Сотня мертвых кораблей выписывала эллипсы вокруг Сатурна. Длинные грузовики; коренастые тягачи; челноки, когда-то чертившие причудливые, постоянно меняющиеся траектории между обитаемыми спутниками; похожие на пауков посадочные модули… Золотой полумесяц клипера, построенного коалицией всего два года назад для рейсов между Юпитером и Сатурном, дрейфовал, словно обломок луны из забытой волшебной сказки, над величественными кольцами гигантской планеты.

Жертвы недавней войны.

Большинство – целые с виду, но безнадежно испорченные: их искусственные интеллекты обезумели, изувеченные вирусами, которые распространили бразильские шпионы, а ручное управление, реакторы и системы жизнеобеспечения сгорели в микроволновых импульсах от ЭМП-мин. В страшные часы после того, как умерли корабельные системы, выжившие члены экипажа и пассажиры пытались хоть что-то отремонтировать, послать сигнал бедствия лазерами, выдранными из обгоревших коммуникационных установок. Или в порыве отчаяния и гнева писали прощальные письма семье и друзьям. В ледяной темноте спальной ниши на фрахтовом корабле, скользящем мимо карамельных колец над экватором Сатурна, поэтесса Лексис Паррандер написала кровью на мертвом экране планшета: «Мы уже мертвы».

Да, они умерли, все. Никто не ответил на просьбы о помощи, посланные на обитаемые спутники или на вражеские корабли. Люди замыкались в спальных нишах и принимали смертельные дозы наркотиков, вскрывали себе вены, завязывали на головах пластиковые пакеты. Кое-кто, надеясь на помощь, надевал скафандр и погружал себя в глубокий медленный сон гибернации. На одном из кораблей люди дрались и убивали друг друга: скафандров на всех не хватило. На другом люди сгрудились вокруг обогревателя, сооруженного из кабелей и топливных ячеек – жалкая попытка защититься от надвигающего космического холода.

Многие погибшие корабли летели к Урану, планируя использовать притяжение Сатурна для маневра. Теперь они дрейфовали по длинным орбитам, проходящим близко к поверхности газового гиганта, но с апогеем за пределами колец и орбит ближайших лун. Нескольких унесло еще дальше, за Титан, Гиперион и даже Япет.

Когда позвонил генерал Арвам Пейшоту, Шри Хон-Оуэн карабкалась по внешнему склону большого кратера, выбитого на темной стороне сатурнианской луны.

– Возвращайтесь на «Гордость Геи» как можно раньше. У меня есть работа, требующая ваших специфических навыков.

– У меня тоже есть работа. И очень важная, – возразила Шри.

Но ее слова улетели в пустоту. Генерал уже оборвал связь.

Шри знала: если позвонит сама, придется иметь дело с бесцеремонными адъютантами. Они не дадут выйти прямо на генерала. Кроме того, лучше не рисковать. Генерал не терпит неповиновения, а здесь, на краю Солнечной системы, после Тихой войны генеральское слово – закон. Потому Шри переключилась на общий канал и сообщила трем остальным членам группы, что придется возвращаться.

Спустя полсотни дней после дезертирства шпион наконец вернулся в Париж на Дионе.

Путешествие было нелегким. Он спустился с орбиты на поверхность в украденной посадочной капсуле, прорвавшись сквозь дыру в бразильской спутниковой системе наблюдения. Посадку пришлось совершить в небольшом ударном кратере в высоких северных широтах обращенного к Сатурну полушария. Затем шпион долго шел по мерзлой равнине, усеянной пологими холмами. Ему не хватало кислорода и энергии, следовало как можно скорее достичь оазиса. Прежние хозяева искали шпиона. Если бы нашли – позорное разжалование и казнь. Но, несмотря на опасность, в первые часы свободы шпион чуть не пел от восторга. В скафандре, по обыкновению, тихо жужжало и щелкало, слышалось дыхание, даже биение сердца – но за тонкой оболочкой скафандра расстилался безмолвный лунный простор, пустой – и великолепный. Пыльная почва отсвечивала бурым золотом в косом свете низкого солнца. Над изогнутым горизонтом висела половина раздутого сатурнианского шара, рассеченного темной царапиной колец. От них на карамельные и персиковые полосы облаков ложились резкие тени. Там, где кольца выбирались за диск Сатурна, тянулись к крохотному диску одного из ближайших спутников, они вспыхивали алмазным сиянием. Шпион чувствовал себя повелителем всего, что видел, единственным свидетелем поразительной зловещей красоты – и впервые за свою короткую странную жизнь повелителем своей судьбы.

