До позапрошлого года население Акаи никогда не бывало больше двадцати человек. Да и вообще первые постоянные обитатели появились на ней пятнадцать лет назад. Это были не переселенцы - переселение тогда еще было закрыто - а планетологи из Института планет земного типа. Было тогда такое поветрие в Институте. Фонд имени Галацкого выделил тогда Институту деньги на создание стационаров на отдаленных планетах. Примерно на сотне еще не описанных планет земного типа станции были заложены в таком количестве, чтобы покрыть хотя бы основные климатические зоны: ближе к Центру и тем более к Солнечной Стороне - по восемь на планете и даже по двенадцать, ну а на таких безнадежно удаленных мирах, как Акаи - по четыре. Конечно, об организации сменяемости состава речь не шла, набрали добровольцев. Поселиться здесь предстояло надолго, скорее всего - навсегда.

От Солнечной системы до звезды Пеллинор, в систему которой входит Акаи, в среднем сто семьдесят дней лету. Конечно, на современных кораблях - класса дзета или дзета-дельта - можно добраться и дней за сто десять - сто двадцать, но кто станет гонять дорогущую дзета-машину ради нескольких планетологов? Так что здесь, в противоположном от Солнца конце Галактики, люди селились прочно и основательно.

В ста двадцати часах лету от Акаи, вблизи соседней звезды - Амбера - есть ретрансляционная станция, которая обслуживает несколько сотен радиобакенов этой части Пространства. Это ближайший пункт, куда летают корабли. Раз в полгода через станцию "Амбер" проходит служебный инерционник связистов. Примерно в это же время со станции в профилактический облет отправляется катер, который в течение двух месяцев обходит двадцать шесть ближайших к Амберу бакенов "нулевого" диапазона. Один из этих бакенов висит над северным полушарием Акаи, и катер сутки проводит у него. Пока двое инженеров тестируют бакен, один из двух пилотов на одноместной торпеде спускается на планету. Пилот доставляет почту, разнообразные посылки, некоторые приборы и оборудование, которое Объединенная служба ретрансляции берется передавать сотрудникам Институтов планетологии. С собой он ничего не забирает - все данные планетологи передают в Институт через Галанет, на который у них есть выход через "нулевой" диапазон. Разве что пакет каких-нибудь закусок соберут ему с собой обитатели планеты, чтобы он угостил скучающий по натуральной пище экипаж.

Торпеда прилетает всегда в одни и те же дни - седьмого мая или пятого октября - и садится на бетонной, поросшей травой площадке перед домиком станции "Акаи - Северо-Запад". Торпеду ждут: из домика выходит Александр Мартен и его жена Моник, жизнерадостные галлы на пятом десятке, и выбегают их дети - Реми и Клярис, которую вся семья называет Клю. Пилот обедает у них, болтает с ними часа полтора, выгружает багаж и улетает - иногда, чтобы еще раз появиться у них через полгода или год, иногда - чтобы исчезнуть из их жизни навсегда: на "Амбере" персонал сменяется каждые восемнадцать месяцев.

Естественно, что и багаж и почта предназначены не только Мартенам. В тот же вечер Александр связывается с тремя остальными станциями и сообщает, что посылки прибыли.

Йон открыл глаза. Каким бы слабым форсблейдером он ни был, как бы лениво ни занимался форсблейдом семь-восемь лет назад, он худо-бедно умело восстанавливать контроль над своим телом после травмы. И вот он его восстановил. Он не был связан. Он был в узком шкафообразном помещении - подумав, он понял, что это скафандровый шкаф военного космического корабля: он, согнувшись в три погибели, лежал на характерных выступах, куда вставляются башмаки скафандра. Скула была разбита и уже запеклась. Йон ощупал себя. Пистолет, часы, нож, кое-какие мелочи из карманов исчезли, но, скажем, ремень оставался на нем.

Йон толкнул дверцу - заперто. Снаружи доносились голоса. Йон налег на дверцу, пытаясь отжать не слишком крепкий, как он помнил, замок - и вдруг замок лязгнул, журналист потерял равновесие и с невольным вскриком вывалился на серый синтетический ковер к ногам двух мужчин в зеленом.

Его мгновенно подхватили под руки и поволокли из каюты в коридор.

- Где девочка? - прохрипел он, пытаясь затормозиться ногами, и тут же получил коленом по ребрам.

- Молчать, - вот все, что он услышал, автоматически отметив, что сказано это было с акцентом линкера, человека далекой Периферии, не имеющего, кроме линка, родного языка.

Реми Мартен открыл глаза. Открыл легко, как будто долго спал и проснулся утром в своей комнате на станции "Акаи Северо-запад". Открыл и долго смотрел вверх, не понимая, почему потолок не белый, а светло-зеленый. И где карта окрестностей? Где карта планеты? Где портрет академика Ловано, директора Института, где пейзаж Западной равнины, нарисованный им самим?

