Введение
Историки не раз описывали многочисленные культурные, политические, религиозные, экономические и географические факторы, которые позволили первоначально незначительному Московскому княжеству стать в XIV веке центром русского государства. Роль, которую играла в этом процессе умиравшая Византийская империя, может расцениваться как один из важнейших моментов влияния Византии на историю Европы, «Собирание русских земель» вокруг Москвы, соперничество между Москвой и Тверью, вмешательство Золотой Орды, войны с Литвой. — все эти аспекты возвышения Москвы подробно, а подчас блестяще описывались русскими историками. Однако почти все они ограничивались русским материалом и рассматривали эти факты исключительно как эпизоды истории русского народа. В настоящей книге сделана попытка расширить перспективу и рассмотреть зарождение Российской империи на более широком восточноевропейском фоне, учитывая, в частности, внешнеполитическую деятельность Византии и торговые интересы итальянских городов–республик Генуи и Венеции. Хотя практически все архивы имперской и патриаршей канцелярий Византии погибли — либо в 1204 году, когда город был захвачен крестоносцами, либо в 1453–ем, когда его взяли турки, — в двух рукописях, хранящихся в Вене, содержится два тома официальных документов патриархата, включающих постановления патриархов (и отчасти императоров) за период с 1315 по 1402 год. Изучая эти документы в свете современной им политической и культурной истории Византии, сопоставляя их со свидетельствами других византийских, южнославянских и русских источников, мы обнаруживаем усиленную административную активность в областях, непосредственно входивших в церковную юрисдикцию византийского патриархата, и, в частности, на территориях бывшей Киевской Руси, к тому времени политически разделенных между Польшей, великим княжеством Литовским и Монгольской империей. Эта активность касалась не только церковного устройства, но и чисто политических разногласий, непосредственно затрагивавших личность и полномочия «митрополита Киевского и всея Руси», которого назначала Византия и который с 1308 года имел постоянную резиденцию в Москве.
Документы венских рукописей, опубликованные еще в 1860 году, были, конечно, давно известны специалистам. Тем не менее, влияние византийской дипломатии на Руси недооценивали по–прежнему, главным образом потому, что старались не замечать реальности, по выражению Д. Оболенского, «византийского содружества» (The Byzantine Commonwealth), то есть сверхнационального единства христианских народов, которое символически возглавлялось императором и «вселенским патриархом» Константинополя. Мы попытаемся показать, что исследователи Византии, южных славян и Руси не только могут, но и должны рассматривать главные события восточноевропейской истории XIV века как политически и идеологически связанные. Византия действительно играла в рамках «содружества» роль мирового центра, аналогичную роли Рима на латинском западе. Но в то время, как бесчисленные папские послания и другие документы римской курии сохранились до наших дней, катастрофическая гибель Византии затруднила исследование ее прошлого. Историческая роль Византии была значительно затемнена не только из–за хорошо известной антивизантийской настроенности западных историков, но и из–за недостаточности объективных свидетельств. Следует исправить положение по крайней мере в тех вопросах, где свидетельства имеются: о прямой канонической власти византийского патриархата над русской церковью и о продолжительном духовном влиянии Византии на славянские страны. И то и другое в XIV веке парадоксальным образом усилилось, несмотря на крайнюю политическую слабость империи. Прилив новых сил в византийской церкви, передавшийся другим центрам «византийского содружества», был связан с монашеским возрождением.
География и экономика сделали неизбежными контакты между русскими и византийцами с самого зарождения русского государства, с момента возникновения национальной общности, называвшейся «Русью». Торговый путь «из варяг в греки», связывавший Балтийское и Черное море, в IX веке стал экономической, политической и военной базой государства, управлявшегося династией варяжского или, что то же, скандинавского происхождения. Его держали под своим контролем русские крепости Новгород и Киев. Значение пути «из варяг в греки» — и, соответственно, экономическое процветание Киевской Руси — было связано с арабским господством на Средиземном море: северный путь стал одним из главных путей, связывавших Византию с Западной Европой.
