Оранжево-желтый круг, пересеченный наискось голубой полосой, появился над бетонированной лентой автомагистрали, когда вечебус находился еще в пятистах метрах. Неподвижный, резко очерченный, пронизанный насквозь солнечными лучами, лившимися с безоблачного неба, он блестел точно маленькое солнце, внезапно возникшее в воздухе над самой дорогой.

Внутри вечебуса прозвучало негромко:

— Внимание! Приближаемся к линии шарэкса. Поезд находится в ста десяти километрах. Желающие наблюдать прохождение экспресса, поднимите руку!

В глубоких креслах сидело человек тридцать, вечебус не был заполнен даже на одну четверть. Восемнадцать пассажиров подняли руки.

Едва слышный шипящий звук нарушил бесшумность бега машины. Заработали тормоза. Вечебус остановился у самого оранжево-желтого знака, который, постепенно тускнея, вскоре совсем исчез, словно растворившись в воздухе.

Обе девушки не знали, что человек, о котором они недавно говорили, находился в экспрессе, только что пронесшемся мимо них.

Виктор Муратов сидел в глубоком мягком кресле у стенки вагона и внимательно просматривал страницы какой-то рукописи.

Из газет он знал, как знали это все, что Гианэя отправилась в Полтаву, а с нею, конечно, и его младшая сестра. Но мысль, что минуту тому назад он находился совсем близко от них, естественно, никак не могла прийти ему в голову. И даже если бы он смотрел в окно, то при такой скорости все равно не смог бы заметить группу людей на маленьком холмике.

Это был очень высокий, сильно загорелый, атлетически сложенный мужчина, лет тридцати пяти. У него были такие же, как у сестры, густые черные волосы и темные глаза, приподнятые к переносице. Это делало его немного похожим на Гианэю.

Но сам он не замечал этого сходства, которое, безусловно, бросилось бы в глаза каждому. Правда, один раз, в очень памятный день, ему сказали об этом, но Муратов вскоре забыл эту фразу.

Муратов дважды прочел короткое письмо друга.

Было ясно, что Синицын писал, будучи взволнованным или находился в состоянии нервного возбуждения. На это указывали не свойственная ему неряшливость стиля и трижды повторенная просьба приехать. Да и почерк был необычный — неровный, явно торопливый. Это не вяжется с обликом всегда сдержанного, спокойного в словах и жестах астронома. И зачем писать, когда то же самое можно быстрее и проще сказать по радиофону.

О каком объекте идет речь? Муратов решительно не помнил, чтобы его друг рассказывал ему что-нибудь подобное.

Дело, конечно, в астрономическом открытии. «Пространство», «Солнечная система» — достаточно ясно. Но ведь Сергей хорошо знает, что он, Виктор, никогда особенно не интересовался небесными телами, знаком с астрономией только в пределах школьной программы. Какую же помощь он хочет получить?

Ведущие ученые Института космонавтики не были расположены терять время. Слово сразу было предоставлено Синицыну.

Он доложил коротко:

