— Это, наверное, и есть кладбище в Козине? — спросила тягостная спутница, оглянувшись назад, где в рано синеющем зимнем полудне-полусумерках осталось голое поле, уставленное странными, торчком врытыми в землю узкими и плоскими плитами надгробий.

Кириллов не ответил. Он был зол на нее за свою услужливость, продиктованную, как стало видно уже совершенно отчетливо, несбывшейся надеждой. Он надеялся, что нелепая поездка эта в забытый богом городок, расположенный в стороне от шоссейных и железнодорожных магистралей, облегчит те напряженно-официальные отношения, которые сложились у него с этой холодно-начальственной, властной московской дамой. Но она сама, затеявшая эту поездку, оставалась равнодушной пассажиркой. Пассажиркой, погруженной в свои мысли и воспоминания, которые, наверное, были связаны с этими притаившимися во влажном волынском тумане селами, редкими рощицами среди унылых бесконечных полей.

И чем ближе они были к тому городку, где она почему-то обязательно решила побывать, тем ощутимей становилась атмосфера полной отчужденности троих людей, волею судьбы оказавшихся вместе в серой холеной «Волге» директора Кириллова.

Третьим был молчаливый работяга из гальванического цеха, голосовавший у бензоколонки при выезде из города. Возле него Кириллов по просьбе пассажирки, просьбе, больше похожей на приказ, нехотя притормозил, чтоб узнать, не по пути ли. Оказалось, по пути. Человеку повезло, и всю дорогу он, видимо смущенный тем, что навязался директору, везущему, судя по всему, московское начальство, тихонько сидел сзади.