Шпиона переделали еще до его рождения, модифицировали, тренировали и идеологически обрабатывали во время странного детства. С началом войны шпиона направили в Париж на Дионе для саботажа инфраструктуры и подготовки к вторжению бразильских сил. Шпион исполнил задание в полную силу своих немалых способностей, но жизнь среди дальних изменила его. Он влюбился, он понял, что такое быть по-настоящему человеком, – а потом предал любимую женщину ради своей миссии. Но сейчас шпион был свободен от каких-либо обязательств перед Богом, Геей и Великой Бразилией, свободен быть кем угодно. Теперь он мог свободно искать Зи Лей, чтобы спасти ее от последствий войны.

И потому шпион радостно и резво прыгал, словно исполинский кенгуру, отбрасывая на равнину длинную тень. Несколько раз он ошибался с приземлением, спотыкался и падал, вздымая тучи пыли. Болело раненое плечо. Но это было не важно. Он вскакивал и прыгал снова, вдохновленный и довольный. В начале долгого вечера он достиг первого убежища в шестидесяти километрах от капсулы.

По поверхностям обитаемых лун были разбросаны сотни подобных крохотных убежищ, изолированных фуллереновых куполов, погруженных в лед и окруженных полями высоких серебристых цветов, превращающих солнечный свет в электричество, обеспечивающих случайных путешественников всем необходимым для выживания. Шпион торопливо поел, скормил сахарный раствор квазиживому компрессу, закрывающему рану в плече, затем обменял скафандр военного бразильского образца на запасной из убежища. Местный скафандр лучше подходил долговязой фигуре шпиона, имел большую автономность. Шпион набил сумку припасами и потрусил к виднеющейся на горизонте кромке кратера. После долгого пологого подъема на округлом осыпающемся гребне отыскалось хорошее место для ночлега в расщелине между парой каменных глыб размером с дом, растрескавшихся, опрокинутых древним ударом. Шпион развернул изолированный кокон, заполз внутрь и провалился в глубокий сон. Шпион спал шестьдесят земных часов, всю долгую ночь Дионы и большую часть дня, пробудился, отправился к следующему убежищу, где принял душ, поел, перезарядил батареи, пополнил запас воздуха и пошел дальше.

Кэш Бейкер просыпался постепенно, всплывал в какофонию света и шума, снова погружался в пустоту. Кэш знал, что сильно ранен и все еще тяжело болен, но не помнил почему и как. Доктор Хесус Маккефри, отвечавший за выздоровление и реабилитацию, рассказал, что истребитель атаковали дроны дальних. Дрон взорвался слишком близко от корпуса, осколок пробил оболочку и пронзил мозг. Корабль спас жизнь пилота, погрузил в гибернацию. После того как Кэша спасли, врачи держали его в искусственной коме, исправили повреждения, вырастили заново поврежденные участки мозга, модифицировали искусственную нервную систему, позволявшую интегрироваться с кораблем, а затем поэтапно, планомерно и очень осторожно вернули пилота в сознание.

Доктору Хесусу и его помощникам пришлось объяснять произошедшее несколько раз, потому что Кэш засыпал, просыпался – и начисто все забывал. Сон был пустым забытьем, реальность – скверным безысходным кошмаром. Кэш не понимал, отчего он привязан ремнями к койке. В памяти зияли огромные провалы. Если верить доктору Хесусу, Кэш страдал от ретроградной амнезии. То есть воспоминания не покинули голову, но Кэш потерял условные коды, позволяющие отомкнуть память. По мере выздоровления воспоминания будут возвращаться – но доктор не смог или не захотел сказать, сколько потеряется навсегда.

