Мир Эрсиана ждут перемены, большие перемены… и как бы они не стали фатальными. Что делать, если ещё вчера ты был учеником Гильдии видящих, а сегодня уже солдат? Что делать заклеймённому человеку, обречённому служить в Мёртвом Легионе? Выжить на протяжении пяти лет там, где не живут больше года в мирное время.
Фигуры занимают свои места, а вот Игроки пока не спешат.
Фигуры на доске
Два человека сидели в глубоких креслах в небольшой уютной комнате друг напротив друга. Между ними находился низенький столик с гнутыми ножками. На самом же столике расположилась шахматная доска с уже расставленными фигурами. Игра должна была вот-вот начаться, но пока что мужчина с пронзительно-голубыми глазами и коротко подстриженными седыми волосами задумчиво смотрел на соперника. Он словно изучал своего визави, и так происходило каждый раз на протяжении ста двадцати лет и постепенно стало своеобразным ритуалом. Другой же мужчина, привольно устроившись, как ни в чём не бывало маленькими глоточками потягивал самый дорогой кофе, который только можно было найти на всём белом свете. Он давно привык к этому ритуалу, считая его попросту бесполезным. Нынешнего противника он знал более полутора сотен лет, и на протяжении ста двадцати из них они каждый вечер приходили в эту комнату, играли в шахматы ровно одну партию, после чего, пожелав друг другу спокойной ночи, расходились в разные стороны дворца, хотя, после этого, никто так спать и не ложился. Суть же была в том, что мужчина считал изучение своего противника лишь пустой тратой времени. Ведь при сыгранных более сорока трёх тысячах партий, голубоглазый не проиграл ещё ни разу. Сегодня всё закончится так же, как и всегда. Впрочем, подобные мысли не являлись смирением перед неизбежным поражением, скорее это была реальная оценка вещей, которая ничуть не мешала попыткам выиграть.
Голубоглазого знали как непревзойдённого стратега; может, именно поэтому он в своё время отказался от титула Императора, и его до сих пор именуют просто Лордом — лордом Диксом, если быть совсем точным. Хоть Император знал Лорда свыше полутора столетий, он практически никогда не мог предсказать его следующий шаг. Дикс славился своей неординарностью, и именно поэтому его боялись абсолютно всё. Держа в своих руках власть над самой могущественной структурой Империи, именующейся Теневые, или просто Тени, он мог позволить себе такую слабость, как партия в шахматы со старым другом, известным всем под личностью Императора. Примечательно, что в Лорде большинство людей совершенно не могли заподозрить столь влиятельную персону. Дикс выглядел на двадцать-двадцать пять лет, а вкупе с вечно растрёпанными, когда отрастают, волосами и не сходящей с его лица улыбкой казался совсем юнцом. Но обманчивое представление заканчивалось, едва взгляд Лорда останавливался на его собеседнике. Пронзительно-голубые глаза, казалось, замораживали на месте, а их хозяин видел людей насквозь, знал о них всё самое сокровенное. Улыбка на его лице была скорее снисходительной, нежели весёлой, она создавала ощущение, будто человек знает нечто такое, о чём другие и не догадываются. Самое интересное заключалось в том, что это было абсолютной правдой. Лорд знал всё. Своего рода хобби — знать всё, и не просто знать, а уметь в нужный момент воспользоваться этим знанием во благо Империи или себе. В остальном этот человек казался вполне обычным: он имел средний рост вкупе с худощавым телосложением, волевой подбородок, тонкие, холодные губы, идеальной формы нос и светлые, едва заметные брови. Одет лорд Дикс был по обыкновению в шёлковую белую рубашку, кожаные чёрные штаны, сапоги и чёрную бархатную накидку, которую он, войдя в комнату, как всегда, повесил на спинку кресла.
Его оппонент — Император — представлял собой полную противоположность. Массивен, если не сказать огромен. Его шёлковая рубашка вздувалась от чрезмерно развитой мускулатуры, рост переваливал за сажень, чёрные, несмотря на возраст, как смоль, волосы аккуратно уложены и собраны на затылке в длинный хвост. Тёмные глаза излучали смертельную опасность, зрачков не было видно, его глаза были полностью чёрные, без белка. Кроме лорда Дикса, никто не мог выдержать подобный взгляд. Кожа у Императора, в отличие от Дикса — истинного, немного бледного аристократа, — была смуглой, лицо — непроницаемо спокойным, немного обветренным. Если первый походил на изнеженного сыночка, привыкшего, что всё ему приносят на блюдечке, то второго можно было спутать с каким-нибудь особо опасным головорезом. Внешность зачастую обманчива. Лорд Дикс представлял собой куда большую опасность, нежели сам Император, но этим знанием обладали лишь трое, для остальных всё представлялось с точностью до наоборот. Развеивать это застоявшееся мнение ни один, ни другой не пытался, а третьему, вернее, третьей и вовсе не было до этого дела.
