Отблески беспокойного огня, потрескивавшего в очаге, танцевали на стенах из необработанного камня. Не в силах осветить всю комнату, они вырезали в темноте блуждающий красноватый островок. Когда последнее полено развалилось в груду шипящих углей, в той части комнаты, куда свет не доставал, почувствовалось какое-то ответное движение.

В комнате стояло кожаное кресло, настолько потемневшее от времени, что стало чернее ночи. Опять послышался какой-то звук. В темноте проступила фигура, закутанная в черную мантию.

Из необъятного рукава лениво показалась рука. Она начала гладить мягкую шерсть ткани в каком-то задумчивом ритме, а потом решительно откинула капюшон. Вызывающе сверкнуло золото — массивный браслет и кольцо. В чертах лица читалась решительность и бескомпромиссность, едва ли не затмевающие красоту женщины. Волна черных как смоль волос блестящим водопадом растеклась по плечам.

Неспешно поднявшись, женщина направилась к очагу подбросить дров. Но по дороге насторожилась, прислушиваясь. В толстые деревянные ставни стучал дождь. В дымоходе постанывал ветер.

Она была уверена, что слышала что-то еще. Отдаленные крики? Стук копыт?

Сайла поднялась, как всегда, рано. Сонно потянувшись, она накинула мантию на голое тело, распахнула оконные ставни, бросила взгляд на серый ломкий рассвет и только после этого проснулась по-настоящему. Перед ее взором лежали мрачные дали Внутреннего Моря, на горизонте окаймленные горами Китового Побережья. Заснеженные вершины гор закрывали тяжелые облака.

Ее взгляд привлекло легкое трепетание вод. По направлению к пристани Олы шло, поблескивая веслами, небольшое судно. Из-за штиля паруса свернули. Сайла нахмурилась. Такое судно нельзя было спутать ни с каким другим. Корабли Скэнов были печально знамениты всюду — их команды либо грабили, если чувствовали, что смогут уйти безнаказанно, либо торговали, если положение складывалось не в их пользу. Они странствовали и нападали всюду, куда море позволяло им добраться. Некоторые капитаны покупали рабов, чтобы те гребли, в надежде, что удастся в случае нападения оторваться от Скэнов, но мало кому это удавалось.

С тех пор как прошлым летом Гэн Мондэрк победил их, ни один Скэн не появлялся в Оле.

Сайла поежилась, и дело было не только в холодной утренней сырости.

Гэн Мондэрк… Прошлое лето… Иногда ей казалось, что это было тысячу лет назад.

Тейт смотрела на приближавшихся Сайлу и Класа. И замок, и город, раскинувшийся вокруг, бурлили слухами о его неожиданном ночном приезде. Она улыбнулась, подумав, какой жизнерадостной и сияющей выглядит сегодня Сайла. Одетая в обычную черную ниспадающую мантию, она как будто плыла по пристани, сколоченной из грубо обработанных деревянных балок. Слева у нее на груди горел кроваво-красный цветок, указывающий на титул Жрицы Роз. Цветущая красота притягивала к Сайле взоры, но что-то неуловимо отгораживало ее ото всех, кроме Класа. Даже моряки прятали свои похотливые взгляды и спешили отвести глаза.

Махнув Класу рукой, Тейт задумалась о том, насколько его присутствие сдерживало эти грязные взгляды, и решила, что именно он невольно заставил многих потупить глаза. Простой клинок с деревянной ручкой в незамысловатых ножнах на правом боку. Штаны и куртка из оленьей кожи без всяких украшений. Черная квадратная татуировка на щеке, закрывающая давний шрам, и стальное ожерелье с белыми неровными бусинами, мерцавшими в каждом кольце — они говорили о нем все. Бусины казались не более зловещими, чем вишневые косточки, но только до тех пор, пока любопытствующий не понимал, что это фаланги человеческих мизинцев. Каждая из них принадлежала воину, убитому Класом в бою. Молчаливые дюжины крошечных трофеев, белеющие на холодном металле, говорили о Класе на Бейле все, что люди хотели бы о нем узнать.

