Над меридианом Карибов стояла глубокая ночь. Одна за другой засыпали центральноамериканские столицы. Затих и Мехико-сити. Только в огромном здании посольства Соединенных Штатов на Пасео-де-ла-Реформа светилось несколько окон. В одной из комнат шифровальщик, принявший срочную депешу из Вашингтона, корпел над столбцами цифр. Кроме него в комнате находился только один человек — Роберт С. Хилл, посол США в Мексике.

О предстоящей важной депеше Хилла предупредили заранее, и в этот вечер ему пришлось прервать свой досуг. Часы пробили полночь. Посол с раздражением сорвал с календаря листок, на котором значилось: «24 июля 1955 года». Но еще большее раздражение охватило его, когда он ознакомился с содержанием депеши. Послу даже захотелось скомкать ее и вслед за листком календаря выбросить в корзину.

«Олухи! — в сердцах подумал Хилл про чиновников государственного департамента. — Держат до полуночи. А все для того, чтобы сообщить «важную новость»: узнали, видите ли, что здесь, в Мексике, появился опасный кубинский бунтарь Фидель Кастро, и предписывают организовать за ним слежку. Спохватились!..»

Вопреки своему обычаю Хилл даже не стал перечитывать телеграмму. Кивнув шифровальщику, он отправился спать.

Роберт С. Хилл был опытным дипломатом, изрядно поднаторевшим на организации хитросплетенных интриг в странах Латинской Америки. В 1954 году он

Дверь открывает крепкий седой старик в форме майора вооруженных сил революционной Кубы. Первое, что бросается в глаза, борода — окладистая, с проседью, как запорошенный снегом стог сена. И еще руки — жилистые, покрытые маленькими коричневыми пятнышками, руки крестьянина, никогда не знавшие покоя. Они и теперь беспрерывно движутся, то оправляя гимнастерку, то утопая в бороде, то поглаживая полированную поверхность стола, за которым мы сидим в номере московской гостиницы «Украина».

Так вот он какой, Кресенсио Перес, проводник Фиделя Кастро в Сьерра-Маэстре, самый старший по возрасту повстанец! Можно сказать, что после высадки с «Гранмы» и трагедии в Алегриа-де-Пио Кресенсио Перес стал первым пополнением разгромленного отряда экспедиционеров с «Гранмы».

В воспоминаниях участников вооруженной борьбы в Сьерра-Маэстре нередко упоминается о том, что в самом начале 1957 года в ряды повстанцев пробрался провокатор по имени Эутимио Герра. Но сведения об этом носят отрывочный характер. Люди, к которым мы обращались во время наших поисков, не раз ссылались на Кресенсио Переса, как на человека, знающего многие подробности.

— Эутимио Герра? — переспрашивает он. — Конечно,

26

…Это был действительно великолепный американский кольт 45-го калибра. Хромированный, изготовленный по специальному заказу. На одной щеке рукоятки красовалось золотое изображение орла, держащего в клюве змею; на другой — кубинский герб, тоже из золота.

На Кубе всего несколько человек имели такие пистолеты. Этот принадлежал командующему батистовской авиацией генералу Табернилье. Другим владел Батиста. А третий оказался в руках гангстера, которому сам Батиста приказал пробраться в Сьерра-Маэстру и убить Фиделя Кастро. 10 тысяч долларов получил гангстер в качестве задатка. Еще 20 тысяч были положены в банк на его имя, но получить их он мог только после успешного выполнения задания.

Итак, американский кольт 45-го калибра, 30 тысяч долларов и заурядный гангстер… Подобную ситуацию, наверное, даже в Голливуде отвергли бы как чересчур банальную. Но в условиях Кубы 1958 года Батиста и его хозяева всерьез рассчитывали именно таким путем нанести повстанческому движению непоправимый удар.

Диктатура, как известно, располагала одним из самых разветвленных в Латинской Америке аппаратов борьбы против демократических сил. «Бюро по подавлению коммунистической деятельности», «Служба армейской и национальной разведки», «Служба военной разведки», «Бюро политической разведки», специальные разведывательные органы, действовавшие в профсоюзах, университетах… Все эти отряды батистовской охранки работали под контролем Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов. По некоторым источникам, в системе кубинских репрессивных органов действовало около тысячи агентов США. Вот почему акции кубинских секретных служб совершались если не по приказу американских «советников», то во всяком случае с их одобрения. Уже после победы народной революции в секретных архивах кубинских разведывательных служб было обнаружено немало документов, подтверждавших участие Вашингтона в руководстве репрессивным аппаратом Батисты. Пять   таких   документов   опубликовала   29   января

30

В феврале 1957 года в Гаване состоялась пышная церемония: батистовская армия получала очередную партию американского тяжелого вооружения по программе «взаимного обеспечения безопасности». В небольшой речи, произнесенной по этому случаю, тогдашний посол Соединенных Штатов на Кубе Гарднер подчеркнул необходимость еще большего укрепления американо-кубинского сотрудничества в борьбе за «свободу Западного полушария», против «агрессии извне». Затем посол пригласил собравшихся на танкодром «Кампо Колумбиа» осмотреть танки «шерман», которые передавались кубинской армии.

Прошел месяц. На рассвете 13 марта под сводами Президентского дворца неожиданно загремели выстрелы. Группа смельчаков из Революционного студенческого директората во главе с Карлосом Гутьерресом Менойо, Хосе Эчеварриа и Фауре Чомоном предприняла дерзкую атаку на логово Батисты, стремясь расквитаться с тираном за его преступления. Нападение было столь неожиданным, что в первые минуты охрана Батисты не оказала никакого сопротивления. Революционерам удалось не только проникнуть внутрь дворца, но и ворваться в кабинет Батисты. Однако диктатор исчез; минутой раньше он по тайному ходу покинул кабинет и поднялся на третий этаж дворца. На лестнице между вторым и третьим этажом завязался бой.

Кто знает, чем кончилось бы это героическое нападение, если бы в решающий момент у Президентского

34

дворца не появились семь «шерманов», семь стальных чудовищ оливкового цвета? Это оказались те самые «шерманы», которые посол Гарднер в феврале демонстрировал батистовским генералам. В конце концов почти всех участников штурма перебили.

