы то и дело что-то кричали Улле, который сидел в санях позади нас. А он передавал наши слова Бритте и Анне.

— Если нас будут угощать селедочным салатом, я уеду домой! — крикнул Лассе.