В книгу вошел роман Мариво «Удачливый крестьянин» (1734). В нем Мариво воссоздает широкую картину городской жизни своего времени. Это исключительно «парижский» роман. В нем перед читателем разворачивается целый калейдоскоп лиц, характеров, типов – слуги, горничные, швейцары, ливрейные лакеи, мелкие торговцы, стряпчие, нотариусы, полицейские, государственные чиновники, домовладельцы, трактирщики, актеры, и актрисы, армейские офицеры, откупщики, светские щеголи, знатные дамы; все они теснятся пестрой толпой в людской, на улице, в приемной министра, в театральном фойе, в великосветских гостиных. В центре романа – один персонаж, одна человеческая судьба: провинциал Жакоб, в юности попавший в Париж, поразивший его своей огромностью и великолепием.
В качестве приложения книга содержит анонимное продолжение «Удачливого крестьянина».
Часть первая
В заголовке этих записок я прямо объявляю о своем происхождении; я и прежде никогда его не скрывал, если меня спрашивали, и, могу сказать, господь неизменно вознаграждал меня за прямоту; я не замечал, чтобы кто-нибудь обошелся со мной непочтительно или отказал в уважении, узнав, что я из крестьян. А все же немало я встречал глупцов, которые не признают иных заслуг, кроме знатного имени или высокого звания. Не раз доводилось мне слышать, как они с пренебрежением говорили о людях, куда более почтенных, чем сами они, – лишь потому, что те не дворяне; правда, эти терпящие напрасную обиду люди, при всех своих достоинствах, имели слабость краснеть за свое низкое происхождение, скрывать его и придумывать себе благородных предков, дабы приукрасить истину и избежать презрения света.
Подобные уловки почти никогда не удаются; тщетны все старания утаить, из какого вы сословия – рано или поздно обман выходит наружу; вас непременно выдаст какая-нибудь неожиданная случайность, которую не то что предотвратить, но и предвидеть невозможно. Нет! Насколько мне известно, в этих делах тщеславие к добру не приводит.
А вообще заблуждаются те, кто думает, будто низкое происхождение может уронить нас во мнении других; только не надо скрывать его, не надо его стыдиться. Человеческая злоба в подобных случаях отступает: она бы и хотела нас унизить, но мы сами взяли на себя этот труд, сами принизили себя – ей больше нечего сказать.
Люди поневоле придерживаются добрых правил. Себе наперекор они воздают должное тем, кто не теряется перед их необоснованным презрением; прямота отрезвляет их, в мужественной откровенности они чувствуют душевное благородство, которое заставляет их умолкнуть. Умная гордость побеждает глупое чванство.
Но довольно разговоров. Кто последует моему совету, в этом не раскается.
Часть вторая
В первой части моего жизнеописания я остановился на том, что мадемуазель Абер-младшая подозвала меня, когда старшая сестра ее задремала в кресле.
– Сын мой, – сказала она, – вы остаетесь у нас; я добилась согласия сестры и поручилась ей за вашу честность. Верю, что ваше лицо, ваш разговор не могут обманывать. Они внушили мне расположение к вам и, надеюсь, вы оправдаете эти чувства. Вы будете служить в нашем доме вдвоем с Катрин; она женщина добрая, порядочная и, кажется, тоже относится к вам дружелюбно; она объяснит наши условия; надеюсь, они вам подойдут, а в дальнейшем вы будете устроены еще лучше – это я обещаю. А теперь, дитя мое, идите обедать. Оставайтесь всегда честным человеком, каким кажетесь. Знайте, что я о вас весьма высокого мнения и никогда не забуду, как великодушно вы пришли мне на помощь сегодня утром.
Трудно бывает описать все оттенки и внутренний смысл иных речей, и мне не удастся передать, во всей полноте тон и выражение лица мадемуазель Абер в эту минуту. Несомненно одно: весь ее вид, блеск глаз, звук голоса выражали больше, чем слова; во всяком случае, они много прибавляли к прямому смыслу этих слов. В ее обращении со мной чувствовалась доброта, симпатия, сердечное расположение, которых могло и не быть; это удивило меня и показалось любопытным.
Я, со своей стороны, поблагодарил ее почти в том же тоне, с горячностью, пожалуй, не совсем позволительной, если наблюдения мои были ошибочны; но я, видимо, не ошибся, так как мой ответ понравился. В дальнейшем вы увидите, куда это нас привело.
Я еще откланивался с намерением удалиться на кухню, когда в комнату вошел какой-то священник. Оказалось, это был постоянный духовный руководитель обеих дам – я говорю постоянный, так как кроме него у них бывало еще несколько духовных особ, которые также вели с обеими сестрами душеспасительные беседы.