Между двумя низкорослыми кофейными деревьями покачивается походный гамак. В гамаке — командующий вторым фронтом повстанцев Рауль Кастро. Прищурив глаза и стиснув зубами сухую травинку с такой силой, что кровь гулко стучит в висках, Рауль неотрывно смотрит в одну точку.

А кругом творится что-то невообразимое. Противно, до тошноты, воют бомбардировщики, один за другим пикирующие на беззащитное крестьянское селение. Смертоносный груз, которого хватило бы на то, чтобы разрушить провинциальный городок, обрушивается на убогие «боио» — хижины, слепленные из тощих тесин, глины и пальмовых ветвей. Сверху хорошо видны эти «боио», сбившиеся в кучку в самом центре кофейных плантаций. Бомбы низвергаются на плантации, валя наземь деревья и взметая к небу комья сухой красноватой земли. Дождь осколков и пулеметные очереди безжалостно секут мелкую листву кофейных деревьев.

Монотонно покачивается походный гамак. Бомбежка началась несколько минут назад. Но сегодня налет гораздо интенсивнее, чем вчера, чем третьего дня. Пожалуй, это самый сильный воздушный налет с тех пор, как повстанцы перенесли свои боевые операции сюда, в центральную часть провинции Орьенте.

В последних числах февраля 1958 года повстанцы, укрепившиеся в Сьерра-Маэстре, решили расширить вооруженную борьбу. Они создали колонну № 6 и поставили перед ней задачу пересечь с юга на север провинцию Орьенте, выйти в район гор Сьерра-де-Никаро и создать там еще один очаг борьбы. Второму фронту

39

30 июня в скрытом от посторонних глаз крестьянском «боио», расположенном на одном из холмов, окружающих небольшую живописную долину Калабасас, произошла первая встреча руководителей второго фронта с американским консулом на Кубе Парком Уольямом.

С кубинской стороны во встрече участвовали Рауль Кастро и Аугусто Мартинес. Рауль пригласил также некоторых захваченных американцев, которые, как ему казалось, лучше других понимали существо дела и мотивы, побудившие повстанцев предпринять «Противовоздушную операцию».

— Прежде всего вы должны понять, что принятые нами меры — это меры самозащиты и одновременно ответ на непрекращающуюся военную помощь, которую ваше правительство оказывает Батисте, — сказал Рауль Кастро, обращаясь к Уольяму, когда участники переговоров разместились за небольшим столом из грубо отесанных досок. — Мы доставили граждан вашей страны в район действий второго фронта. Мы сожалеем, что пришлось несколько поступиться этикетом, но иного выхода у нас не было. Мы хотели, чтобы они своими глазами увидели, как войска Батисты используют то самое оружие, которое ваше правительство предоставляет диктатору под предлогом «взаимного обеспечения безопасности»…

— Это не соответствует действительности, — не выдержал консул Уольям. — Должен напомнить вам официальные заявления, сделанные еще в марте этого года государственным секретарем Даллесом. Он подчеркивал, что впредь Соединенные Штаты не будут оказы-

44

«Противовоздушная операция» была предпринята накануне летнего наступления батистовской армии. Инцидент с захватом американских граждан Вашингтон предпочел исчерпать «дипломатическим путем». Однако очень скоро в США поняли, что наступление Батисты обречено на провал. Стремясь спасти свою марионетку, Вашингтон решил пустить в ход провокацию. Полагая, что повстанцы не откажутся от искушения провести «операцию», аналогичную «Противовоздушной», вашингтонские стратеги задумали спровоцировать вооруженное столкновение между «бородачами» и персоналом военно-морской базы Гуантанамо и создать таким образом предлог для прямого вооруженного вмешательства в гражданскую войну на Кубе.

28 июля 1958 года, когда вблизи города Гуантанамо развернулись бои между повстанцами и «каскитос», по договоренности с американскими адмиралами Батиста вывел свой гарнизон из района водонасосной станции Ятеритас, снабжавшей водой американскую базу. Место кубинских солдат тотчас же заняли 40 морских пехотинцев США. Как сообщил корреспондент агентства Юнайтед Пресс Интернейшнл, правительство США «решительно поддержало» приказ командующего базой адмирала Эллиса «обеспечить охрану насосной станции, которая является единственным источником водоснабжения для военно-морского персонала США в Гуантанамо». Но дело заключалось вовсе не в охране насосной станции в Ятеритас, и американская пресса не замедлила раскрыть секрет «смены караула». Газета «Вашингтон пост энд Таймс геральд» писала в те дни:

Но напрасно Вашингтон, американские адмиралы и Батиста ожидали нападения повстанцев на солдат США в Ятеритас. Революционеры не поддались на провокацию, не реагировали на оскорбительные заявления и

51

…Майами, 15 октября 1957 года. Вечереет. Пляжи давно опустели, а двери ночных клубов, кабаре и игорных домов еще не распахнулись. Фешенебельный американский курорт затих. Но в небольшом особняке, спрятавшемся в густой тропической зелени в той части города, где по традиции сооружала себе виллы кубинская олигархия, царит суета. Снуют нанятые в соседнем ресторане официанты: заканчиваются последние приготовления к встрече гостей. Осталось только наколоть лед и открыть бутылки. А вот и сам хозяин дома — бывший председатель палаты депутатов кубинского конгресса Линкольн Ротонда. Этим вечером он пригласил на коктейль нескольких знакомых, представителей гаванской элиты, которые, как и он, коротают дни в эмиграции, ожидая падения «выскочки-сержанта».

