Зайдя в квартиру, Макс бросил рюкзак прямо в прихожей и пошел в ванну, выдираясь из пропахшей потом одежды и отбрасывая ее как ненужную шелуху. Он долго блаженствовал в воде, смывая почти недельную пыль, потом, не вытираясь, обернулся полотенцем, прошлепал в кухню, налил себя большой стакан любимого грепфрутового сока и добрел до автоответчика. Сообщений было море.

Звонили практически все члены бесконечной восьмерки. В наличии было и корректное послание от Светки Беловой, и шутовское от Рыжова, и трогательное от Даши-мышки, и романтичное от Ирочки Боковой… Все хотели встретиться.

На секунду Макс задумался, кому из ребят позвонить первому, и вдруг понял, что совершенно не хочет с ними встречаться и слушать рассказы про Кипр, Египет или нудную деревенскую жизнь. Тем более ему не хотелось видеть Бокову и выслушивать ее бредни с туманными и псевдоглубокомысленными намеками. Слишком сильно изменился Макс за последний месяц. Теперь ему стала скучна бывшая компания, а прошлые дела казались детскими и какими-то дурацкими. То ли дело его жизнь теперь!

Макс сбегал в прихожую, вывернул наизнанку рюкзак в поисках заветной кассеты, поставил свое находку в магнитофон, затем забрался с ногами в кресло, щелкнул пультом и закрыл глаза. Из колонок полилась музыка и зазвучал голос:

«Дороги в Египет уводят узором с холщевых рубах. Прости мне усталость, мне только осталось: запрет на губах…»