Кэш много спал и тратил почти все время бодрствования на простейший уход за телом. Медики аплодировали, когда пилот успешно облегчался либо заносил ложку в рот, не пролив по дороге больше половины содержимого. Медики расточали похвалы, когда пациенту удавалось запомнить несколько не связанных по смыслу существительных или посчитать от ста до единицы, называя каждое третье либо каждое седьмое число. Кэш к любому заданию относился с тем же упорством и тщанием, с каким работал в начальной летной школе, в школе летчиков-истребителей и в программе испытаний однопилотников J-2. Потому выздоровление было на удивление скорым. Спустя всего несколько дней после возвращения в сознание он уже пробовал ходить прямо. Кэша донимала хромота, его сильно тянуло вправо, но он стиснул зубы и справился с прямой линией за два часа, а потом спал двенадцать часов.

К нему заглянул офицер разведки, сказал, что Кэш – герой, и показал два файла, отредактированных до блеска и похожих на пропагандистские агитки. В первом описывалось погружение пары истребителей – один, похоже, принадлежал Кэшу – в атмосферу Сатурна. Операция «Глубокое зондирование», демонстрация способностей бразильских J-2, окончившаяся чудесным спасением из дьявольски изощренной ловушки дальних. Второй файл показывал траекторию глыбы льда, отправленной бандой дальних через всю систему Сатурна с тем, чтобы разбить базу Тихоокеанского сообщества, устроенную на Фебе, наибольшем из эксцентричного стада внешних спутников газового гиганта. Кэша с еще парой пилотов-истребителей отправили в погоню за глыбой, завершившуюся краткой ожесточенной битвой с автоматическими защитными системами. Истребитель Кэша был поврежден, пилот – тяжело ранен. Согласно файлу, самопожертвование Кэша позволило его товарищам установить ядерную бомбу, разбившую ледовый астероид на безвредные осколки. Героя спасли и благодаря сноровке врачей, использовавших новейшие технологии, вернули к нормальной жизни. Теперь он, настоящий герой Тихой войны, оправляется от жутких ран. Файл заканчивался видеороликом с генералом Арвамом Пейшоту, главнокомандующим объединенным бразильско-европейским экспедиционным корпусом, исполняющим обязанности полномочного представителя Трех Сил. Генерал покровительственно склонился над той самой кроватью, в которой лежал сейчас просматривающий файлы Кэш, и спросил, как себя чувствует герой. Кэш вздрогнул, увидев свою кривую увечную улыбку, мучительное усилие, с каким он поднял руку, дрожащий от напряжения большой палец, выставленный вверх.

Кэш не помнил ни генеральского визита, ни войны с глыбой льда, ни спуска в атмосферу Сатурна. Кэш не узнавал людей, приходивших его навестить, хотя они, безусловно, знали его. Он помнил своего закадычного дружка Луиса Шуареса, помнил Каэтано Кавальканти и еще пару типов с тестовой программы J-2, но о нескольких других – абсолютно ничего, в том числе о сногсшибательно красивой суровой блондинке, полковнике Вере Фламмилион Джексон. Она утверждала, что летала вместе с Кэшем в двух миссиях, описанных в файлах.

Каждый день бразильцы привозили новых пленников в мертвый город. Поисковые партии рыскали по Дионе, вторгались в каждое поселение, оазис и убежище, хватали обитателей и везли в Париж. Там подвергали краткому допросу, устанавливали личность и внедряли под кожу опознавательный чип. Почти фабричный конвейер, негибкий, но эффективный. Городская сеть и все копии баз данных были утеряны либо испорчены, но бразильцы составили список неблагонадежных, собирая информацию с форумов, сайтов дискуссионных групп, почтовых ящиков, регистров и сетей городов, переживших войну без повреждений. Все служившие в администрации либо любой общественной организации, все высказывавшиеся против объединения с Землей в частной переписке или публично угодили в максимально охраняемую закрытую тюрьму, прежде бывшую городской, а теперь значительно расширенную. Остальных распределили так: беременных, а также женщин и мужчин, ухаживающих за маленькими детьми, отправили в материнский лагерь. Прочим предложили либо работать на администрацию Трех Сил, либо провести остаток жизни в тюрьме.