В назначенный час к подъезду особняка Линкольна Ротонды один за другим подкатывают черные лимузины. Гости на редкость пунктуальны. Со стороны могло даже показаться, что каждому непременно хотелось быть первым. Разумеется, приглашенных манили сюда отнюдь не «джин-тоник» или «мартини» и не возможность побеседовать с коллегами по эмиграции. Всех этих теней прошлого гнало сюда одно общее стремление: избавиться от жалкой, унизительной приставки «бывший», снова заставить говорить о себе в настоящем времени. А сегодня, кажется, можно рассчитывать на вполне реальные перспективы: участни-

53

ков встречи заблаговременно предупредили, что им предстоит создать «Хунту освобождения» и разработать ее программную декларацию…

Кому принадлежит инициатива «коктейля»? Кто истинный организатор встречи в доме Линкольна Ротонды? Чем должна будет заниматься новоиспеченная хунта? На эти и подобные вопросы никто из гостей не дал бы точного ответа. Но зато никто из них не сомневался: в создании хунты заинтересован Вашингтон. Ведь в противном случае правящие круги США, официально поддерживающие режим Батисты, едва ли допустили бы возникновение на американской территории подобной организации. Решил ли Вашингтон «менять лошадей» или только намеревался приготовить «запасную упряжку»?..

Тот, кто хоть раз видел, как на иссушенную зноем землю врываются живительные потоки воды, знает, сколько при этом всплывает мусора и грязи; проходит немало времени, прежде чем вода снова приобретет свойственную ей чистоту и прозрачность. Так случилось, когда бурный революционный поток ворвался на обескровленную иностранными монополиями и диктатурой кубинскую землю: под его животворным воздействием поднималось и распрямляло плечи все, что было честного, гордого и свободолюбивого на Кубе; но взбаламутил этот поток и неизбежные грязь и мусор…

Помимо соглашателей и оппортунистов всех мастей, которые во множестве плодятся на каждом крутом изломе истории, к народной революции старались примазаться честолюбцы и «обиженные» Батистой беспринципные политиканы, авантюристы и тщеславные демагоги. Словом, революционная волна подняла на поверхность и тот политический «мусор», который обычно щедро выплескивает буржуазная среда. Всю эту публику повстанцы презрительно называли «нейлоновыми освободителями».

59

В силу своего социального и имущественного положения «нейлоновые освободители», естественно, стояли гораздо ближе к Батисте и его американским хозяевам, нежели к революционерам. Большинство их видело свой идеал в «американском образе жизни», было духовно и материально связано тысячами нитей с империализмом США. Они не представляли себе будущего Кубы без политического и экономического «покровительства» Вашингтона.

Разумеется, «нейлоновые освободители» не могли выставлять напоказ свои контрреволюционные взгляды. Идеологию раболепия перед империализмом приходилось чем-то маскировать, и тут им на помощь приходил антикоммунизм. Его черным знаменем прикрывались явные и тайные враги народной революции, им они «оправдывали» свой отказ сотрудничать с прогрессивными силами Кубы, в первую очередь с Народно-социалистической партией. «Нейлоновые освободители» были, по существу, «пятой колонной» империализма в кубинском национально-освободительном движении.

В мае 1958 года началось «решительное» летнее наступление батистовской армии на позиции повстанцев (о некоторых эпизодах этого драматического периода в истории кубинской революции читатель уже знает из предыдущей главы). Однако, несмотря на то что против повстанцев были брошены крупные соединения регулярных вооруженных сил, несмотря на открытую поддержку Пентагоном режима Батисты, из этого «решительного» наступления не вышло ровным счетом ничего. После первых тактических успехов оно захлебнулось, натолкнувшись на мужество и стойкость бойцов Повстанческой армии. Мастерски применяя тактику партизанской войны, повстанцы сначала измотали батистовские части, а затем сами перешли в контрнаступление. К осени 1958 года они перенесли военные действия за пределы провинции Орьенте. «Колонны вторжения», которыми командовали «Че» Гевара (колонна № 8 имени Сиро Редондо) и Камило Сьенфуэгос (колонна № 2 имени Антонио Maceo), спустившись с гор Сьерра-Маэстры, двигались по равнинам Камагуэя в сторону Гаваны. Новый фронт вооруженной борьбы возник и в самой западной части страны — в провинции Пинар-дель-Рио.

На протяжении всего лета, пока батистовская армия вела наступление на позиции повстанцев в провинции Орьенте, Эрл Смит, а следовательно, и Батиста не вспоминали о «свободных выборах». Представители «лояльной оппозиции» изредка, и к тому же в высшей степени вежливо, намекали, что, дескать, дата выборов приближается, а в стране по-прежнему сохраняется чрезвычайное положение, исключающее «нормальную предвыборную кампанию». Но от них отмахивались, как от назойливых мух. Какие «свободные выборы», какая «предвыборная кампания», если за Батисту вовсю «агитируют» американские танки, пушки, самолеты, напалмовые бомбы?..

Однако в начале сентября 1958 года, то есть после провала провокации в Ятеритас, обычно занятый и недоступный посол Соединенных Штатов нашел время встретиться с лидерами «лояльной оппозиции» Грау Сан Мартином и Маркесом Стерлингом. Встреча про-

72

ходила в элегантном, из стекла и бетона, новеньком здании посольства США, — видимо, Смит хотел особо подчеркнуть желание Вашингтона прислушаться к мнению «ответственных кругов оппозиции». Американский журнал «Висьон», рассказавший в номере от 12 сентября 1958 года об этой встрече, отмечал, что на этот раз именно посол усиленно уговаривал своих собеседников принять участие в «свободных выборах».

В дни свержения диктатуры Батисты и позднее не раз задавался вопрос: почему США в последний момент не пустили в ход свою морскую пехоту? Конечно, здесь нельзя не принимать во внимание настроений общественности в США и за их пределами, которая наверняка решительно осудила бы подобный акт вопиющей империалистической агрессии. Но главное заключается в том, что американские империалисты, привыкшие беззастенчиво вмешиваться во внутренние дела стран Латинской Америки, имевшие многолетний опыт закулисных интриг и «дворцовых» переворотов, располагавшие миллиардами долларов и вышколенной местной агентурой в лице помещичьих олигархий и продажных политиканов, полагали: повстанцы не посмеют бросить им вызов.

