Было уже начало седьмого, а начальник отдела всё не возвращался на своё место. С час назад он отправился в кабинет управляющего, который в то же время возглавлял и производственный отдел. Кабинет его располагался в другом помещении.

За окном смеркалось. Закатное небо казалось удивительно чистым. В комнате стало темно, и включили свет. Человек десять сотрудников сидели за столами над раскрытыми бухгалтерскими книгами. Но никто уже не работал. В пять часов рабочий день кончился. В других отделах осталось всего несколько человек. Только в бухгалтерии горели лампы, и все продолжали оставаться на местах. На лицах нельзя уже было прочесть ничего, кроме желания отдохнуть.

Заместитель начальника отдела Хакидзаки Тацуо решил, что начальник может ещё задержаться, и, обращаясь к сотрудникам, сказал:

— Начальник, видимо, запаздывает. Так что можно заканчивать.

Все оживились, будто только этого и ждали, и стали собираться. Один за другим сотрудники выключали свои настольные лампы, покидали помещение и выходили на улицу, уже залитую вечерними огнями.

В двадцать минут двенадцатого начальнику бухгалтерии Сэкино Токуитиро позвонили по телефону.

— Вас спрашивает господин по имени Хоригути-сан, — доложила телефонистка.

— Сэкино-сан? — раздался мужской голос.

— Да, я. А это вы, Хоригути-сан? Спасибо вам за вчерашнее. — По тону Сэкино было ясно, что он ждал этого звонка.

— Не стоит. Давайте продолжим наш разговор. Приезжайте немедленно. Жду вас в доме общественных собраний Т. Я буду в гриль-баре. — Голос звучал вальяжно.

— Конечно, это дело рук мошенников. Бежать, завладев предъявленным к оплате векселем, на языке этой братии называется пакури

[2]

. За границей тоже часто встречаются такие аферисты, их называют bill-eater

[3]

, — скороговоркой объяснял, сидя в кресле, тщедушного вида мужчина.

Это происходило тем же вечером в директорском кабинете фирмы «Сёва дэнгё сэйсакудзё», когда все сотрудники уже разошлись по домам.

Шло заседание дирекции, хотя присутствовали на нём только президент, управляющий и директор-распорядитель. Иначе говоря, одно лишь высшее руководство. Кроме них, здесь были только юридический консультант фирмы по имени Сэнума и начальник бухгалтерии Сэкино Токуитиро.

Сэкино, с лицом белым, как бумага, сидел потупившись. Казалось, он потерял всякую способность соображать. Шевеля дрожащими губами, он уже в общих чертах рассказал, как всё сегодня произошло. Рассказывал он будто во сне. Он всё ещё не мог осознать, как же случилось, что в одно мгновение у него похитили вексель на тридцать миллионов иен. Он потерял всякое представление о реальности происходящего.

В голове была полная пустота. В ушах стоял какой-то надоедливый звон. «Ах, если бы это оказалось продолжением вчерашнего сна!» — вспоминалась ему фраза из прочитанного некогда в юности зарубежного романа

Понукаемый президентом, Сэкино Токуитиро продолжал рассказ. Взгляд его блуждал, губы пересохли. Время от времени он облизывал их.

— В зале ожидания на станции Токио я встретился с этим Хоригути. Он в это время разговаривал с другим человеком. Я подошёл и назвал себя. Он предложил мне сесть. Поговорили о том о сём, о погоде. Затем второй мужчина понимающе встал и ушёл.

— Тот мужчина, видимо, тоже из числа мошенников, — утвердительно сказал адвокат.

— Когда мы остались вдвоём, Хоригути приступил к деловой беседе. Он сказал, что, в общем, знает всё от Ямасуги. Сказал, что как-нибудь достанет деньги. Я был доволен. В тот момент у меня не было и мысли о том, что он вводит меня в заблуждение. Хоригути предложил обратиться к директору-распорядителю из ссудного банка Р. Он сказал, что давно находится с ним в тесных отношениях и тот создаст благоприятные условия для сделки. Если я согласен платить «теневые» проценты, он мне это организует. Я ответил, что прошу его об этом. Он потребовал себе вознаграждение в двести тысяч иен. Я согласился и с этим. Хоригути сказал, что завтра же поговорит с директором-распорядителем Оояма и уведомит меня по телефону. После чего мы расстались.

Дальнейшее уже было известно, и все молчали.