Во время прославленной Македонской династии (867–1056 гг.) Византия успешно отразила нападения арабов и болгар, преодолела внутренний иконоборческий кризис и вступила в период консолидации и небывалой экспансии. На Среднем Востоке, Балканах и в Италии эта экспансия приняла форму прямого военного захвата бывших территорий Римской империи. В Центральную Европу и на Русь византийская культура проникала как орудие христианской проповеди. В 867 году патриарх Фотий объявил миру, что «русы», которые еще недавно осаждали Константинополь, приняли православного епископа. В течение последующего столетия Русь оставалась для Византии главным источником важнейших товаров — мехов, воска, меда, рабов — и, соответственно, предметом постоянного дипломатического внимания, хорошо описанного императором Константином VII Багрянородным в его сочинении «Об управлении империей» (De administrando imperio). Однако мирной дипломатии было недостаточно, чтобы торговый путь оставался открытым и чтобы не прекращалось поступление сырья: русские часто силой навязывали свои условия, а по временам угрожали Константинополю войной. Поход Святослава мог быть отражен только в результате длительной и кровопролитной военной кампании императора Иоанна Цимисхия (969–976 гг.). Но Константинополь был для русских не только объектом военного шантажа и экономических вожделений. В X веке он достиг вершины культурного и политического развития. «Новый Рим» на Босфоре стал неоспоримым центром цивилизованного христианского мира. Население города приближалось к миллиону; императорские дворцы, ипподром, «великая церковь» Святой Софии, долго остававшаяся самым большим и великолепным храмом раннего средневековья, — всем этим Византия производила на славянских «варваров» впечатление, которого не мог внушить ни один христианский город запада. Поэтому союз со славянами империя закрепляла не только силой оружия, но и убеждая их признать превосходство христианской культуры. Княгиня Ольга, мать Святослава, приняла христианство. Во время посещения Константинополя она была с почетом принята императором Константином VII (957 г.). Примеру Ольги последовал ее внук Владимир, сын Святослава: он не только сам крестился, но сделал христианство государственной религией Руси. Успешное вмешательство в гражданскую войну в Византии позволило ему стать зятем одного из прославленных императоров Македонской династии — самого Василия II. В 989 г. Владимир женился на его сестре. В это время уже существовали переводы Писания и византийской литургии на славянский язык: русским не надо было преодолевать языковой барьер, чтобы усвоить новую религию. Русским не грозила и та опасность политического господства Византии, которой подвергались в XI и XII веках южные славяне: отдаленность делала Русь недосягаемой для византийского завоевания. Русь приняла византийское христианство по своей воле и всегда расценивала этот факт как результат свободного выбора. В «Повести временных лет», составленной в Киеве в XI веке и вошедшей во все последующие летописные своды, поколения русских читали рассказ послов князя Владимира об их впечатлении от богослужения в Святой Софии: «Они привели нас туда, где служат Богу своему, и мы не знали, на небе ли были или на земле: ибо нет на земле красоты такой, и не знаем, как ее описать, только знаем, что там Бог с людьми пребывает».