— Что ты задумал? К чему всё это? Ты хочешь изменить конечную цель игры? — Император, наконец, допил свой кофе. Поставив чашку рядом с шахматной доской, он устремил взгляд на собеседника.
— Думаю, белые должны ходить первыми. Таков закон игры, — сказав эту фразу, никоим образом не отвечающую на заданные вопросы, лорд Дикс недовольно посмотрел на стоящую чашку: он не любил, когда рядом с шахматами находилось что-то постороннее. Повинуясь лёгкому взмаху пальцев правой руки, кофейная чашка взмыла в воздух, после чего Дикс резко сжал пальцы в кулак. Чашка, последовав жесту, беззвучно смялась, превратившись в небольшой комок фарфора. Последовал очередной взмах, и комок исчез в пламени камина, являющегося единственным источником света в комнате.
Часть I Точка отсчёта
Лайкор Траскер
— …распитии спиртных напитков, порче имущества, срыве занятий, нанесении травм сокурсникам, нападении на преподавателя, хищении различного имущества… — так уже продолжалось минут пятнадцать и, судя по всему, будет продолжаться ещё столько же.
Дело происходило на Площади Совета, прямо перед воротами Гильдии Искусств, да ещё при всём честном народе. Публичное изгнание из Гильдии на памяти людей проводилось впервые, вот их и набежало просто тьма-тьмущая. Ведь интересно посмотреть, как всё будет происходить. И, надо сказать, пока они не разочаровались. Мой список нарушений зачитывали уже столько времени, что на площади стояла практически мёртвая тишина. Большинство учеников самой Гильдии вообще находились где-то в прострации. Им подобного и во снах не снилось: новичок, Видящий самой низшей ступени — восемнадцатой, — умудрился за неполный год пребывания в Гильдии нарушить чуть ли не все существующие правила. Что на это можно сказать? Я очень старался, взвалив на свои плечи такую нешуточную обязанность, как систематическое перетряхивание всего этого рассадника жалких выродков захарда. Но исключают меня вовсе не из-за многочисленных шуток, думаю, основная причина будет стоять последней в списке моих нарушений. Казалось, декан нашего курса прочитал мои мысли:
— …ученик уличён в использовании Искусства Смерти. Искусство, находящееся под абсолютным запретом Гильдии. На основании всего вышеперечисленного, ученик первого курса, восемнадцатой ступени мастерства, Лайкор Траскер, отчисляется из Гильдии без права восстановления, его статус Видящего Гильдии больше не действителен, а мантия ученика Гильдии и личный медальон должны быть конфискованы.
Только я подумал, что не всё так плохо, как появился сам ректор. Искусник второй ступени. Единственный мужчина среди Совета Империи Видящих. Власти у него хоть отбавляй. И угораздило же меня с ним поцапаться. Тем более, что всё получилось совершенно случайно. Я ведь только тренировался, а он появился демон знает откуда и сразу попал под моё плетение. Вообще, я на его месте радовался бы, что отделался лёгким испугом. Всего-то бороду свою потерял, зато помолодел сразу лет на сто. Мог бы спасибо сказать, а не зыркать так злобно.
— Ученик будет подвергнут высшему наказанию, — прогремел голос ректора над площадью.
Отступление первое
Два человека стояли на самой высокой башне, построенной в Дворцовой Гряде — комплексе строений, образующих наиболее величественное место во всей Империи. Казалось, всё умение самых известных мастеров было использовано до последней капли для постройки этого монумента Силы и Власти Империи. Этот дворец отображал поистине несокрушимую мощь государства. Именно поэтому он был самым любимым местом как Императора, так и Лорда. План, который они начали претворять в жизнь, имел один-единственный, но весьма существенный недостаток. Если он провалится, Дворцовая Гряда перейдёт в чужие руки. Ну а то, что и Империя прекратит своё существование, было лишь неприятным дополнением к этому и не более того.
Лорд, вздохнув полной грудью, приоткрыл в блаженстве зажмуренные глаза.
— Красота…
— Да-а…
Император устало потёр затёкшую шею. Он любил это место. Большинство аристократов, пусть они были даже в титуле герцога, не имели своих апартаментов в этом дворце. Их надо было заслужить.