В Токио царила страшная сушь. Стояла ясная погода, и лишь со вчерашнего дня помаленьку начал накрапывать мелкий дождик.

Хакидзаки Тацуо вылез из такси перед конторой фирмы «Ямасуги сёдзи» в Адзабу. Это было старое унылое трёхэтажное здание мутно-серого цвета. Часть букв на латунной табличке у входа уже облупилась. Здесь и была цитадель видного токийского ростовщика Ямасуги Китаро, о котором говорили, что он ворочает капиталом в несколько сот миллионов иен.

При входе была проходная. Там сидела девушка и читала газету. Она подняла глаза на Хакидзаки.

— Я по поводу ссуды. — Хакидзаки протянул свою визитную карточку. Карточка была отпечатана вчера, на ней не фигурировало название фирмы «Сёва дэнгё сэйсакудзё».

Взяв карточку, девушка вошла в контору и, тут же вернувшись, проводила Хакидзаки в гостиную, расположенную рядом со входом. Это была просто обставленная, обветшавшего вида комната. На стене висела наклеенная на картон каллиграфическая картина на золотом фоне. И сама надпись, и подпись художника были начертаны скорописью — Тацуо не смог их прочитать. Казалось бы, подобное украшение дисгармонировало с обстановкой в европейском стиле. Но в покоях ростовщика оно почему-то казалось уместным.

Первая машина бежала по кварталу особняков.

— Это «додж», — обернувшись, пояснил водитель.

Дождь, шедший со вчерашнего дня, освежил деревья, и они блестели яркой листвой. Только махровая сакура уже увяла и поблекла. После того как проехали Тэкигайсо — бывшую виллу принца Коноэ, и прохожих и машин стало очень мало. Дорога блестела от дождя.

— Смотри-ка, остановились, — сказал Хакидзаки Тацуо.

Действительно, машина сбавила скорость, свернула направо и исчезла. В том направлении, куда она свернула, дороги не было.

Погода улучшилась. И всё-таки, несмотря на апрель, вечер выдался довольно холодный.

Бар «Красная луна» был расположен в оживлённом месте Западной Гиндзы. Хакидзаки Тацуо плечом толкнул тяжёлую почерневшую дверь и вошёл.

Лампы мерцали в клубах табачного дыма. Стоявшая у входа официантка повернула белое личико к Тацуо и громко приветствовала его. Сразу по правую руку возвышалась стойка. В глубине зала виднелись кабинки для посетителей. Все они были заполнены гостями и обслуживающими их девушками. Два музыканта пели в сопровождении гитары, а посетители с девушками танцевали под эту музыку. Пройдя через узкий зал, Тацуо сел у стойки. Полка за нею была уставлена бутылками с иностранными спиртными напитками. Бармен встряхивал сосуд для смешивания коктейлей. Рядом с ним стояли две девушки: одна — в японском наряде, другая — в европейском платье.

— Что вы будете пить? — спросила большеглазая девушка, красивая и молодая. Похоже, она ещё не совсем освоилась здесь.

— Виски с содовой. И газируйте, пожалуйста.

Тацуо моментально склонил голову к стойке. Сделал вид, будто он потягивает виски из стакана. Ему не хотелось сейчас встречаться с Уэдзаки Эцуко.

Он ведь сказал ей во время встречи в фирме «Ямасуги сёдзи», что президент согласен дать ему ссуду. И теперь, когда Ямасуги Китаро, наверно, уже вернулся из командировки, выяснилось, конечно же, что Тацуо соврал. Так что было бы совсем некстати столкнуться с девушкой сейчас. Да и вообще, лучше было не привлекать внимания к тому, что он ею интересуется. К счастью, Эцуко не пошла в эту сторону, а уселась у края стойки. Между нею и Тацуо оказалось ещё три или четыре человека, так что оба они не могли друг друга видеть. Только напрягшись, Тацуо слышал, что говорила девушка

— Где Мама? — спросила она официантку. По её непосредственному тону было понятно, что она привыкла тут бывать.

— Вышла ненадолго. Скоро вернётся, — ответила официантка.

— Дайте мне джинфиз

[11]

.

Тацуо пришёл в полицейскую службу организации движения. Обратился в окошко к дежурному.

— Если я назову номер машины, вы мне скажете, кто её владелец?

— Можно разузнать, — сказал дежурный, глядя Тацуо в лицо. — А что, случилось какое-то происшествие?

— Происшествия не случилось. Просто я ехал в машине и, мне кажется, забыл в ней вещь.

— В такси?