Нью-йоркская газета «Уолл-стрит джорнэл», близкая к влиятельным финансовым кругам США, а потому позволяющая себе изъясняться с предельной откровенностью, так охарактеризовала настроения, царившие в конце 1958 года на вашингтонском Олимпе: «Американские дипломаты считают, что большинство кубинцев, как поддерживающих Батисту, так и выступающих против него, понимают, насколько тесно связан их остров с Соединенными Штатами… «Они знают, что не посмеют крутить нам хвост», — сказал один официальный представитель…»

Как видим, отношение американского империализма к кубинской революции не изменилось и тогда, когда

80

Над Гаваной все ярче разгорался рассвет, но генералу Кантильо, потерявшему в суматохе этих дней счет времени, даже некогда было выглянуть в окно. Переговорив со Смитом, он распорядился вызвать в «Кампо Колумбиа» членов хунты, которой предстояло править Кубой после бегства Батисты.

Генералы Хосе Педраса и Лойнас де Кастильо, бывший батистовский делегат в ООН Нуньес Портуондо, председатель Верховного суда Карлос Пьедра. Новый главнокомандующий кубинской армией обводит взглядом тех, кто собрался по его вызову. Люди надежные: за плечами каждого из них — годы служения Батисте.

Заседание открывает Кантильо. Он кратко информирует о последних указаниях бежавшего шефа, говорит, что лично поддерживает постоянный контакт с американским послом, и предлагает разрешить первоочередные практические вопросы.

Первым утверждается начальник полицейского управления — полковник Ледон, бывший глава транспортной полиции. Полковник отправляется «принимать меры» на случай возможного восстания. Только после этого хунта начинает обсуждать вопрос о временном президенте страны. Учитывая рекомендацию посла США (несколькими часами позднее Смит открыто подтвердит это в беседе с корреспондентом агентства Юнайтед Пресс Интернейшнл), на сей высокий пост предлагается кандидатура Карлоса Пьедры. Пьедра благодарит за оказанное доверие, хотя и не в состоянии скрыть досаду: его, главу государства, утвердили после какого-то полицейского чиновника!..

Но хунте не до личных обид. Она продолжает «творить   историю».   Генерал   Кантильо зачитывает

В тот же самый день, 1 января 1959 года, около 4 часов вечера, на лазурные воды Карибского моря легла тень двухмоторного самолета с опознавательными знаками кубинских военно-воздушных сил. Самолет держал курс на Пинос — остров, расположенный неподалеку от южного побережья Кубы.

Название острова мало что говорит читателю. Между тем трудно найти на земле человека, не побывавшего на этом клочке суши еще в детстве, вместе с героями одной из увлекательнейших приключенческих книг. Остров Пинос — легендарный Остров Сокровищ, воспетый Робертом Луисом Стивенсоном. Однако в дни батистовской тирании слава Пиноса носила совсем иной характер: остров являлся местом ссылки политических противников диктатора. Здесь в сырых казематах старинной крепости «Модело» содержались несколько сот узников, в большинстве своем — революционеры, с которыми батистовской охранке не удалось расправиться при «попытке к бегству».

Имелись среди узников и люди иного сорта. Один из них — бывший полковник кубинской армии Рамон Баркин — честолюбивый офицер, которому прочили блестящее будущее. 4 апреля 1956 года он вместе с группой других кубинских офицеров пытался поднять мятеж против Батисты.

Сложны причины, толкнувшие Баркина на путь военного путча. Не последнюю роль сыграли его честолюбивые замыслы — он сам хотел сесть в президентское кресло. Возможно, к его выступлению имели отношение и определенные американские круги, пытавшиеся еще в 1956 году осуществить в Гаване «смену караула». До 1956 года Баркин занимал посты кубинского военного атташе в Вашингтоне и представителя Кубы в так называемом Межамериканском совете обороны. Характер его деятельности в Вашингтоне позволяет

91

На рассвете 1 января 1959 года на аэродроме американского города Джексонвилл в штате Флорида приземлился четырехмоторный самолет типа С-54 с опознавательными знаками кубинских военно-воздушных сил. Пропеллеры еще медленно вращались, когда дверца кабины распахнулась. По трапу на американскую землю спустились сын кубинского диктатора Рубен Батиста, начальник штаба вооруженных сил Кубы Франсиско Табернилья, шеф полиции Пилар Гарсиа и его сын Иринальдо Гарсиа, возглавлявший «Службу военной разведки» («СИМ»), начальник штаба сухопутных войск генерал Луис Робайна, командующий флотом вице-адмирал Родригес Кальдерон, начальник штаба военно-воздушных сил бригадный генерал Карлос Табернилья и другие — словом, верхушка батистовской армии, всего 53 человека. Не сговариваясь, как один, прибывшие взглянули на серое, еще подернутое предрассветной дымкой небо и с облегчением вздохнули…

Примерно в то же самое время другой четырехмоторный С-54 совершил посадку в Новом Орлеане. Он также доставил группу членов кабинета и высокопоставленных чиновников тирании Батисты. Вечером того же дня в Ки-Уэсте один за другим приземлились еще четыре кубинских самолета, а на военно-морской базе бросил якорь кубинский военный корабль. Спасаясь от справедливого возмездия, несколько сот видных деятелей батистовского режима спешили найти убежище

99

под крылышком своих хозяев (сам Батиста скрывался в те дни в Доминиканской Республике).

Иммиграционные власти Соединенных Штатов гостеприимно встретили батистовцев. Их отнюдь не смущало, что на американскую территорию ступили военные преступники, которые к тому же не имели въездных виз.

Уже через десять дней после того, как Батиста и его клика бежали из Гаваны, Вашингтон развязал первую злобную кампанию против победившей кубинской революции. Поводом для нее правящие круги Соединенных Штатов избрали начавшиеся на Кубе судебные процессы над батистовскими палачами и военными преступниками.

Страшен и длинен список злодеяний кровавой тирании. Гаванский журнал «Боэмиа», посвятивший в январе 1959 года специальный номер этой мрачной странице кубинской истории, приводил такие данные: с момента прихода Батисты к власти в марте 1952 года и по 1 января 1959 года было убито более 20 тысяч кубинцев! Причем это были не бойцы Повстанческой армии, павшие в боях против вооруженных сил диктатуры. Огромное большинство жертв батистовского режима составляли женщины, старики, дети. Разъяренные военными неудачами, батистовцы вымещали злобу на беззащитном мирном населении. Карательные операции охватывали подчас обширные районы с десятками населенных пунктов; городок Сагуа-де-Танамо в провинции Орьенте батистовская авиация разгромила так, что кубинцы даже назвали его «кубинской Лидице».

