Стук каблуков эхом отдавался в пустой комнате. Легкие горели, от избытка кислорода. Забежав за платяной шкаф, я камнем сползла спиной к стене на пол, сжавшись так, чтобы меня не смогли найти преследователи. События последних минут стремительно пробегали перед глазами беспорядочными картинками, сменяясь одна за другой.

Возвращаясь поздно домой после школы, я по привычке проверила почтовый ящик. Темнота в подъезде не вызвала подозрений, сетуя на забывчивость дяди Вани с первого этажа, он у нас контролировал освещение, жалуясь на лень нынешней молодежи. Роясь в сумке в поисках ключей, заметила, приоткрытую входную дверь. В душу мелкими волнами подкатывал страх, обещая перейти к истерике. Неожиданно меня схватили сзади, грубо сжав мой рот ладонью. Не раздумывая, я со всей силы ударила захватчика каблуком по ноге. Тот протяжно взвыл, рыча проклятия. Я рванулась как ошпаренная, от рук уже приходившего в себя потенциального грабителя.

В квартире меня встретил ночной мрак. Ориентируясь в коридорах, я забежала в гостиную, забаррикадировав дверь стулом.

Кто этот грабитель? Что ему от меня надо? Ни одна мысль не приходила в голову, лишь бы сбежать отсюда поскорее.

Я стояла на крыльце нашего обветшавшего дома. Мама стояла на кухне, что-то готовя на ужин. А папа ушел в город по своим делам. В моем возрасте родители не говорят куда уходят. Лишь утром, собирая меня в школу, мама объясняет, что папа встретит меня после занятий и приведет домой.

Моя мама красивая женщина. Золотисто-русые волосы волнистыми кудрями водопадом струились по спине. Сосед по дому, его зовут дядя Вова, называет маму малышкой или красивой крошкой. Часто от таких слов папа в не себя бьет мамочку, называя ее шлюхой или продажной тварью. Честно не знаю, что означают такие слова, но что-то плохое. Я не пыталась помочь маме от папиного гнева, зная, что ей достанется еще больше и будет ходить с синяками.

Однажды мама пообещала, что мы уедем с ней вместе в город Краснодар к ее брату. С тех пор прошло два года, и я отчаялась. Я видела, как мама страдает, но ничем помочь не могла.

Схватившись маленькими ручкам за грязное розовое платье, я подошла к маме и дернула ее за подол юбки.

— Когда моя вера слабеет, и мне кажется, что я сдаюсь, ты снова вдыхаешь в меня жизнь… — напевала я слова одной из любимых песен, звучавших по стерео.

За два прошедших дня Минаев ничем не выказывал своего присутствия, давая мне расслабиться. По вечерам приходили сообщения, интересуясь об одном: «как моя девочка?». Или звонил по утрам, прося передать трубку дочери, и о чем-то с ней разговаривая, пока Лена не устанет. Больше я ничего от него не слышала.

Днем после случившегося прошлым вечером, Лена стала поправляться. В ее комнате я выключила кондиционер, предпочитая свежий воздух, проветривая комнату. С малышкой мы весело проводили время, занимаясь то изучением букваря, то прогулками по парку, то бездельем.

И вот мы сидели в гостиной, в которой несколько часов назад навели порядок «Муж за час». Теперь можно спокойно рассмотреть интерьер комнаты. Вкус у Андрея был, с этим я не спорила. Большой кожаный диван со встроенным баром находился напротив огромного камина.

Усевшись на теплый пол, я наблюдала за тем, как Лена рисует портрет семьи. Девочка, уткнувшись в рисунок, с особым усердием выводила неровные линии. С ее шеи выпал амулет, и я взяла его в руки.

Дмитрия Колчина нельзя назвать веселым человеком.

Нет скорее не так. Его нельзя назвать человеком, ведущий веселый образ жизни, прожигающий свою молодость регулярными вечеринками, непостоянными связями, и заглушая одиночество выпивкой. Совсем не про него. Он сказал бы про себя так — я человек, берущий от жизни все, пока есть время. Так он и думал, пока не повстречал ее.

Все началось около года назад. Дмитрий заметил миниатюрную брюнетку в одном из краснодарских клубов. Выпивая за стойкой бара очередную порцию текилы, расслабляясь в выходной после трудной рабочей недели. Незнакомка, танцуя на танцполе, ощущая музыку, живя ею, заворожила Диму. Ее точные движения, изгибы тела и страсть вскружили ему голову как мальчишке. Колчин не помнит, когда в последний раз сходил с ума от неконтролируемой страсти. Хотя помнит.

Тринадцать лет назад семья Колчиных наломала дров, устроив семье Минаевых настоящую адскую жизнь. Не разлей вода в детстве с Андреем, на протяжении многих лет вели беспричинную войну с семьей Минаевых. Стоило признаться себе, — подумал Дима, разглядывая прозрачную жидкость, в какой-то степени он сам виноват в их вражде. История, приключившаяся с младшей сестрой-близняшкой Анд, в корень разрушили отношения с другом. Да. Он винил себя в несчастье бедной девочки, но не знал, как искупить вину перед другом. Они перестали общаться, ведя бессмысленные бои. Ему даже стало смешно. Ведь спустя какое-то время, после приезда в город и переход в школу Оксаны Гирич — умершей жены Андрея, их двоица снова стала вместе. Дмитрий любил Оксану. Любил всей душой и пытался завоевать ее любовь, и сдался как мальчишка. Сколько бы попыток он не предпринимал, девушка осталась верна Андрею. Несмотря на все несчастья, свалившиеся на их казавшуюся любовь — Оксана все равно продолжала любить Минаева. Даже после ее смерти, Андрей безумно любил ее. Иногда Дмитрию казалось, что его друг сошел с ума. Он не хотел верить в ее смерть. Не хотел жить без нее.