Экспресс «Голубь» отправлялся со станции Токио в двенадцать часов тридцать минут.

Тацуо пришёл проводить управляющего, отъезжавшего в Осака этим поездом. И без того низенький управляющий, окружённый пришедшими его проводить, казался ещё меньше ростом. Они весело болтали о том о сём, коротая время до отхода, но, присмотревшись внимательнее, можно было почувствовать, что атмосфера здесь царит безрадостная.

Управляющего переводили на должность директора осакского филиала. Это было понижение. Он понёс ответственность за афёру с тридцатимиллионным векселем.

Провожали его, конечно, сотрудники фирмы «Сёва дэнгё сэйсакудзё». Особого оживления среди них не наблюдалось. Все делали вид, будто ничего не случилось, и застенчиво поглядывали на отъезжающего. А кое-кто кидал на него злобные взгляды. Время от времени вспыхивал смех, но искренности в нём не было.

Тацуо стоял позади основной группы, ещё ни словом не перемолвившись с управляющим. Чем говорить пустые напутствия, он предпочитал проводить его молча.

Солнце стояло в зените. Огромные гималайские кедры своими тенями едва прикрывали собственные корни. По разбросанным на земле бесчисленным обрывкам бумаги слонялись люди. Когда парень в берете приехал сюда, у окошек тотализатора царило затишье. Возле комнаты инспекторов тоже было мало народу. «Берет» медленно побрёл к скаковому кругу. Лошади бежали на длинную дистанцию. На взгляд профана, это была какая-то бессмысленная скачка. Комментатор через микрофон оглашал ход соперничества. «Берет» принялся оглядывать трибуны.

Тысячи лиц пристально следили, как проходит забег. Отыскать среди них

его

лицо было непростым делом. Засунув обе руки в карманы, «Берет» медленно двигался дальше. На взгляд стороннего наблюдателя, он был вялым и апатичным.

Толпа волновалась, раздавались крики. Лошади группой финишировали. Публика повалила с трибун.

Стояла хорошая погода. За белой изгородью вдали виднелись озарённые солнцем крыши крестьянских усадеб.

«Берет» закурил и пошёл в другую сторону. Но глаза его всё так же постоянно искали

его

.

Войдя в закусочную, расположенную в квартале Кабукитё,

он

и парень в берете заказали сакэ. На улице уже стемнело. В закусочной было полно народу — служащие, зашедшие по дороге с работы, и мужчины, специально приехавшие в Синдзюку поразвлекаться.

Перед ними поставили три бутылочки сакэ и закуску на маленьких тарелочках: морских ежей и маринованные овощи.

— Я думал, ты предпочитаешь только западные напитки. А ты и это попиваешь! — сказал «Берет», наклоняя бутылочку над его чашечкой для сакэ.

— А вы, господин, тоже любите и то и это?

— Да. Мне по нраву сакэ. Давай сегодня не торопиться.

Где-то вдалеке послышался голос. «Хакидзаки-сан, Хакидзаки-сан!» — чётко доносились слова. Хакидзаки Тацуо открыл глаза.

Хозяйка пансиона

[12]

стояла рядом с его постелью на коленях. Она была в хафи

[13]

, накинутом поверх ночного халата. Плечи её освещала электрическая лампочка, которую на ночь обычно выключали. Тацуо стал просыпаться.

— Хакидзаки-сан, Хакидзаки-са-ан!

Из-за спины хозяйки выглядывал Тамура Манкити.

— А, это ты? — Тацуо посмотрел на ручные часы, которые лежали у изголовья. Было начало четвёртого утра.

Вечером того же дня адвокат Сэнума Сюндзабуро встретился дома с тремя журналистами. Они представляли разные газеты, но прибыли примерно в одно время.

— Сэнума-сан, вы не имеете представления о том, почему был убит Тамару-сан? — спросили журналисты.

— Вы меня уже спрашивали об этом, когда я днём вышел из полиции, — неприветливо ответил адвокат.

— Какую работу выполнял Тамару-сан в качестве вашего сотрудника? — спросил один из журналистов.

— Никакой определённой работы… Ну, скажем, различные поручения.

Толкнув входную дверь «Красной луны», Тацуо вошёл внутрь. Было ещё рано, и посетителей оказалось немного.

— Добро пожаловать! — встретили его девушки.

Одна из них, с широким лицом, подошла и сказала:

— Давненько вы у нас не были!

Она, видимо, запомнила Тацуо.