Смерть в любой момент могла настигнуть каждого кубинца, независимо от его социального положения и возраста: достаточно было вызвать подозрение у полиции или обронить неосторожное слово. 13 марта 1957 года в парке загородного гаванского клуба охранкой был убит сенатор Пелайо Куэрво Наварро. Сенатор не имел отношения к повстанческому движению, вся его «вина» заключалась в том, что он находился в оппозиции к Батисте.

Можно себе представить, как батистовские каратели расправлялись с людьми, которых они подозревали в симпатиях к революционному движению, а тем более в связях с повстанцами.

Революционеров, попадавших в руки палачей, подвергали таким нечеловеческим пыткам и истязаниям в застенках «СИМ» и других репрессивных органов (палачи применяли при пытках даже аппараты для электросварки!), что остаться в живых можно было только чудом.

Политика «открытых дверей» в отношении батистовцев и операция «Кровавая баня» свидетельствовали о том, что Вашингтон решил начать новый тур борьбы против народной революции на Кубе. Провалившись в попытках уничтожить физически руководителей Повстанческой армии в Сьерра-Маэстре, не сумев подавить освободительное движение вооруженным путем и помешать победе революционных сил, империализм США вынужден был перейти к новой тактике — постараться затормозить развитие революционного процесса на Кубе, помешать принятию прогрессивных законов, сорвать осуществление глубоких социальных и экономических преобразований. Враги революции рассчитывали опереться как на традиционные эксплуататорские классы — латифундистов и крупную буржуазию, так и на «нейлоновых революционеров», сумевших пробраться в правительство, образованное в первые дни

112

Кубинский народ начеку. Патруль народной милиции на плантации сахарного тростника летом 1960 года.

Уже первые экономические мероприятия правительства, возглавленного Фиделем Кастро (обуздание спекуляции, снижение цен на медикаменты и основные продукты питания, а также снижение квартирной платы на 30-50 процентов), привели в бешенство крупных кубинских домовладельцев, латифундистов, ростовщиков. Встревожились и американские финансисты; ведь теперь угроза нависла над их интересами.

Первой монополией, по которой был нанесен удар, стала «Кубинская электрическая компания», принадлежавшая янки и субсидировавшаяся «Америкен энд форин пауэр корпорейшн». Эта компания обкрадывала кубинцев самым беззастенчивым образом. Возмущенное ее злоупотреблениями, население потребовало провести расследование. Правительство ревизовало бухгалтерские книги компании и обнаружило огромную разницу

116

между стоимостью издержек и прибылями; компании пришлось немедленно снизить тарифы на электроэнергию на 30 процентов.

Такая же судьба постигла и «Кубинскую телефонную компанию» — филиал «Америкен телефон энд телеграф компани». Причем ей не помогло даже заступничество нового посла США в Гаване Филиппа Бонсала, сменившего на третий день после победы революции слишком скомпрометировавшего себя Эрла Смита.

Не следует думать, будто все эти месяцы, пока у власти находились, хотя бы и формально, Миро Кардона, Уррутиа Льео и Кº, империализм янки и внутренняя контрреволюция ограничивались лишь дипломатическими и пропагандистскими средствами борьбы против подлинно революционных сил. Отнюдь нет. Враги кубинской революции использовали буквально все доступные им средства тайной войны. Рассказать обо всех эпизодах подрывной деятельности Вашингтона и его местной агентуры на Кубе в тот период невозможно — так их много. Американская агентура на Кубе не покладала рук, стараясь сплести эти эпизоды в единую сеть заговора против Революционного правительства.

В конце апреля 1959 года в кубинской печати промелькнули сообщения о том, что одним из тех американцев, кто пытается связать воедино разрозненные группы заговорщиков, является некий «мистер Найт»,

полковник Центрального разведывательного управления США. В дальнейшем это имя в печати не упоминалось. Но кто не знает, с какой легкостью резиденты американской разведки меняют свои псевдонимы?! Вполне вероятно, что «мистер Найт» со временем покинул Кубу, но на его месте бесспорно появился другой «мистер», может быть тоже в чине полковника. Суть дела не в Найте, а в том, что даже по отрывочным газетным сообщениям можно проследить различные ответвления заговора, ковавшегося при непосредственном участии агентов ЦРУ с первых же дней победы революции.

Контрреволюция действовала различными методами. В марте, апреле и особенно в последующие месяцы 1959 года заметно участились провокации против офицеров и бойцов Повстанческой армии, налеты на помещения прогрессивных организаций, покушения на левых профсоюзных и общественных деятелей. По почте в конвертах со штампами официальных учреждений рассылались антиправительственные листовки, отпечатанные на ротаторе. Реакционные элементы, выполнявшие нередко задания посольства США, пытались склонить на свою сторону колеблющихся офицеров Повстанческой армии. Прилетавшие «с севера» самолеты без опознавательных знаков разбрасывали в различных местах страны прокламации контрреволюционного содержания. Под этикеткой католических религиозных обществ тут и там возникали «штурмовые группы» фашистского типа. И если в Гаване некий Эрминио Портель Вила под видом создания информационного органа американского посольства вербовал кубинцев, готовых, как и он, предавать интересы родины и служить монополиям янки, то засевшие в профсоюзах «мухалисты» сеяли раскол и антикоммунизм среди трудящихся, применяя те же антидемократические методы, что и при диктатуре Батисты. Одновременно обскурантистские клерикальные круги разжигали недовольство среди верующих, нашептывая им, будто Революционное правительство намерено преследовать религию, разрушить устои семьи и даже отобрать у родителей детей…