Почти все пленные придерживались доктрины ненасильственного сопротивления – и отказались работать. Сначала бразильцы пытались сломить их дух. Отказников подвергали публичным обыскам, избивали – без причины, выдернув случайную жертву из толпы, сажали в одиночку, а в первые дни оккупации, случалось, и казнили. Охранники приказывали заключенным выстроиться в шеренгу, хватали двух-трех, тащили в шлюз и открывали наружную дверь. Но казни прекратились, когда за жертвами пошли другие узники, требовавшие казнить и их. Если кому-то в бараке не давали еды, принимался голодать весь барак. Если охранники хватали кого-нибудь, чтобы избить, все хотели быть избитыми. И так далее. В конце концов бразильские власти отчаялись сломить отказников и оставили их в покое: изолировали и снабжали бараки лишь минимальными рационами и жизнеобеспечением.

Шпион решил работать. Люди, практиковавшие ненасильственное сопротивление, – благородные принципиальные сумасшедшие. Они ослабеют и умрут в своих бараках, а вместе с людьми умрут и принципы. В любом случае их принципы не имели ничего общего со шпионом. Он – не дальний и даже не бразилец, не пленник и не оккупант. Он – свободный человек, сдавшийся бразильцам лишь затем, чтобы облегчить поиски Зи Лей. Шпион понимал, что его цель – опасна до глупости, но она придавала смысл его существованию. Шпион всю жизнь тренировался для того, чтобы быть кем-то другим, носить чужое обличье, внедряться в чужую среду, исполнять секретные задания. Этим он и занимался перед войной под личиной Кена Шинтаро: саботировал инфраструктуру Парижа. Этим же занимался и теперь. Несмотря на лишения, страх и тяжелую работу, шпион был доволен и спокоен.

В первые недели он и его товарищи – все неженатые и бездетные – работали по двенадцать часов в день на руинах города. Надзор был минимальный. Вне работы заключенных предоставляли самих себе. Те организовались в команды, занимающиеся домашними хлопотами по очереди: приготовлением еды, уборкой, осмотром и ремонтом жилища и его систем, заботой о раненых в битве за Париж и в первые дни оккупации, сбором и переработкой мочи и фекалий, уходом за плодовыми кустами, растущими на ставшей тюрьмой ферме, и дележом фруктов, дополняющих скудный рацион КАВУ-пищи.

Шпиона сразу приняли с распростертыми объятиями. Дальние не были наивными или легковерными, но привыкли с радостью принимать любого незнакомца и не научились опасливой подозрительности. К тому же шпион немногим отличался от них: такой же долговязый и тонкий, с хватательными большими пальцами на ногах, простыми вторичными сердцами, бьющимися в бедренной и подключичной артериях. Шпион говорил правду о том, что ищет свою подругу Зи Лей, и это тронуло сердца. Он рассказал, что ее арестовали и посадили в тюрьму еще до войны, а он попытался найти и освободить ее во время атаки на город, когда падающие с небес боевые роботы и чужие солдаты быстро сломили оборону по периметру города. Сделать это шпиону не удалось – и с тех пор он искал свою подругу.

Ось вращения Урана параллельна плоскости эклиптики. Прочие планеты Солнечной системы обращаются вокруг светила, будто волчки, а Уран катится, словно мяч. Когда на него явились беженцы Тихой войны, южный полюс Урана смотрел на Солнце. Вереница лун, крутящихся вокруг экватора, описывала круги, как на мишени для лучников, с зелено-синим ледяным гигантом в «десятке» и тонкими графитными кольцами. Один за другим прибывали разномастные обшарпанные корабли и выписывали сходящиеся спирали вокруг какой-нибудь из лун, чтобы выйти на ту же экваториальную орбиту. Хаотичное, перепуганное стадо беглых кораблей плотно сбилось в холодной темноте. Люди оживленно переговаривались, пытались решить, что делать дальше, где устраивать дом и как долго оставаться.

Какая горькая ирония! Тихая война загнала дальних туда, куда они давно мечтали отправиться, устроить новые поселения и попробовать новую жизнь. Три главных силовых блока Земли начали войну с людьми систем Юпитера и Сатурна именно потому, что дальние все дальше отходили от привычной человечности, причем в непредсказуемых направлениях. Дальние угрожали распространиться по всей Солнечной системе и создать сеть постчеловеческих поселений, неожиданным и непостижимым образом изменить судьбу человечества, оставив Земле роль бессильного и отсталого грязногозахолустья. Тихая война была войной против эволюции, попыткой посадить на цепь все сообщества дальних, покончить с неконтролируемой экспансией и развитием, утвердить гегемонию Земли над всей Солнечной системой.

