Донесение Кутузова о Бородинском сражении было получено в Петербурге 30 августа, в день тезоименитства государя, и хотя император Александр не был введен в заблуждение относительно истинного значения свершившегося события, но, желая поддержать в народе надежду на успешное окончание борьбы с Наполеоном и доверие к Кутузову, принял донесение о бое 26 августа как сообщение о победе. Князь Кутузов был произведен в фельдмаршалы, и ему было пожаловано 100 тысяч руб. Барклаю-де-Толли был дан орден св. Георгия 2-й степени, а смертельно раненному князю Багратиону — 50 тысяч руб. Четырнадцать генералов получили орден св. Георгия 3-й степени. Всем бывшим в сражении нижним чинам было пожаловано по пяти рублей каждому.

В Петербурге ожидали дальнейших донесений: всех интересовала судьба Москвы.

В это время наша армия уже подходила к Москве. 27 августа она ночевала за Можайском, а арьергард Платова отбивался в Можайске от атак Мюрата, следовавшего за нашей армией по столбовой дороге; за ним двигались гвардия и корпус Даву и Нея. Жюно был оставлен на поле сражения для оказания помощи раненым и поддержания порядка в тылу; вице-король Евгений переправился в селе Успенском через Москву-реку и двинулся на Рузу; Понятовский потянулся вправо, на Борисово. Наполеон ночевал в селе Кривуше.

28-го Кутузов продолжил отступление к Землину и Лутинскому. Платов недостаточно сдерживал напор неприятеля; на его место начальником арьергарда был назначен Милорадович, и арьергард усилен 1-м резервным кавалерийским корпусом, шестью егерскими и четырьмя пехотными полками. 29 августа армия отошла до Крутицы. В этот день Мюрат стремительно атаковал Милорадовича, но был отбит и с этого дня держался от нашего арьергарда вне пушечного выстрела. 30-го армия достигла Вязьмы, а 31-го — Мамонова, в одном переходе от Москвы. Все были убеждены, что перед Москвой будет дано сражение. Кутузов, по-видимому, имел то же намерение, требовал от Ростопчина из Москвы подкреплений, тяжелых орудий, шанцевого инструмента для укрепления позиции и подвод для вывоза раненых, а в то же время приказал вывозить из Москвы продовольственные и артиллерийские запасы. Приискать позицию для боя было поручено генералу Бенигсену.

Уход Наполеона из Москвы.

Не получая ответа на предложения начать переговоры о мире и не рассчитывая разбить усилившуюся армию Кутузова, Наполеон думал об отступлении из Москвы. На первое время он предполагал перезимовать между Днепром и Двиной, усилить свою армию и в 1813 г. начать новую кампанию против России. С этой целью он хотел двинуться на Велиж и Великие Луки, соединиться там с Виктором и Сен-Сиром и удерживать Смоленск корпусом Нея. Движением на Великие Луки он думал создать угрозу Петербургу и тем принудить императора Александра к миру.

Этот фантастический план вскоре был отринут, так как было ясно, что Кутузов, ввиду приближения Молдавской армии, не имел никакого основания удаляться от нее и идти на Москву, которая, по истреблении ее пожаром, в тот момент не имела того значения, как до занятия ее Наполеоном. Кроме того, дислокация армии в Великих Луках, находящихся от Петербурга в 375 верстах, не представляла угрозы. Если бы Кутузов не пошел на Москву, а соединился с Молдавской армией, то он мог бы опередить Наполеона в Вязьме, а может быть, и в Смоленске и перерезать его тыл.