— Однажды, уже после победы революции, в одном из гаванских ресторанов ко мне подошел Ихинио Диас. Историю его вы знаете: во время боев в Сьерра-Маэстре решением военного трибунала он был лишен звания майора и изгнан из рядов Повстанческой армии. «Скажи, Уберт, — спросил он, — ты и теперь уверен в справедливости вынесенного мне приговора?» Я виновато молчал, опустив голову. Как член трибунала, разбиравшего это дело, я знал: суд был неправый. Приговор-то вынесли по настоянию Рауля Кастро…

Майор Уберт Матос умолк и отошел к окну. Было далеко за полночь. На улице стояла непроглядная темень — в провинции Орьенте ночи вообще кажутся особенно черными. Прошел теплый майский дождик. Матос толкнул створки окна, и в комнату ворвался густой аромат испарений. Два капитана Повстанческой армии, сидевшие в креслах у стола, облегченно вздохнули. Они так устали, словно от зари до зари рубили сахарный тростник. Два дня назад, 17 мая 1959 года, подписан закон об аграрной реформе. В провинции Орьенте, как и во всей стране, царил небывалый подъем, повсюду проходили крестьянские митинги. Один из таких митингов состоялся сегодня в Дос Риос; на нем присутствовали командиры Повстанческой армии. Там, в Дос Риос, майор Уберт Матос и пригласил капитанов Хорхе Эн-рике Мендосу, возглавлявшего отдел пропаганды при Президентском дворце, и Хесуса Суареса Гайоля, руководившего отделом лесоводства в провинции Камагуэй, переночевать в его доме в Яра.

127

…Третий час ночи. У Мендосы и Гайоля от усталости слипаются глаза, но они продолжают сидеть в креслах и терпеливо слушать хозяина дома. А он вот уже два часа подряд горячо выражает несогласие со взглядами руководителей Повстанческой армии на пути развития кубинской революции.

Уберт Матос поворачивается к столу, наливает в стаканы ром.

Диас Ланс не обладал выдающимися способностями летчика или военного организатора. Особых заслуг перед кубинской революцией за ним тоже не числилось. Как уже знает читатель, впервые он появился в Сьерра-Маэстре 30 марта 1958 года вместе с Убертом Матосом. Позже он совершил еще несколько рейсов в Сьерра-Маэстру, доставляя туда небольшие партии оружия и боеприпасов.

Во главе кубинских ВВС Диас Ланс оказался, по

131

существу, в результате случайного стечения обстоятельств. Своей настоящей авиации, а следовательно, и своих летчиков Повстанческая армия не имела. Все офицеры военно-воздушных сил, которые революция унаследовала от развалившегося режима, служили и при Батисте. Правда, самые отпетые «воздушные головорезы» либо бежали с Кубы, либо были арестованы и судимы революционными трибуналами. Но много батистовцев оставалось в рядах ВВС и после чистки, проведенной в начале 1959 года. Назначить командующим авиацией человека из этой среды было нельзя, а в активе летчика Диаса Ланса имелась как-никак помощь повстанцам во время их борьбы в Сьерра-Маэстре. Так Диас Ланс стал командовать военной авиацией революционной Кубы.

Однако уже его первые шаги на этом посту привлекли к себе пристальное внимание органов революционной контрразведки. Новый командующий не только старался оградить от революционного правосудия бывших летчиков-батистовцев, но и всячески им покровительствовал. Под его командованием военно-воздушные силы превращались в оплот контрреволюционной заговорщической деятельности. Было установлено, что Диас Ланс поддерживает тесные контакты с заклятыми врагами кубинской революции — бывшими членами правительства Батисты и с агентами Центрального разведывательного управления США.

8 августа 1959 года в небольшом особняке в гаванском предместье Манагуа дым стоял коромыслом. Не выпуская из рта огромных сигар, более десятка почтенных сеньоров спорили. Собравшиеся старались говорить вполголоса, но это им плохо удавалось: заканчивалась дележка портфелей… в будущем кубинском правительстве. Еще немного терпения, ликовали сеньоры, и они начнут управлять Кубой. Новым президентом станет бывший сенатор Артуро Эрнандес Тельяэче, вице-президентом — председатель   Национальной   ассоциации

134

скотоводов Армандо Кайнас Миланес. Наконец, утвердили и кандидатуру будущего премьера: этот портфель вручили крупному кубинскому промышленнику Рамону Местре Гутъерресу, сумевшему на ноябрьских выборах 1958 года пролезть в депутаты конгресса.

Поделив портфели, «будущие правители Кубы» приступили к обсуждению программы ближайших действий. Ее первым пунктом было убийство всех членов Революционного правительства, начиная с Фиделя Кастро. Все остальные сводились к тому, чтобы вернуть Кубу к старым «добрым» батистовским временам.

Новое правительство намеревалось позаботиться прежде всего об интересах пострадавших землевладельцев и бизнесменов, а также об уволенных из армии офицерах и солдатах Батисты. Переворот необходимо осуществить в ближайшие два-три дня, считали они, больше — никаких отсрочек. И так потеряно почти две недели из-за того, что 18 и 20 июля гаванская полиция арестовала в Марианао большую . группу участников заговора. Среди арестованных и глава подпольной сети «Белой розы» на Кубе Аугустин Диас. А ведь именно на его группу возлагалась задача отравить воду в водопроводах, поджечь складские помещения, совершить нападения на казармы. Заговорщики надеялись таким образом вызвать замешательство в народе и расчистить путь для открытого вторжения на Кубу из-за границы…

Среди многих людей, принимавших участие в «игре» с Трухильо, были два майора Повстанческой армии — Уильям Морган и Элой Гутьеррес Менойо, на роли которых следует остановиться особо. Оба они прибыли на Кубу из Соединенных Штатов в 1958 году и принимали участие в антибатистовском движении в провинции Лас-Вильяс, где действовал так называемый второй фронт Эскамбрая. Менойо был выходцем из состоятельной семьи кубинских землевладельцев. Что же касается Моргана, то его биографии мог бы позавидовать любой герой авантюрного романа. Американец, уроженец города Толедо (штат Огайо), он одно время служил в парашютных войсках Соединенных Штатов. Затем несколько лет скитался по странам Латинской Америки в поисках приключений, служил в наемных войсках Трухильо. В 1958 году он снова объявился в США, познакомился с Менойо и вместе с ним отправился на Кубу «сражаться против Батисты».