Клеймо смертника. Рождение Криса
Едва прошёл очередной патруль, я выскользнул из ниши, где до этого прятался, и короткими перебежками двинулся дальше вниз по улице. Уже больше восьми часов я пытался найти лазейку из города. Пока мои успехи ограничились лишь тем, что меня ещё никто не поймал, хотя для многих и это было бы удивительно. Оставался последний шанс, если и здесь меня ожидало лишь разочарование, то после этого можно было смело идти сдаваться. Всё равно других вариантов больше не существовало. Хотя, вернее будет сказать, что другие варианты просто не отличались особыми шансами на успех. В итоге меня всё равно смогли бы поймать.
До нужного мне места оставалось не более полсотни саженей, когда почувствовалось неладное. Я был вором с очень большим стажем, несмотря на мой возраст, и неприятности научился чувствовать нутром, хотя не всегда прислушивался к своим ощущениям — делай я это всегда, меня бы сейчас здесь не было. Сидел бы себе в Гильдии и, попивая кофе, читал книги по Искусству Смерти, забот бы не знал.
Спрятавшись в очередной тени, вновь окинул улицу взглядом — ничего. Вот только выбора у меня всё равно не оставалось: если здесь не получится проскочить, то больше таких мест попросту не найти. Даже если сейчас и поймают, это будет лишь немногим хуже. Не выбравшись из города, я, в итоге, не смогу долго скрываться, а шанс выбраться оставался только здесь. Максимально возможный шанс, и тот не отличающийся особой вероятностью на успех. Отбросив все мысли в сторону, я, сделав последний рывок, оказался в нужном месте, и тут же, благодаря очень вредоносной судьбе, из трёх ранее мной замеченных и хорошо обследованных углов вышли три очень немаленьких тени… но их было всего три. Если это не профессионалы своего дела, то у меня ещё оставались шансы избежать своей незавидной участи. Правда, скрывались они очень умело.
Моим надеждам не суждено было сбыться: все трое оказались хоть и не экстра-класса, но для меня и этих предостаточно, я же всё-таки вор, а не наёмный убийца. Первые удары не достигли цели, скорость в моей бывшей профессии весьма необходима, я бы даже сказал, жизненно необходима. Главный упор делался на ловкость, стремительность и выносливость, но драться при этом я не умел. Будь это обычные увальни, я бы их просто измордовал. Ведь вырос на улице, а это само по себе уже о многом говорит. Пусть меня никто не тренировал как бойца, но обширный опыт уличных потасовок с такими же оборванцами, каким тогда был и я, позволяет мне быть на голову выше обычных увальней. Только с этими тремя у меня ничего не получилось, мне попались именно бойцы. Едва я попробовал контратаковать, как тут же об этом очень сильно пожалел. Если бы не мой хороший пресс, этот гад отбил бы мне всё нутро, но и так разница была не слишком ощутимой. Отлетев назад, я едва успел дёрнуться в сторону, как рядом с моим ухом просвистел кулак. Больше всего меня настораживала абсолютная молчаливость моих противников, даже дышали они так, словно на расслабляющей прогулке в лесу.
Их целых трое, а я всего один. Они умели драться, а я нет. Результат легко можно предсказать заранее, но я всё-таки пробовал, а потом ещё раз пробовал, и ещё… и даже убежать тоже попробовал, но меня припёрли к стене и методично стали превращать в фарш. Когда уже думал лишь о том, чтобы хотя бы кого-нибудь укусить, не говоря уж об ударить, на сцене появилось новое действующее лицо.
Отступление второе
Когда Миствей зашёл в палатку, все десять капитанов уже были там. Сидя за столом, они о чём-то оживлённо переговаривались, лишь один Карст сохранял молчание. Развалившись на стуле, он с ленивым интересом рассматривал остальных. Будучи лишь капралом, он вообще не имел право находиться на этом совещание, но капралом он был лишь по нескольким личным причинам. Не считая звания, Карст являлся фигурой, равной фигуре Арварда.
— Господа, приступим! — без глупых церемоний начал Миствей, усаживаясь за стол в центре, прямо напротив капрала. — Начнём с обыденных вещей. Прошу, капитан Лайс, сегодня вам первым отчитываться.
Постепенно, один за другим, все капитаны отчитались за прошедший день. Так выяснилось, что прибыло ровно восемьдесят человек, из которых в основном лагере осталось более пятидесяти, что являлось достаточно редким явлением. Списки с новыми людьми легли на стол перед Арвардом, а также перечень тех капралов, кому досталось пополнение к десяткам. После того, как разобрались с пополнением, перешли к продовольствию. Общие списки, распределительные списки, обычная рутина Легиона. Ввиду большой смертности, новые солдаты прибывали два раза в год, иногда даже некоторых забирали с рудников, чтобы восстановить потери. Именно в этот период работы становилось больше всего.