— Вокруг Земли, вероятно, очень давно, обращаются два искусственных спутника неземного происхождения. Оба одного размера, полые внутри. Форма продолговатая. В продольном сечении — эллипс, в поперечном — круг. Длина сорок метров. Но это может оказаться не совсем точным. Орбиты спиральные. Оба тела то приближаются к Земле, то удаляются от нее. Вывод, подтвержденный наблюдениями с помощью локатора, — скорости все время меняются. Среднее расстояние от центра Земли: первого спутника — двести восемнадцать тысяч километров, второго — сто восемьдесят шесть тысяч. Спутники, вероятно, металлические, но удельный вес материала определить нельзя: неизвестно, что находится внутри. Средняя скорость первого спутника — пять с половиной километров в секунду, второго — семь. Полученные данные дают все основания предполагать, что на обоих спутниках все еще работают какие-то двигатели, хотя их появление вблизи Земли надо отнести к 1927 году или раньше. При движении по спиральным орбитам по инерции они давно бы упали на Землю или на Луну. Орбиты вычислены известным математиком Виктором Муратовым и частично — мною. Положение обоих спутников на их орбитах точно отмечено на ноль часов сегодняшних суток и может быть легко вычислено для любого момента. Но увидеть их непосредственно в визуальный телескоп до сих пор не удалось, хотя диаметр — сорок метров — вполне достаточен для этого. Муратовым высказано предположение, что они абсолютно черные и потому невидимы, так как не отражают лучей Солнца. Мы сделали попытку получить фотографию в инфракрасных лучах. Ведь если они черные, то должны быть сильно нагреты солнечными лучами. Но изображения не получилось, несмотря на многочасовую выдержку. То же произошло с применением пластинок, чувствительных к ультрафиолетовым, а также рентгеновым лучам. Мне лично кажется, что спутники не абсолютно черные, а как раз наоборот — абсолютно белые. Здесь труднообъяснимая загадка. Вот все, что я могу доложить совету в данный момент. На нашей обсерватории работы по наблюдению за спутниками с помощью радиолокатора продолжаются.

— А фотографию в гамма-лучах вы не пытались получить? — спросил кто-то.

— Таких пластинок у нас не было, но мы их затребовали. Как только получим, сделаем и такую попытку.

Достижения технической мысли поражают воображение людей только первое время, пока они еще новы и непривычны. Человек быстро приспосабливает свое сознание к новым условиям, и то, что совсем недавно казалось ему чудесным, становится обыденным.

Когда, в начале двадцатого века, появились аэропланы, когда человек впервые поднялся в воздух, казалось, что летать могут только избранные, что для этого нужны особая смелость, особые черты характера и физического здоровья. Но прошло сравнительно немного времени, и пользование воздушным транспортом вошло в обиход, перестало удивлять людей; в самолет стали садиться, как раньше — в наземный экипаж или поезд, без каких-либо эмоций.

То же произошло и с ракетами. Реактивные самолеты незаметно приучили людей к мысли, что летать можно и без крыльев. И когда ракеты вошли в строй пассажирского транспорта, не потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к ним.

А от полета на ракете в атмосфере до такого же полета вне ее — один шаг. И этот шаг люди сделали, совсем уже незаметно. Период освоения космических трасс, полный романтики подвига, прошел очень быстро. И первый пассажирский рейс Земля — Луна был воспринят как нечто само собой разумеющееся и обыденное.

Сознание человечества просто и естественно перешло от земных масштабов к масштабам космическим.

Прошло несколько дней.

Юрий Вересов снова занял свое место у пульта управления. Экипаж его звездолета составляли те же три человека.

Но на этот раз «Герман Титов» был не один. Вместе с ним вылетали еще два корабля из технической эскадрильи Института космонавтики — «Валентина Терешкова» и «Андриан Николаев». Все звездолеты этой эскадрильи носили имена первых космонавтов Земли.

Начиналась вторая экспедиция, с той же целью, но с другими методами, найденными в тиши кабинетов.

Спутники вели себя спокойно все эти дни. Ближайший из них «успокоился», как только «Титов» прекратил погоню и взял курс к Земле. Виток за витком, по своим спиральным орбитам, оба разведчика невозмутимо кружились возле Земли, изредка меняя скорости в соответствии с расстоянием и законами физики и еще реже — по собственной инициативе.

Третья экспедиция не состоялась в намеченный день. Она вообще не могла больше состояться.

Спутники исчезли.

Сначала было замечено их удаление от Земли. Впервые, достигнув апогея своей орбиты, они не изменили скорости. Спираль развертывалась все шире и шире. И настал момент, когда и без того слабый сигнал на экранах локаторов окончательно «погас».

Что послужило причиной их ухода? Явилось ли это следствием охоты за спутником земных звездолетов или выполнялась ранее намеченная программа?.

Была высказана догадка, что спутники не все время вращались вокруг Земли, а делали это периодически. Этим можно было объяснить, что они не были обнаружены гораздо раньше. А может быть, они удалились на свою базу для зарядки энергией.