Весной 1959 года, когда «трухильистский заговор» в основном оформился, Уильям Морган явился в кубинские контрразведывательные органы, уже знавшие о существовании заговора, и рассказал, что представитель Трухильо предложил ему миллион долларов за участие в борьбе против правительства Фиделя Кастро. Моргану надлежало в решающий момент дезертировать из армии, увлечь за собой находившихся под его влиянием солдат и возглавить военные действия «сил вторжения».

Следует сразу же оговориться, что деятельность Моргана уже давно внушала подозрение руководителям Революционного правительства. Тот факт, что трухильистский эмиссар обратился именно к Моргану, только усилил эти подозрения. Но, с другой стороны, если бывший американский парашютист был агентом Трухильо,

141

то почему тогда он явился в органы кубинской службы безопасности? Не являлся ли этот человек представителем тех сил, которые стремились играть в «трухильистском заговоре» самостоятельную роль? Иначе говоря, не являлся ли майор Морган агентом Центрального разведывательного управления США?

21 октября 1959 года над кубинской столицей появился бомбардировщик Б-25 с номерным знаком 9867-С на фюзеляже. Пилотируемый изменником Диасом Лансом, он нес на борту не только смертоносные бомбы, но и крупный идеологический заряд в виде листовок, содержавших клеветнические нападки на Революционное правительство. Снизившись до минимальной высоты, самолет обстрелял город из пулеметов, сбросил несколько бомб и гранат, рассыпал целый дождь листовок. Два человека были убиты и пятьдесят ранены. Сделав свое черное дело, воздушный пират развернулся и взял курс на Флориду. Еще через три четверти часа он приземлился на аэродроме в Пампана-бич, в 35 километрах от Майами.

Налет на Гавану являлся составной частью событий, которым предстояло разыграться на Кубе. В тот

147

день майор Уберт Матос и группа поддерживавших его офицеров собирались заявить о своей коллективной отставке. По существу, это должно было стать началом открытого мятежа в рядах Повстанческой армии. Заговорщики рассчитывали вынудить некоторых членов Революционного правительства подать в отставку и тем самым вызвать кризис всей революционной власти. Иными словами, Уберт Матос и его единомышленники намеревались сделать то, что не удалось ни президенту Уррутиа, ни самонадеянному командующему ВВС Диасу Лансу, ни объединившимся батистовцам и трухильистам, а именно свергнуть правительство, возглавляемое Фиделем Кастро, или, на худой конец, заставить его отказаться от проведения радикальных преобразований в социальной и экономической жизни страны.

Приблизительно через месяц после того памятного разговора в Яра, когда Уберт Матос излагал свои взгляды на развитие кубинской революции, в двадцатых числах июня, состоялась встреча Фиделя Кастро и капитана Мендосы. Капитан рассказал Фиделю Кастро о беседе с Матосом. Поблагодарив за своевременную информацию, премьер-министр сказал, что она подтверждала уже имевшиеся у руководителей Повстанческой армии данные об активном участии Уберта Матоса в контрреволюционной деятельности.

После того как 21 октября 1959 года предатель Диас Ланс подверг Гавану бомбардировке с воздуха, остров Свободы превратился в объект систематических пиратских воздушных налетов. «Неизвестные самолеты», прилетавшие с севера, подвергали бомбежкам и обстрелу с воздуха промышленные предприятия, сельскохозяйственные плантации, просто города и населенные пункты Кубы.

Пиратские налеты особенно участились в январе 1960 года, когда началась уборка сахарного тростника. Расчет империалистов и их кубинских пособников строился на том, чтобы лишить Кубу ее основного богатства — сахара, вызвать экономический развал, замешательство в стране и создать таким образом условия для контрреволюционного переворота.

Вот перечень некоторых из этих налетов:

24 октября 1959 года «неизвестный самолет», прилетевший с севера, обстрелял из пулемета пассажирский поезд, шедший из Ягуахая в Кайбарьен. Несколько человек ранены.

27 октября плантации сахарного завода «Ниагара» подожжены напалмовыми бомбами, сброшенными с самолета.

Ликвидация Революционным правительством заговора Уберта Матоса означала, что отныне в борьбе против кубинского народа руководителям ЦРУ не придется рассчитывать на агентуру из правого крыла «Движения 26 июля». В связи с этим американский империализм в своей тайной войне против острова Свободы решил перенести центр тяжести с заговоров, осуществляемых силами кубинской внутренней контрреволюции, на другие методы, в том числе и на дипломатическое давление, на экономическую блокаду Кубы.

В области дипломатической нажим на Гавану начался задолго до того, как был ликвидирован заговор Уберта Матоса.

Человеку, который возьмет на себя труд познакомиться с официальной документацией внешнеполитического ведомства США, сразу же бросится в глаза такая характерная особенность: на каждое новое мероприятие революционной власти на Кубе, направленное на улучшение материального положения народа, укрепление национального суверенитета и экономической независимости страны, Вашингтон неизменно отвечал очередной угрожающей нотой. Так было в момент принятия закона об аграрной реформе, так было, когда Революционное правительство решило аннулировать грабительские концессии американских монополий, так повторялось всякий раз, когда в той или иной мере затрагивались привилегии Уолл-стрита.

Уже сами по себе ноты государственного департамента представляли собой грубое вмешательство США во внутренние дела суверенной Кубинской республики.

162

Империалисты США довольно скоро убедились, что их планы вызвать на Кубе с помощью воздушных налетов и диверсий экономический хаос построены на песке. Ущерб от поджогов плантаций сахарного тростника и диверсий на промышленных предприятиях был, конечно, велик, но это не остановило — да и не могло остановить — поступательного развития кубинской рево

170

люции. В ответ на действия врагов народ еще больше сплотился вокруг Революционного правительства. Тогда-то Вашингтон и решил нанести удар «ниже пояса» — закрыть для кубинского сахара американский рынок.