Беглецы сумели избежать хватки землян, но эта передышка была временной. Год, от силы два. Свободные дальние – не только оскорбление земному желанию власти и порядка. Дальние унесли с собой украденные чертежи нового быстрого термоядерного реактора. Именно он, созданный Великой Бразилией, позволил землянам выиграть войну. Уран – вдвое дальше от Солнца, чем Сатурн, но и это не гарантирует безопасности.

Тем временем у корабельных реакторов кончалось топливо, торопливо собранный набор машин, материалов и продуктов был неполон, не хватало многого, необходимого для успешного выживания. Беглецам требовалось оценить ситуацию, пополнить припасы и выяснить, что нужно для защиты от неизбежного будущего нападения.

Самый большой спутник Урана, Титанию, заселили еще четверть века назад. Но изоляция и распри подорвали силы общины. Люди вернулись в систему Сатурна, но ИИ оставленного поселения поддерживал работу ториевого реактора и базовых систем жизнеобеспечения. Требовалось лишь небольшое усилие, чтобы вернуть поселок к нормальной жизни. Но он, к сожалению, был известной и очевидной мишенью, попавшей и на карты, и в учебники истории. Открытый всем взглядам поселок торчал посреди большой плоской равнины в центре полушария Титании, обращенного к Урану. Беглецы сняли оттуда все нужное и загрузили маленькие грузовые корабли-роботы, стоящие, словно мегалиты, в окрестностях поселка. Корабли принялись посылать через случайные промежутки времени на Титанию, когда стала очевидной скорая война с Землей. Роботы перевезли добычу на Миранду.

Шпион провел больше четырехсот дней на Япете в поисках Зи Лей. По идее, это не должно было стать трудным делом. Десять тысяч коренного населения, несколько сотен тех, кто удрал сюда с других лун или застрял из-за войны. Шпион знал, что Зи Лей родилась на ферме в кратере Грэндойн. Родители Зи Лей еще владели этой фермой. Потому шпион прежде всего наведался туда. Друга дочери, жившего вместе с ней в Париже на Дионе, тепло приветствовали родители.

Ведь шпион мог рассказать, чем занималась Зи Лей перед войной и как убежала из тюрьмы после начала боев. Но родители ничего не знали о ней и в один голос утверждали, что потеряли контакт с дочерью еще пять лет назад, когда она покинула Япет.

– Она перестала принимать лекарства, – сказана мать.

– Она верила в то, что у нее тайная миссия, – добавил отец.

Оба – с оливковой кожей, черноволосые, с такой же складкой в уголках глаз, как и у их дочери. Родители сказали, что дочь улетела без предупреждения. Они далеко не сразу обнаружили, что ее взяли на борт тягача, который вернулся в Шамбу на Рее, после торговли с местными оазисами и фермами. Мать отправилась на Шамбу, но Зи уже переехала в Париж на Дионе и не обращала внимания на все попытки связаться с ней.

Плутон приближался к перигелию. Его сильно вытянутая орбита теперь не только оказалась внутри орбиты Нептуна, но и приблизилась на минимально возможное расстояние к Урану: ледяного гиганта и карлика разделяли менее двух миллиардов километров. Насколько понимали Свободные дальние, лучше времени для визита на Плутон не найти.

К нему пошли на двух кораблях с быстрыми термоядерными реакторами: на буксире Ньюта Джонса и Мэси Миннот «Слон» и на шаттле «Из Эдема», несущем двадцать четыре человека, в том числе шестерых детей. Их присутствие напомнило Мэси, что для дальних космос – естественная среда обитания. Не то, что нужно терпеть и где нужно выживать, но место жизни. Потому дальние без колебаний брали детей в путешествие к неизвестному на кораблях с недопроявленными экспериментальными моторами. Конечно, у старших детей было больше опыта кораблей и лунных пейзажей, чем у Мэси, и с экстренной ситуацией они, наверное, справились бы лучше землянки. Да и система Плутона не была терра инкогнита, за последние два века ее не раз посещали и картографировали и роботы-разведчики, и люди. Однако карликовые планеты на краю Солнечной системы были странными и во многом оставались загадкой. Если что-нибудь пойдет не так во время путешествия, просить помощи не у кого и спасаться негде. Мэси восхищалась бесстрашием дальних и не сомневалась в их профессионализме, но понимала: экспедиция – отнюдь не прогулка в парке.