— Ладно, — Арвард легонько хлопнул рукой по столу, — с обязаловкой закончили, теперь перейдём к произошедшим событиям. Капитан Рэнс?
Невысокий широкоплечий мужчина с чёрной повязкой на левом глазу и, не в пример остальным, длинными, собранными в хвост на затылке седыми волосами поднялся со своего места.
Искусники Легиона
Десяток, не переставая гоготать, смотрел, как я, обливаясь потом, наворачиваю круги с бревном на плече. Смотрел, надо сказать, не только десяток — народу собралось преизрядное множество, не только ветеранов, но и даже тех, кто прибыл вместе со мной. Кто-то делал ставки на меня — по крайней мере, я пришёл именно к такому выводу. Суть была в том, что я неосмотрительно проговорился о своей выносливости, заявив, что, дескать, оной хватит на троих… Десятник Карст, как оказалось, был лёгок на расправу, поэтому незамедлительно всучил мне «тренировочное бревно» и заслал бегать тройную норму людей Легиона. Мало того, что заставил бегать, так ещё и пригрозил в случае, если я не подтвержу свои слова на деле, то он, Карст, живого места на мне не оставит. Правда, как я слышал, собравшиеся люди справедливо полагали, что уж легче сразу получить оплеух от капрала, чем сначала измучить себя до потери сознания, а потом ещё и огрести пинков от десятника, так как небезосновательно пребывали в полной уверенности, что человеку не под силу выполнить тройную норму по тренировочному бегу. Вот только мне на это было откровенно плевать! Я собирался добежать дистанцию до конца и подтвердить свои слова.
Моё упрямство, граничащее с откровенным идиотизмом, в определённых кругах было более чем известно. Бегать почти час с далеко не лёгким бревном на плече, это вам не в трактир за вином сходить. У меня уже беспрестанно текла кровь из носа, ведь когда-то мне его сломали, воздух с хрипом покидал лёгкие, хотя я и старался правильно дышать, но на такую нагрузку уже никакого дыхания не хватало. Не знаю, как я выглядел со стороны, но сам едва мог видеть. От усталости не моргал и не смотрел, я просто бежал. Рубаха на плече давно протёрлась, и бревно мне до крови расцарапало кожу. Я уже вообще ни чёрта не соображал и бежал лишь на одном упорстве, которое переросло в простой рефлекс, ноги переставлялись сами собой. Вздумай упасть — и захарда мне в задницу, а не дальнейший бег. Я бы уже попросту не встал.
По мере того как приближался к заветному числу кругов, народу скапливалось всё больше и больше. Последний круг — ускользающим от меня сознанием отметил, как люди застыли в молчаливом изумлении — и вот, наконец, круг остался позади. Я обессиленно упал плашмя вместе с бревном на плече, лишь ноги ещё пару раз рефлекторно дёрнулись, пытаясь бежать дальше. Врачи Легиона, уже и так возбуждённо подпрыгивавшие в нетерпении, всем скопом накинулись на меня, и поначалу я подумал, что теперь мне действительно конец. Даже Видящие приняли посильное участие в моей судьбе, применив парочку довольно действенных плетений, которые заживили рану на плече и добавили сил. Жаль, купол внутри меня напрочь блокировал возможность получения энергии. Плетения их сработали превосходно, но я не смог ухватить и капли энергии из них. Вдобавок, врачи не преминули опробовать на мне все свои последние достижения, которые, как выяснилось, были не так уж и плохи. Всего минуту назад я был едва ли не при смерти, а теперь орал совершенно дурным голосом, вскочив на ноги и со скоростью, превышающей мои возможности как минимум вдвое, бросился в сторону бадьи с водой, где едва не утопился, не успей упомянутые врачи вытащить меня из воды. Я даже не могу точно описать свои ощущения! Мне будто залили в глотку расплавленный свинец и одновременно с этим тянули жилы, снимали скальп и протыкали раскалёнными иглами во всех возможных и невозможных местах.
Эти изверги промучили меня ещё почти десять минут, прежде чем с явным разочарованием констатировали, что я пришёл в себя и больше в их помощи не нуждаюсь. Я что, один больной на весь лагерь? Или единственный, у кого не хватило сил даже на сопротивление, благодаря чему в меня влили столько всякой гадости? Но — меня оставили в покое, и я сначала даже не поверил своему счастью. Впрочем, на смену врачам пришли новые товарищи, а затем просто люди Легиона, и последним подошёл Карст, без разговоров врезавший мне в ухо.
— В следующий раз отделаю так, что будешь неделю отлёживаться, — недобро сощурившись, произнёс он, после чего добавил: — Тренировка.