Чтобы отчетливее представить себе значение этого удара, нужно вспомнить, какую роль играл в экономике Кубы экспорт сахара вообще и экспорт в Соединенные Штаты в особенности.

Десятилетия империалистического господства превратили Кубу в классическую страну одной экспортной культуры — сахара. Четвертью национального дохода страна была обязана сахару, он давал 80 процентов всех ее валютных поступлений. И все же горьким был он для кубинцев…

Майами по преимуществу город «одноэтажной Америки». Небольшие коттеджи, стоящие в окружении зелени садиков, — таков внешний вид этой жемчужины фешенебельного флоридского курорта. Исключение составляют лишь несколько крупных гостиниц и административных зданий, претендующих на звание небоскребов. Одно из них находится на бульваре Бискайн. Когда-то здесь размещалась редакция майамской газеты «Дейли ньюс», но с осени 1959 года это здание занял специальный так называемый «Центр помощи кубинским беженцам». Деятельность центра — важная составная часть тайной войны американского империализма против революционной Кубы. По мере того как американская разведка начала наводить порядок в среде эмигрантов, бизнесмены-янки стали раскрывать свои тугие кошельки и помогать кубинцам-эмигрантам. В апреле 1960 года «Юнайтед фрут компани» выделила на организацию и военную подготовку кубинских контрреволюционеров 8 миллионов долларов. В конце ноября 1960 года компания «Эссо Стандард ойл» создала специальный комитет по оказанию помощи кубинским «беженцам». Не прошло и двух недель, как другая нефтяная компания — «Тексако» преподнесла контрреволюционерам «дар» в сумме 100 тысяч долларов. Представитель президента Эйзенхауэра Трэси Вурхис, ведавший координацией помощи кубинским «беженцам», выразил надежду Белого дома, что и другие американские компании не останутся в стороне.

Вслед за этим, по существу официальным, призывом Вашингтона в финансирование кубинских контрреволюционеров включились и другие ведущие монополии Соединенных Штатов, в частности «Бонд энд Шэр», «Интернейшнл бизнес машинз» и т. д. О мотивах, побудивших американских капитанов «большого бизнеса» раскошелиться, довольно откровенно сказал тогдашний президент компании «Тексако» Джеймс Фоли: «У нас имеются большие капиталовложения на Кубе, — заявил он, — и мы рассчитываем когда-нибудь получить их обратно».

Активное участие в проведении кампании по сбору средств в фонд помощи кубинским «беженцам»

179

приняла и церковь. Кардинал Спеллман, сделавший «личный взнос» в этот фонд, обратился с пастырским посланием ко всем католикам США, призывая их жертвовать деньги на дело «кубинской свободы». Так же поступило и протестантское духовенство: устами пастора Стивенсона оно призвало американцев организовать помощь кубинским контрреволюционерам, засевшим в Майами.

Стрелки часов показывали 3 часа 10 минут пополудни, когда оглушительный взрыв потряс кубинскую столицу. Эхо его разнеслось на десятки километров. Рухнули здания в районе Тальяпьедры — той части Гаванского порта, где расположены основные причалы и складские помещения. Звон выбитых стекол прокатился по городу и стих на самых дальних его окраинах. Тотчас вслед за взрывом и грохотом обвалившихся стен поднялся ввысь темно-коричневый столб дыма. Через минуту он превратился в гигантский гриб, шляпка которого все больше расползалась по небу…

В мгновение ока деловая жизнь в кубинской столице остановилась. Рабочие промышленных предприятий и служащие учреждений, учащиеся и домохозяйки — все высыпали на улицы. Люди бросались к телефонным аппаратам, бежали к полицейским участкам и пожарным командам. Из уст в уста, словно огонек по бикфордову шнуру, бежал вопрос: «Что случилось? Где?..»

Уже через несколько минут сомнения рассеялись: радиостанции сообщили, что в порту на французском пароходе «Ла Кубр» произошел взрыв. Всего несколькими часами раньше этот пароход вошел в Гаванский порт и пришвартовался у причалов Тальяпьедры.

Не прошло и двадцати минут, как воздух потряс новый чудовищный взрыв. Число жертв теперь оказалось гораздо большим: были уничтожены спасательные

181

На протяжении длительного времени ЦРУ поддерживало и поощряло вооруженный бандитизм, организованный бывшими батистовцами и контрреволюционерами на территории Кубы. Ареной разбойничьих действий заклятых врагов революции являлась то провинция Пинар-дель-Рио, то провинция Орьенте. Но к середине 1960 года центр тяжести на этом фронте тайной войны против кубинского народа переместился в провинцию Лас-Вильяс, в гористый район Эскамбрай. Здесь, неподалеку от города Тринидад, уже знакомого читателям по «трухильистскому заговору», в середине 1960 года агенты ЦРУ предприняли попытку организовать «массовое восстание» против Революционного правительства Кубы.

Летом 1960 года в районе Эскамбрай начали активизировать контрреволюционную деятельность подстре-

185

каемые ЦРУ местные землевладельцы, недовольные углублением аграрных преобразований, проводимых Революционным правительством. Играя на патриархальных настроениях некоторых отсталых слоев местного населения, эта агентура американской разведки сумела обманом привлечь их на свою сторону. Деятельность заговорщиков облегчалась тем обстоятельством, что в покрытых густыми тропическими зарослями горах Эскамбрай скрывались вооруженные банды батистовских преступников. Наконец, третьей составной частью планировавшегося выступления должны были стать «кадры ЦРУ», уцелевшие в рядах Повстанческой армии после провала заговора Уберта Матоса. Речь прежде всего шла о знакомом нам майоре Элое Гутьерресе Менойо, который в годы вооруженной борьбы против Батисты возглавлял второй фронт Эскамбрай.

После победы революции многие из командиров фронта были оставлены работать здесь же, в Эскамбрае. Среди них оказались и те, кого Менойо в свое время вовлек в контрреволюционную деятельность. Эта публика, вместо того чтобы осуществлять программу Революционного правительства, заботилась только о собственной выгоде, чем в немалой степени способствовала росту скептических настроений крестьян в отношении революционной власти.