По тем или иным соображениям, Наполеон решил отступать по Смоленской дороге, но предварительно маршевым порядком направиться на Калугу, чтобы ввести Кутузова в заблуждение, выиграть время и затем немедленно двинуться к Смоленску

[5]

. Это решение у него созрело уже в первых числах октября, но в полдень 6 (18) октября, во время следования на смотр корпуса Нея, вызванного из Богородска в Москву, он получил донесение о переходе русских в наступление и о поражении Мюрата. Тотчас же было послано приказание — всей армии сосредоточиться под Москвой, у Калужской заставы. Приказ был исполнен в ночь с 6 на 7 (18–19) октября, и утром 7 (19) октября корпуса вице-короля, Нея, Даву и гвардия готовы были к выступлению. Мортье с дивизией молодой гвардии под командованием Деляборда оставлен в Москве, в Кремле. Утром 7 (19) октября Наполеон выехал из Кремля и покинул Москву.

В армии Наполеона, при выступлении из Москвы, вместе с авангардом Мюрата и корпусом Жюно, было около 107 тысяч человек, в том числе 18,5 тысячи кавалерии, но от плохого корма лошади как в кавалерии, так и в артиллерии были изнурены и только 4600 гвардейской кавалерии были еще до некоторой степени годны для службы.

План императора Александра I.

Еще до вступления Наполеона в Москву Александр I составил план, в котором предусматривалось запереть выход Наполеону из России. План этот был доставлен Кутузову в лагерь у Красной Пахры флигель-адъютантом полковником Чернышевым. Согласно этому плану, наши войска, находящиеся в тылу, по обе стороны пути наступления армии Наполеона, должны были опрокинуть оставленные перед ними заслоны и выйти на сообщения французской армии, преградив, таким образом, возможность отступления ее из России.

Это предполагалось достигнуть следующим образом: генерал Штейнгель с 15-тысячным войском, дислоцированным в Финляндии, по приходу в Ревель должен был двинуться к Риге и содействовать Витгенштейну, стоявшему у Полоцка за р. Дриссой, оттеснить Макдональда и Сен-Сира, а потом расположиться в Вильне, в виде резерва Витгенштейна. Витгенштейну предписано овладеть Полоцком, отбросить Сен-Сира и Удино за Днепр и, поручив дальнейшее преследование их Штейнгелю, двинуться к Докшицам, занять течение Уллы и открыть сообщение с Чичаговым. Одновременно с этим Дунайской армии Чичагова, после соединения с 3-й армией, обойти левый фланг Шварценберга, отбросить его за Буг и, оставив против него заслоном 3-ю армию, направиться к Минску, усилиться корпусом Эртеля, стоявшим у Мозыря, и, собрав до 50 тысяч, занять течение р. Березины, войдя в связь с Витгенштейном. Сосредоточить все силы в тылу неприятеля император Александр предполагал в половине октября, но так как Чернышев, двигаясь по окольным путям к армии, потерял несколько дней, то Кутузов назначил это соединение на 20 октября

[18]

.

Этот план был выполнен во всех деталях. 7 (19) ноября, прибыв в Дубровку, при отступлении от Красного, Наполеон получил донесение о взятии русскими Витебска, поражении Виктóра, двинувшегося на поддержку Удино (сменившего раненого под Полоцком Сен-Сира), при Смолянцах (2 ноября), о занятии войсками Чичагова Минска 4 ноября и об отступлении Домбровского к Борисову.

После сражения под Красным, для преследования неприятеля, отступавшего на Оршу, Кутузов выслал отряды Бороздина, графа Ожаровского и несколько партизанских. Тогда же составлен был новый авангард Ермолова из 12 батальонов пехоты и нескольких казачьих полков, предназначенный действовать совместно с Платовым, который шел на Катань и Оршу, чтобы воспрепятствовать Наполеону двинуться на Сенно для соединения с Виктóром.

Император Александр I (1777–1825).

Влияние императора Александра на события Отечественной войны было большим; с истинным величием нес он со своим народом тяжелый крест и приносил личные жертвы. Любя военное дело и желая вместе с войсками переживать все тягости и лишения военного времени, конечно, далеко не с надеждами на дешевые лавры, он уступает настояниям своих приближенных и уезжает из армии — это великое самопожертвование! Другая его жертва — назначение главнокомандующим М. И. Кутузова, на которого указывало общественное мнение, но к которому государь расположен не был; внутренний голос подсказывал ему, что Кутузов расходится с ним в основных взглядах на цель войны, что и вынудило его, после изгнания Наполеона из России, снова приехать в армию.

