Герой повестей чекист Николай Магура знаком читателям по книге Ю. Мишаткина «Схватка не на жизнь», вышедшей в нашем издательстве в 1977 году.
В новой книге читатель встретится с молодым Магурой, который в 1918 г. организует поездку бригады артистов на фронт под Царицыном.
Вторая повесть — о борьбе майора государственной безопасности Магуры с агентами абвера, заброшенными для диверсионной работы в районы Сталинградской области накануне великой битвы на Волге.
Для старшего школьного возраста
От автора
О моих земляках — участниках гражданской и Великой Отечественной войн, удостоенных многих правительственных наград и среди них знака «Почетный чекист
», —
я узнал, когда рассматривал бесценные реликвии и документы героической истории органов ВЧК — КГБ и знакомился с архивными материалами. Позже посчастливилось лично, познакомиться со многими ветеранами незримого фронта. О себе, своей жизни и работе чекисты рассказывали очень скупо и сдержанно. Было это, как я понял, оттого, что работа разведчика и контрразведчика (по словам полковника Р. И. Абеля)— «кропотливый и тяжелый труд, требующий больших усилий, напряжения, упорства, выдержки, воли, серьезных знаний и большого мастерства», она приучила чекистов никогда и ни при каких обстоятельствах не быть многословными.
Я уже рассказал читателю о борьбе верных рыцарей революции чекистов Царицына — Сталинграда с врагами нашей Родины на разных этапах ее истории на страницах приключенческих повестей «Расстрелян в полночь», «Схватка не на жизнь» и в поставленной Театром юного зрителя пьесе «Тайна подлежит разглашению» (герой их — чекист Магура, в основу образа которого легла биография товарища М.). Ныне продолжаю свой рассказ. Как сказал поэт: «Здесь вымысел документален и фантастичен документ».
ВАГОН СПЕЦИАЛЬНОГО НАЗНАЧЕНИЯ
1
Почерневшие от времени и непогоды дома Суровикинской вросли в землю, а глухие ставни на окнах да высокие заборы надежно спрятали станичников от посторонних глаз. Станица Суровикинская как бы притаилась в ожидании чего-то. Тишина стояла тягучая, до звона в ушах. И если бы не красный флаг над подъездом особняка бывшего купца второй гильдии Ерофеева, укатившего со всем семейством еще в начале лета в неизвестном направлении, можно было подумать, что идет не восемнадцатый год, а конец девятнадцатого века.
По утрам через всю станицу, распугивая кур и гусей, катила телега с бочкой воды. Правил конем хмурый с сонным лицом возчик. Временами он придерживал конягу и лениво стучал черпаком по бочке, созывая людей за ключевой водой по цене гривенник за ведро. Стук водовоза разносился по Суровикинской, эхом отдаваясь вдали.
В станицу Николай Магура попал по ранению. В одном из боев с белоказаками рядом с недавним балтийским матросом, подняв столб песка, разорвался снаряд. Магуру накрыло вздыбившейся землей и швырнуло на дно окопа. Очнулся он уже в санитарной теплушке. В тяжелой голове стоял непрекращающийся гул, не переставая стучали надоедливые барабанные палочки.
— Парень ты с виду крепкий, — успокоил Магуру его сосед по палате Калинкин — низкорослый конопатый солдат со смешливыми глазами. С утра и до отбоя он неугомонно скакал между коек на костылях. — Неделька пройдет, и снова в свой полк вернешься. Не журись и не сомневайся.
Но минула неделя, за ней другая, а Магура все продолжал отлеживать бока, глотать пилюли да порошки. К концу третьей недели, когда он уже был готов бежать в казенном белье на фронт, доктор наконец-то смилостивился:
2
— Думаешь, придут? — с недоверием спросил комиссара Калинкин.
— Куда им еще деться? Прослышаны, что на службе искусству паек положен.
Магура с Калинкиным шли по железнодорожным путям, отыскивая на станции выделенный их комиссариату вагон. Тот стоял за семафором на запасных путях и был старым, обшарпанным.
— Где в окнах стекол нет — фанерой забьешь. А чтоб сам вагон поприглядней выглядел — нарисуешь на нем лозунги. Вроде: «Искусство — в массы!» или еще что-нибудь. «Буржуйкой» разживись, чтоб готовить в пути на ней было можно. В общем, будь за интенданта, ведай хозяйством, — приказал Магура, а сам вернулся на станцию, где его ожидал явившийся по объявлению горбоносый сутулившийся старик в мятых брюках и лоснящемся сюртуке.
— Профессия? — спросил Магура.
3
Воинская часть грузилась в теплушки. Бойцы таскали ящики, мешки, спрессованный фураж, переговаривались с торговками семечек и яблок, которые выстроились со своим товаром вдоль перрона.
В последнюю в составе теплушку по двум проложенным доскам проводили коней.
— Н-но, Ясенька! — пробовал успокоить каурого жеребца боец, но конь упрямо мотал головой, пробуя вырвать у красногвардейца уздечку, бил копытами и недовольно ржал. Стоило бойцу на миг зазеваться, ослабить узду, как жеребец взвился на дыбы и опрометью понесся по путям.
— Бешеный! — взвизгнула одна из торговок.
— Убьет! — истошно крикнул еще кто-то.
4
Ушел на запад эшелон красноармейцев, и вокзал замер, утих, запрудившие его люди улеглись в здании на лавках и на полу, надеясь, что утром им удастся наконец-то уехать.
В стоящем на запасных путях одиноком вагоне никто не спал. Калинкин помешивал кистью в банке с алой краской, Магура, устроившись на лесенке, слушал тишину. Певец Петряев был занят стиркой носков и при этом мурлыкал под нос какую-то мелодию, Людмила и Анна Ивановна Добжанские развешивали в купе свой небогатый гардероб.
— Обратила внимание, какой был жеребец? — спросила Людмила мать. — Хоть сейчас выводи на манеж.
— Может быть, со временем у нас снова будет своя конюшня… Когда закончится война, люди обязательно вспомнят о театре и цирке.
— Уже сейчас вспомнили. Комиссар вспомнил.
5
По крыше прогромыхали тяжелые ботинки, следом прокатился гулкий выстрел.
Магура выхватил из кобуры маузер, бросился в тамбур. Вскочил на тормозное колесо и, подтянувшись за выступ крыши, увидел прямо перед собой съежившегося человека с коротко подстриженной бородкой, в шляпе канотье и в пятнистом дождевике, который встречный ветер раздувал, как парус. Схватившись одной рукой за вагонную трубу, другой незнакомец держался за Калинкина.
— Да отцепись ты! — кричал интендант. — Не то вместе слетим! Спускайся и не пробуй у меня стрекача дать! Не такую контру ловил!
— Сей момент… — испуганно говорил человек, не отпуская солдата.
— Слезай и не цепляйся!