Большую часть перелета буксир провел «на спине» у шаттла. Тот был достаточно велик, чтобы дать возможность хотя бы иллюзорно уединиться. Команда откопала дизайн в Общей Библиотеке и сделала фуллереновую сферу: двухсотметровый прозрачный пузырь, прицепленный к брюху «Из Эдема» точно яйцевая сумка, заполненное воздухом пространство, где команда могла играть, заниматься спортом, сидеть за одним обеденным столом друг с другом в компании ярких звезд, рассыпанных вокруг по черному небу. Люди смеялись и буянили, как будто за тонкой оболочкой пузыря не царил убийственный пустой холод. Мэси так и не смогла полностью привыкнуть к пузырю. Она ощущала легкий ужас, обострение всегдашнего своего страха перед полетом всякий раз, когда играющий ребенок ударялся в тонкую полимерную пленку и отталкивался от нее.

Конечно, Ньют это заметил, и пара слегка поссорилась. Он сказал, что Мэси тревожится, потому что не доверяет компетенции и суждению его друзей, и это очень зря. А Мэси сказала, что налицо еще один пример того, как Ньют пренебрегает ее трудностями с адаптацией к жизни дальних.

– Ты родился здесь, ты другого и не знаешь, – сказала женщина. – Но мне приходится думать обо всем том, о чем не думаешь ты. Мне словно все время приходится вспоминать, как дышать, или заставлять сердце биться, потому что без этого я умру.

Пробуждение в жесткой скорлупе скафандра, втиснутого в кабину спускаемого модуля размером с гроб, было медленным и болезненным. Шпион ощущал себя так, словно его избили мастера заплечных дел и привязали к столбу посреди раскаленной пустыни где-нибудь на Земле – будто синяки до костей, а суставы затекли и опухли. Злая боль пульсировала, словно ядовитый паук в мягком желе головного мозга. Язык – как ссохшийся труп, приклеившийся к полу смрадной гробницы рта. Шпион всосал сквозь трубочку безвкусную очищенную воду и, поморщившись, включился в ущербный сенсориум модуля. Шпион проспал семьдесят два дня, и теперь Рея была прямо впереди – яркий, испещренный оспинами шар, висящий за широкими петлями колец и выступом на экваторе Сатурна.

В памяти модуля не было данных о внешних радарных сканах или о попытках выйти на связь. Крохотный летающий гроб смог выйти на нужную орбиту не замеченным теми, кто следил за движением вокруг Реи. Шпион вызвал автонавигатор, перебрал предлагаемые варианты, выбрал наименее скверный компромисс. Маневровые движки включились, заперхали, Рея и Сатурн перевернулись в ночном небе, затем, глухо ухнув, главный мотор заработал для короткого рывка, который перенесет модуль к месту чуть южнее экватора на полушарии, обращенном к Сатурну.

Рея – второй по величине спутник Сатурна, огромный шар водяного льда вокруг скального ядра из силикатов, светлое полушарие изъязвлено множеством огромных кратеров, темное рассечено разломами, изборождено длинными отвесными хребтами. Первые дальние прибыли на Рею век назад. Они вырыли туннели и небольшие пещеры в каменно твердом льду внутренней части стены кратера Ксамба. Эти примитивные норы со временем стали первым городом системы Сатурна. Скрытый от локаторов модуль шпиона медленно, по пологой траектории подошел к луне и сел на каменистой равнине чуть восточнее внешнего склона кратерного кольца.

Был полдень. Рея проходила сквозь тень Сатурна. В темноте затмения шпион пошел к ближайшему убежищу. Шпион планировал отдохнуть день, помыться, пару раз поесть горячего, подзарядить батареи, пополнить запасы кислорода и воды. Но окружающая убежище роща вакуумных растений была безжалостно раздавлена, внешние и внутренние двери крохотного шлюза распахнуты настежь, внутри – холодно и темно. ИИ уничтожен, кислород выпущен из баллонов, вода замерзла в баке, отсутствовали принтер и пищевой процессор. Над спальной нишей красовалась надпись под трафарет красной краской на французском, английском и русском языках. Убежище закрыто по решению властей коалиции Трех Сил, нуждающимся в помощи следует выйти на связь с администрацией по радио, канал 9. Шпион подумал, что после такой связи попадешь под арест как шпион и саботажник. Он проверил темную конуру убежища и окрестности входа на случай, если власти оставили пару следящих устройств, а затем двинулся в сторону кратерного склона, окрашенного в мягкие пастельные тона.