Тейт сравнивала свой яркий костюм со строгой простотой приближающейся пары. Она знала, что выглядит сногсшибательно. Высокие сапоги, брюки из хорошо выделанной оленьей кожи, заправленные в голенища, эффектно сочетались со свободной ярко-красной шерстяной блузой. Боевой клинок Людей Собаки, напоминавший по форме наконечник копья, покоился в украшенных кожаных ножнах; левая рука Тейт привычно лежала на рукоятке. Справа висел пистолет. Патроны тускло мерцали в патронташах, надетых крест-накрест.

Тейт снова подумала о подруге, с долей горечи ощущая, что и любит Сайлу, и завидует ей. Она не осуждала ее и не испытывала страсти к Класу. Единственное, чего бы ей хотелось — теплоты и дружеского участия.

Клас прервал эти размышления, подняв ее в воздух и обняв так, что у Тейт затрещали все кости. Она заранее решила до конца стойко вытерпеть процедуру приветствия, но, не удержавшись, громко вскрикнула, почти заглушив его слова:

Рассвирепев, Тейт придвинулась к Конвею.

— Ты хочешь сказать, что я не чувствую своей крови? Или тебя это не волнует? Дело в этом, не правда ли? Здесь в каждом так перемешаны все расы, что осталась только одна — белая. Нет черных? Невелика потеря! Вы-то живете, ваш вид. Вы…

Схватив ее за локоть так сильно, что последнее слово Тейт растаяло в крике боли, Конвей прошипел:

— Заткнись. — Команда была грубой и крайне оскорбительной. — Мы уже говорили об этом. Возможно, где-то остались места, где черные не окончательно ассимилировались. Если так, мы можем наткнуться на них во время нашего путешествия с Сайлой. — Тейт решила закончить этот спор, ярость на ее лице угасла. Конвей также смягчился. — Видишь, я не собираюсь обманывать тебя и говорить, что понимаю твои чувства. Никто не может этого понять. Но я догадываюсь, что тебе плохо. — Он взял ее за руки, стараясь утешить.

Тейт пробормотала:

Свет и тени играли на тщательно прибранной аллее. Прогуливающаяся по ней миниатюрная женщина была целиком поглощена созерцанием их бесконечной баталии.

Ее обычную мантию служительницы Церкви украшали изображения бордовой и белой фиалок, вышитые на левом плече. Мантия была новой, о чем говорили яркие цвета и слегка переливающийся материал. Жрица робко подняла руку, любуясь расшитым краем рукава.

Внезапно из листвы соседнего дерева вынырнули две малиновки и пересекли аллею прямо перед ней; женщина почти почувствовала их прикосновение. Испугавшись от неожиданности, она резко остановилась, пытаясь проследить их полет, но толстые стволы помешали. Деревья были старые, и время постепенно искривило их стройные ряды. Каждое из них спилили чуть выше человеческого роста, оставшиеся ветви горизонтально протянулись между соседними деревьями. Множество переплетающихся между собой зеленых побегов образовывало густой колышущийся свод. Кое-где сквозь ветви проглядывали длинные белые полосы на стволах. Приглядевшись, можно было заметить, что кора в этих местах аккуратно снята.

Священная ивовая роща. Теряя каждую весну строго определенное количество коры, древние деревья неутомимо возобновляли свой покров и поставляли Церкви сырье для одного из самых действенных препаратов. Принятая внутрь настойка ивовой коры была замечательным болеутоляющим, а смешанная с маслом исцеляла раны и ожоги.

Подобно всем остальным священным рощам и садам, эта была расположена в нескольких часах езды от людских поселений. Иногда целительницам надо побыть вдали от своих подопечных. Когда бы военные целительницы ни упоминали своих сестер целительниц, они всегда отдавали должное нечеловеческому мужеству, которое последние проявляли перед лицом болезней. По племенам периодически прокатывались страшные эпидемии, уносящие огромное количество людей. Только целительницы не боялись встречаться лицом к лицу с любой напастью, с ошеломляющим спокойствием приводя больных в свои дома исцеления. Однако между собой военные целительницы осуждали почти кощунственную готовность своих Сестер экспериментировать с непроверенными средствами на людях, используя, например, экстракт ивовой коры для исцеления болезней сердца. Никто не решался открыто их осуждать, хотя когда состояние больного становилось все хуже и хуже, можно было усомниться в доброй воле целительниц.