В глазах византийцев, Русь, приняв крещение, становилась частью империи. В определенном смысле русские действительно признали принцип главенства императора над всем христианским миром. Однако византийцы и славянские неофиты не всегда одинаково понимали практические следствия их обшей принадлежности к вселенскому христианству. По сравнению с другими православными славянами — болгарами и сербами, — русские были более преданы Византии. До разрыва, последовавшего за Флорентийским собором (1438 г.), они, как правило, питали чувство почтения к Константинополю и Константинопольскому патриархату, признавая в нем источник своей религиозной веры и центр более высокой культуры. Это уважение умерялось только эпизодическими замечаниями о греческом «лукавстве», которые встречаются в летописях. В правление Владимира и Ярослава Киев очень быстро принял Византию за образец своего собственного культурного развития. Кафедральный собор был посвящен Святой Софии — Премудрости Божией, и его украсили мозаиками лучшие византийские мастера (1037–1046 гг.). Печерский монастырь в Киеве принял устав константинопольского Студийского монастыря. Те произведения византийской юридической, исторической и богословской литературы, которые не были переведены в Болгарии, переводились на Руси. Культурная и религиозная зависимость от Константинополя, подразумевавшая признание византийского императора главой христианского «населенного мира» (oikoumene), не предотвращала в этот ранний период военных стычек с Византией. В 1043 году, когда греческие мозаисты и иконописцы украшали Св. Софию в Киеве, русские корабли осаждали Константинополь, как в те давние времена, когда Русью правили языческие варяжские князья. Война началась, по–видимому, из–за торговых интересов. Русские были разбиты греками и отступили, а столкновение закончилось тем, что младший сын Ярослава женился на византийской принцессе, возможно, дочери Константина IX Мономаха (1046 г.). Их сын Владимир, прозванный Мономахом, впоследствии сыграл выдающуюся роль, так что имя его стало символом имперской традиции, унаследованной русскими от Византии.
Глава I: Византийская культура на Руси
С тех пор, как посольство народа, называвшегося «Русь»
[2]
, было впервые принято в Константинополе, византийское правительство оказывало большое внимание деятельности этих северных «варваров» и их сношениям с империей. Причины были очевидны: русы держали в своих руках торговый путь между Балтийским и Черным морями; в силу географических условий, русы были естественными противниками азиатских кочевников, которые постоянно угрожали Восточно–европейской равнине, и при случае могли быть полезными союзниками Византии. Хотя точное происхождение слова «Русь» неясно, оно, несмоненно, связано с названием варяжских военных кланов, которые управляли славянскими племенами Восточной Европы и перенесли хорошо известную стратегию норманнских набегов в район Черного моря, осаждая даже столицу империи
[3]
.
Греческое слово «росс», которое появляется в византийских источниках очень рано, связано со славянским «Русь». Это слово обозначало не страну, а народ. На славянском языке территория, населявшаяся «Русью», первоначально называла сь «Русская земля». С X века византийские источники говорят о стране «россов», имея в виду земли от
Карпат до Ростова и Суздаля. Сама обширность страны россов отражена в текстах, которые упоминают о «великой России».
[4]
Таким образом, Россия — это обычное византийское название «земли Русской». Однако в самой России до XIV века употреблялись только названия «Русь» и «Русская земля». Греческая форма, «Россия», и ее латинский эквивалент, «Русия», были приняты в XV веке, как в Москве, так и в Галицко–Волынской земле для обозначения всей территории древней страны русов.
[5]
Древнее слово «Русь» стало популярным только в XIX веке, с появлением романтических и славянофильских течений, и относилось в это время не столько к народу, сколько к стране в целом.
Когда христианство стало государственной религией Киевской Руси (988 г.), влияние Византии превратилось в главный фактор развития русской культуры. Размеры и характер этого влияния следует оценивать в свете трех элементов, которые определяли жизнь византийского общества: римской политической традиции, греческого литературного наследия и православной христианской веры. «Без этих трех элементов невозможно понять Византию», — писал Г. А. Острогорский.
Конечно, эти три важнейших компонента византийской культуры нельзя было просто «экспортировать». На русской почве они получали иной удельный вес и должны были соперничать с другими влияниями, определявшимися либо местными условиями, либо контактами с другими странами. В любом случае, политические, экономические и военные отношения с Русью, существовавшие до 988 года и столь ярко описанные императором Константином Багрянородным, получили совершенно новый смысл после того, как Русь приняла от Византии ее веру, церковную иерархию, искусство, политическую идеологию и, в переводах, ее литературу.