Несмотря на тяжкие условия, в которых велась война, несмотря даже на потерю Москвы, император Александр не принимает соблазнительные предложения мира и твердо стоит на решении не заключать его, пока хоть один неприятельский солдат будет в пределах России.

Твердость и верный взгляд императора Александра выразились в проведении им принятого плана обороны — отступая внутрь страны, действиями на тыл армии противника ослабить его и затем уже приступить к уничтожению. И эту мысль он твердо проводит в течение всей войны, постоянно требуя подобных действий вначале от 1-й и 2-й армий, а после соединения их — от Тормасова и Витгенштейна, а в конце она выразилась в грандиозном плане захвата сообщений армии Наполеона всеми оставленными в тылу и на фланге русскими войсками. Хотя вышло не вполне так, как желал государь, но цель его была твердо поставлена и ясно выражена.

В оценке последнего решения императора Александра, считавшего, что для обеспечения прочного мира необходимо уничтожить власть Наполеона, для чего перенести борьбу с ним в Европу и даже в Париж, многие расходятся. Но надо признать, что никто не может доказать, будто бы противники взгляда императора Александра смотрели на исторические события правильнее, чем он. Судьба народов в руках Божьих, и верная разгадка ее поворотов — не удел человечества.

Причины побед и поражений при столкновении народов определяются законами истории, до сих пор человечеству еще неизвестными.

На страницах всемирной истории запечатлена смена народов и даже целых культур как последствия борьбы, где оказавшиеся в конце концов победителями, по-видимому, не имели права и думать о победе.

Что могло произойти с Русью в ее московский период истории, когда в течение четырех столетий она вела 250 войн, а из 50 сражений, занесенных в летописи, было проиграно 38 и выиграно всего 12? По первому впечатлению готовится ответ: Русь должна была погибнуть. Однако, напротив, Русь объединилась, окрепла и начала большую созидательную работу, позволившую ей стать наравне с народами Запада.

Нельзя оспаривать того положения, что победа зависит от неких превосходств победителя над побежденным: превосходства физического, политического, экономического, умственного, нравственного; это, по крайней мере, важнейшие из превосходств. Но исторические события крайне сложны, а приметы превосходств иногда так незаметны, что делать сравнения и окончательные выводы — задача для историка очень трудная и часто непосильная.

Перед нашим судом предстает величественный исторический факт — война 1812 г., про которую глубокий исследователь и участник свершившихся событий сказал так: «В войне 1812 года все было исполинское, великость предприятия, способы, к его исполнению принятые, и последствия, от него происшедшие»

[25]

.

Грандиозный поход 1812 г. окончился для Наполеона полной неудачей: сам великий полководец бросил войска и поспешно уехал в Париж; лишь жалкие остатки его огромной армии, всего несколько тысяч человек, ушли из России, — остальные погибли от холода, голода или на полях сражений. Но сам вождь был жив, а при его страшной энергии и огромной силе воли он мог собрать новые армии и возобновить борьбу.

Теперь стал вопрос: будут русские продолжать наступление за пределами своей границы в целях окончательного ниспровержения Наполеона и освобождения европейских народов?

Император Александр I стоял за то, что меча класть не следует до тех пор, пока Наполеон не будет окончательно ниспровергнут; нельзя полагаться на прочность договоров с ним. «Я или он, — говорил Александр, — он или я, но вместе мы царствовать не можем».

Продолжение войны казалось неизбежным и для Наполеона. Он сознавал, что вся слава, все его значение и вся сила — в постоянных военных успехах; однако не раз у него являлось желание войти в соглашение с Россией. Даже весной 1813 г., в Эрфурте, когда он уже стоял во главе могучей армии, он говорил: «Посылка в русскую главную квартиру разделила бы весь мир пополам». Но Александр, увлеченный космополитическими идеалами, отвергал все его попытки к примирению.