Даже в ничтожной гравитации Реи путешествие выдалось долгим и утомительным. Шпион ощущал себя выставленным напоказ в сиянии солнца, безжалостного и холодного, как алмазный осколок. Оно висело высоко над головой в черном небе, сразу за полумесяцем Сатурна. Шпион пробрался между острыми отвесными скалами на кромке вала и двинулся вниз по длинной долине к изрытой мелкими кратерами равнине дна.

Реакторная команда выработала детальный план по исследованию Нептуна и нескольких карликовых планет на окраине пояса Койпера, но после возвращения экспедиции на Миранду Свободные дальние проголосовали против дальнейших экспедиций. Конечно, самая большая луна Нептуна, Тритон, была очень заманчивым жилищем, но ее уже хорошо обследовали люди и роботы. К тому же Нептун сейчас находился на противоположном краю Солнечной системы. Настоятельной необходимости лететь туда не было, а ресурсы и время больше пригодились бы для обустройства и расширения жилища на Миранде и для оборудования оставшегося флота быстрыми термоядерными реакторами.

Ньют Джонс не отчаялся после голосования. Напротив, поражение прибавило ему энергии. Он не сомневался в том, что рано или поздно докажет свою правоту. Он подолгу работал над новыми реакторами, обсуждал усовершенствования со своей командой техногениев. Мэси Миннот вернулась к работе с биокомандой, занялась обогащением, совершенствованием и исправлением экосистемы поселения.

А спустя всего шестьдесят дней после возвращения экспедиции все внезапно изменилось.

Все Свободные дальние бывали на поверхности Миранды, чтобы отдохнуть от тесноты жилища, исследовать фантастические лунные пейзажи, чтобы сделать незнакомое знакомым. Кто-то прогуливался сам по себе, кто-то – с семьей или друзьями. Люди прокладывали тропинки по испещренным кратерами старым равнинам и по гладким молодым; по изломанным днищам долин, разбегающихся от краев выпуклых округлых гор – поднятий теплого льда. Дальние прокладывали маршруты по стенам огромных грабенов, рассекающих поверхность Миранды. Их отвесы уходили на десять-двадцать километров ввысь, к усеянному звездами черному небу, а на террасах могли разместиться целые города. Люди ориентировались по навигаторам и оставляли после себя малозаметные следы: вбитые в лед клинья, мазки краски, помечающей тропы через хребты, смыкающиеся горы, хаотичные поля ледяных обломков – и несколько заботливо спрятанных убежищ.

Почти всю поверхность Миранды покрывал водяной лед, но в ранней геологической истории пробивающиеся наверх потоки, диапиры теплого мягкого льда вспучили поверхность, создали огромные куполовидные горы и притащили с собой много вещества мантии. Команда разведчиков отыскала несколько залежей силикатов, богатых руд алюминия и магния, ценных фосфатов и нитратов. Ньют с Мэси несколько раз ездили в древнюю кратерную область Богемия Регио, где отыскались богатые залежи изобилующих аммиаком смектитовых глин, и к северному краю короны Арденн, где роботы разрабатывали жилы силикатов. Хотя плодовые растения и травы выращивались гидропонным образом, а общие пространства поселения устилал квазиживой дерн, биокоманда хотела устроить парки с рощами деревьев и цветущими кустами. Мэси не хватало данных и оборудования для изготовления настоящей почвы с ее горизонтами, областями, сложным взаимодействием всех видов микробиоты, но комковатая, богатая щелочью глина Богемии Регио, обработанная в реакторе и смешанная с гумусом из процессоров, перерабатывающих отходы, превратилась в неплохой компост. Вот прекрасный пример того, как даже на кажущемся мертвым небесном теле можно отыскать материал, поддерживающий все богатство жизни. С другой стороны, силикаты годились лишь для сугубо декоративных целей.