Однажды мама сказала: мир делиться на две категории. Одни будут купаться в роскоши и судьба будет к ним благосклонна, другие же будут стараться выжить в этом мире, хватаясь за самое хрупкое, достигая поставленной цели. И не важно, сколько для них пройдет времени. Всякий раз приближаясь к финалу, неожиданно возникают препятствия. Справишься с ними или нет — даст окончательный ответ.

Сейчас мамины слова больше всего подходили для моей ситуации. Стремясь найти разгадки в пропаже мамы, я, бросая все и вся, бежала в неизвестность. Эта неизвестность привела в место под названием опустошенность. Я действительно не знаю, что делать дальше. Устала ли я? Наверное. Поиски длинною в семь лет окончательно подорвали мою решительность. Я не знала что делать, не знала, жива ли мама, как она. Где она.

Вкупе с этими вопросами назревают другие. Почему меня неудержимо тянет к семейству Минаевых?

Было что-то волшебное. Необыкновенное в нашем с ним знакомстве. Это должно напугать меня, дать шаг назад. Получается же наоборот, я все больше стремлюсь к Андрею. И если я поборю свой страх перед прошлым, добьюсь счастливого будущего. Вот почему я здесь.

Мужчина, позвонивший мне и сказав, что знает, где моя мама, предложил встретиться в городе Армавире, в кафе «Del mar». Странно, почему с теми мужчинами, с которыми общаюсь, тянет в дорогие кафе.

Раздался гудок поезда. Медленно трогаясь, ночной пейзаж за окном постепенно менялся, заменяя привычные высотные здания и шумные окрестности города, проснувшийся от зимнего сна — леса. Огни ночного города мелькали перед окнами словно светлячки, чуть позже и вовсе скрылись в ночном мраке. Слезы не переставали катиться по щекам, к горлу подступал комок. Я боялась даже думать, что случится с Андреем, едва он спохватиться о моем отсутствии. Правильно я сделала или нет, сейчас не имело значение. Борьба. Моя борьба затянулась на многие годы и пора поставить всему конец. Втягивать в это Андрея? Я люблю его. Люблю больше жизни. Больше его самого (звучит глупо, знаю). Рассказать ему все — значит навсегда потерять. Ни один человек не захочет иметь со мной ничего общего, с такой как я. А правда…

— С такой… — слышу чужой голос и понимаю — свой.

Положив голову на стекло, попыталась разогреть ладони.

Какие они холодные.

— Так что ты от меня хочешь?

Повисло молчание. Я не знала что сказать. По правде я не должна была звонить ему вообще. Дождь за телефонной буткой усиливался, перерастая в ливень. Он словно говорил — не делай этого, не звони. Но поздно. Запретный номер набран, звонок совершен и отступать некуда.

Опустив голову к таксофону, ощущая кожей холодный алюминий, я собралась с силами. Переступить черту, больше ничего не остается. Ничего не осталось.

— Помоги…

На другом конце провода повисло молчание, после:

Пробираясь сквозь тяжелые шторы лучи солнца пытались разбудить спящий дом. Сон так и нее пришел ко мне. Наоборот: едва я закрою веки перед собой вижу его лицо. Глаза, наполненные такой ненавистью, которой не видела никогда. Казалось, все пространство вокруг него вибрировало от сдерживаемой ярости.

Стало холодно.

Натянув одеяло до подбородка, попыталась согнать видение, прочно засевшее в голове. Но при любой попытке, Андрей не выходил из головы. Словно он желал найти меня и обрушить всю кипевшую ярость.

Но, не взирая на видение не оставлявшее меня ни на минуты, больше всего я желала увидеть малышку. Признаться, я очень скучаю по ней. Елена ворвалась в мое сердце подобно урагану. Для меня она была не просто ребенком шефа, а малышкой, проникшееся ко мне искренней любовью. Я хотела обнять ее, прижать к своей груди и никогда не отпускать. Спрятать за спиной от бренного мира и обещать, что никогда не дам ее в обиду. Слушать ее смех, видеть ее восторженное лицо над попытками решить первую задачу. Стать свидетелем ее открытий, разочарований, побед. Быть для нее опорой. Ни это ли означает материнскую любовь? Просто любоваться ребенком, ставшая для тебя целым миром.

Спрятав лицо под подушкой, я пыталась справиться со слезами. Сама подписалась на это, не отрицаю. Но все же…

Тишина в особняке стояла неестественная. Осторожно, ступая ногой по паркетному полу, стараясь не разбудить домочадцев, Мила поднималась по лестнице. Минуя второй этаж, остановившись у нужной тяжелой двери, девушка глубоко вздохнула. Прошло несколько дней как особняк покинула Тамара Сабо. После ее отъезда в доме что-то переменилось, как и сам хозяин. Мила не знала как привести того в чувство. Едва Андрей Минаев узнал об исчезновении Тамары, его будто подменили. Он кричал, ломал мебель, грозился уволить весь персонал, если не найдут хотя бы намек где может быть Сабо.

Время шло. Новостей не было, и мрачность постепенно захватила особняк. Мила не представляет, когда шеф в последний раз притрагивался к еде. Темнота коридора не пугала ее, привыкшая копошиться в темноте, дотронулась до дверной ручки. За дверью стояла та же тьма.

Нет. Не та же, одернула она себя.

— Учтите, телефон под рукой и в любую минуту вызову полицию.

Андрей пожал плечами. Мол, ради Бога.

Такое спокойствие взбесило Софию. Шагая в кухню, чувствуя на себе взгляд Минаева, женщина остановилась и обернулась.

— Я не шучу.

— Ха.