Таким образом, война 1813 г. за освобождение Германии является порождением личной инициативы русского императора. Он двинул русские войска в пределы Пруссии. Средства Наполеона были пока еще громадны. Он повелевал не только Францией, финансовое положение которой было благополучным благодаря контрибуциям, полученным от прежних войн, но и Италией, Голландией, германскими государствами Рейнского союза; впоследствии Данию он привлек на свою сторону обещанием присоединить к ней Норвегию; словом, почти вся Западная Европа раболепно ему повиновалась, и только на Пиренейском полуострове пришлось вести упорную борьбу с народом, ставшим на борьбу за свою независимость.

В конце декабря 1812 г. русские перешли границу (Неман). Тесня перед собой неприятельские отряды и осаждая крепости на Висле, занятые французскими гарнизонами, русские вступили 26 января в Варшаву, а 1 февраля разбили саксонцев Ренье у Калиша. Остатки наполеоновской великой армии, под начальством вице-короля Евгения, отошли 6 февраля за р. Одер, 20 февраля генерал-адъютант Чернышев с передовым отрядом занял Берлин, а 27 февраля сюда вступили главные силы графа Витгенштейна. За Эльбу войска вице-короля отошли к 5 марта.

Немцы с восторгом встречали русских как избавителей. В силезском городе Миличе жители встречали Кутузова с энтузиазмом и кричали: «Vivat der grosse Alte! Vivat unser Grossvater Kutuzoffl» (Виват — великий старец. Виват — наш дедушка Кутузов.) Прусский король пожаловал ему орден Черного Орла, табакерку за 20 тысяч рублей и через Гарденберга обещал пожаловать имение в Пруссии. Фельдмаршал отвечал: «Государь сам не оставит меня и детей».

В Саксонии отличались партизаны Давыдов, Прендель, Орлов. Чрезвычайно быстрые успехи союзников возбуждали столь радужные надежды, что даже высокопоставленные генералы настаивали на немедленном наступлении за Эльбу. Только опытный и прозорливый Кутузов был против. «Быстрое движение наше вперед, — писал он Витгенштейну, — для главного предмета будущей кампании никакой пользы принесть не может». Однажды он сказал с раздражением: «Самое легкое дело — идти теперь за Эльбу, но как воротимся? С рылом в крови».

В конце марта союзники перешли Эльбу и заняли всю Саксонию, Дрезден, Лейпциг, Альтенбург. Русские партизаны (Чернышев, Дернберг и Тетенборн) хозяйничали на Нижней Эльбе. Вице-король расположился за р. Заалой и Нижней Эльбой. К 12 апреля у него было 45 тысяч войск, а сзади, в главной армии Наполеона, в окрестностях Эрфурта, уже собралось более 120 тысяч, причем сосредоточение вновь сформированных войск еще не было закончено.

Театром войны служила средняя часть Германии, между Эльбой и Одером и между Балтийским морем и горами, отделяющими Чехию от Саксонии, Лузации и Силезии. К востоку от Одера часть Пруссии и Польша, а также Чехия составляли основание действий союзников, имевшее весьма выгодную охватывающую форму. Страна к западу от Эльбы представляла источник средств существования армии Наполеона. Крепости были заняты его гарнизонами; если это и ослабляло Наполеона, то ослабляло так же, а может быть и еще более, и коалицию; зато в случае падения крепостей страна разом переходила в его руки.

На местности наибольшее значение принадлежало р. Эльбе: она разделяла враждующие стороны; на ней должны были разыграться первые действия; она могла послужить Наполеону и как исходная линия для наступления, и как оборонительная линия для удержания союзников. Она предоставляла Наполеону выгоду коротких расстояний, ибо была хордой относительно расположения союзников по окружности. Левый фланг линии Эльбы обеспечивался морем, правый искусно усилил Наполеон. В самом деле, на левом берегу была крепость Кенигштейн, а против него, на правом, — укрепленный Лилиенштейн. В Кенигштейне собраны запасы на 100 тысяч человек на 9–10 дней. Около него построено несколько мелких укреплений, запиравших выходы из Богемских гор (Зоннештейн, Пирна, Штольпен).

Основное довольствие правому флангу Эльбы поставлял Дрезден, превращенный Наполеоном в обширный укрепленный лагерь; запасы собраны из расчета на два месяца для 300 тысяч человек. Гарнизон в 30 тысяч, мог держаться в этом лагере при энергичном коменданте 6–8 дней и даже до 15 дней.

Вся Эльба была усилена крепостями. Торгау и Виттенберг — укрепления земляные, временного характера. Магдебург — первоклассная крепость. Гамбург, отошедший к маршалу Даву перед заключением перемирия, сильно укреплен. Открытая и обширная местность между Гамбургом и Магдебургом защищена укрепленным Вербеном с трехтысячным гарнизоном. При устье Эльбы — укрепления Глюкштадта, защищаемые датчанами.

14 сентября Бенигсен пришел к Теплицу, и Богемская армия могла двинуться в Саксонию. На самом деле с выступлением запоздали. Однажды на ночлеге государь стоял у окна и, наблюдая, как проливной дождь гасил бивачные огни, сказал: «Сколько трудностей должна армия перенести в эту ночь! Как же мне не любить военных и не предпочитать их тем господчикам, которых я вижу иногда из окон Зимнего дворца, как они, отоспавшись на мягкой постели, часу в одиннадцатом идут по бульвару к своим должностям! Можно ли сравнить службу их с военной!» На переход Богемских гор потрачено восемь дней, пройдено всего 60 верст, а главная квартира — всего в 40 верстах. Все расстояние от Комотау до Лейпцига (110 верст) пройдено за 18 дней, а Наполеон когда-то (из Силезии к Дрездену) прошел 110 верст за три дня. Хотя Шварценберг имел сравнительно с Мюратом тройной перевес в силах, но, по мере выхода с гор на открытые равнины Саксонии, становился все осторожнее, считал свое положение опасным, всюду ему грезился Наполеон; Шварценберг выбирает кружные пути, и только Александр, по докладу Толя, направляет его на прямой путь к Лейпцигу.

1 октября передовые корпуса подошли сюда. Если бы Шварценберг проявил решительность, то мог бы разбить отдельно Мюрата, но австрийский полководец решает предпринять лишь усиленную разведку — излюбленный способ австрийцев замаскировать бездеятельность.

Даже эту разведку отложили на 2 октября — бой у Либертвольковица, на линии которого занял позицию Мюрат. В этом бою замечательно проявила себя кавалерия: у Палена было 6 тысяч и казаки, у Мюрата — 7 тысяч. Пален распоряжался хладнокровно и обдуманно, выждал сосредоточения всей конницы. Мюрат же не задался определенной целью, единства в действиях не было, а вышел ряд отдельных стычек. Эффектно экипированный, он лично бросался в атаку, причем его чуть не зарубили — все это для главного кавалерийского начальника подвиги бесполезные, а потому и вредные. Угрожаемый обходом австрийского корпуса и ввиду удачной атаки Палена, Мюрат отступает. Союзники же, убедившись, что перед ними только один Мюрат, закончили дело.

Накануне сражения 4 октября Богемская армия стояла к югу от Лейпцига; Силезская прибыла из Галле в Шкейдиц (переправа в 10 верстах к северо-западу от Лейпцига); Бернадот, чувствуя близость развязки, двигался очень медленно, преодолел лишь 18 верст и остановился в 40 верстах; Польская армия Бенигсена тянулась в тылу Богемской и находилась еще в 60 верстах.