Потом он вспомнил, что станции "Северо-запад" больше нет, вспомнил полузасыпанную могилу в лесу, вспомнил Сардара, Легина, чудовищную ночную катастрофу на побережье. И вскочил.

Реми находился в очень маленькой комнате, буквально в каморке. Лежал он на полу. Пол был упругий, но довольно мягкий, как резина, и такого же цвета, как потолок и стены. Окна не было. Дверь была, но она была закрыта или заперта - во всяком случае, не поддавалась.

Больше того: на Реми не было одежды. Вообще никакой. Даже цепочки с крестиком, которую он никогда не снимал. Нигде в каморке не было его вещей. В ней вообще не было ничего, кроме самого Реми.

Он обнаружил, что тяжело дышит, что лоб его и шею внезапно залил пот, что ноги задрожали. Страх. Он не постеснялся признаться сам себе, что испытывает внезапный, очень сильный, липкий и вязкий страх.

Въехать в Космопорт Галактика без документов теоретически невозможно. На практике удавалось, но - единицам. Выехать же без оных нетрудно, но надо знать - как и куда.

В составе Империи есть ряд так называемых сырьевых планет. Это либо безжизненные шары, похожие на Меркурий, богатейшие руды которых рождают сверхпрочные конструкции и броню Космопорта; либо - не менее безжизненные хладные окраинные планетки, имеющие водяной либо кислородный состав. Доставшись Империи (либо в результате войн, которых немало было в первые пятьсот лет имперской истории, либо по торговым договорам, либо - это уже в последние столетия и в отдаленных частях Галактики - по праву открытия), такие планеты обречены на почти полное исчезновение. В ближайших к Космопорту звездных системах уже есть пять-шесть планет-трупов, превратившихся за века разработки в гору шлака и пустой породы, а крайние планеты нескольких звездных систем почти всей своей массой пополнили стратегические водяные и кислородные резервуары Космопорта. Космопорт растет, а кроме того, десятки имперских планет-фабрик перерабатывают ресурсы сырьевых миров, снабжая пол-Галактики машинами, припасами, оружием и космическими кораблями. Ничего исключительного тут нет, точно так же пожирает свои сырьевые планеты и Конфедерация человечеств (известно, что масса Меркурия уменьшилась вдвое, а несколько спутников Сатурна полностью переработаны на конструкции пояса Земли-Большой). Многие молодые планеты независимой Периферии насмерть дерутся друг с другом за обладание сырьевыми планетами своих систем (если они там есть) - не затем даже, чтобы использовать их самим (зачем сырьевой придаток цивилизации, насчитывающей десять-двадцать миллионов населения?), а чтобы в будущем продать их Земле или Космопорту. Сырья в Галактике не так уж много, а человечества растут - ста с лишним миллиардам людей нужно много всякой всячины.

Так вот, на имперские сырьевые планеты из Космопорта в принципе можно попасть без всяких виз и вообще без документов, просто купив билет или даже залезши на какой-нибудь грузовик зайцем. Другое дело, что ни один опытный человек - коли только не лез он в совсем уж гнилую ситуацию, коли не гонится за ним безжалостная полиция Космопорта или еще более безжалостная мафия (триада, коза ностра, каморра, якудза, шварце брудершафт, братки-любаки - выбрать по вкусу) - такой возможностью не воспользуется, если в кармане нет либо хоть каких документов, либо, на худой конец, некоторой суммы денег. Чаще - немаленькой. Дело тут вот в чем.

На сырьевых планетах жизнь трудная и очень однообразная. Потребности Империи требуют быстрой их разработки, но работать на них люди идут крайне неохотно. Там - да! - очень хорошо платят добровольцам, но работа неимоверно однообразна и скучна, страшно изматывает, отдых пресен и скуден, а условия, мягко говоря, не способствуют укреплению здоровья. Надо быть воистину железным человеком, чтобы отработать пятилетний контракт (по деньгам это - хороший дом и личный глайдер где-нибудь на хорошей планете земного типа) и при этом не спиться, не потерять зубы, не приобрести букета болезней почек, печени, легких и желудка. На такую работу вербуется много выходцев с Периферии - кто действительно с железным здоровьем, а кто и по незнанию или наивности. На такой работе, причем на самых опасных и изматывающих участках, отбывают каторгу. Наконец, на такую работу силой вербуют всяких простаков и бродяг. Вот на них-то и рассчитан упрощенный въезд. Соблазнившись дешевыми билетами и отсутствием паспортного контроля, какой-нибудь пионер-хиппи, просадивший все деньги в Космопорте (а еще хуже - взявший у какого-нибудь пушера травки в долг и не отдавший), или родстер-недоумок, поцапавшийся с лидером собственного "ганга", или темная личность с сомнительной репутацией, попытавшаяся, скажем, впарить взятку участковому и напавшая не на того, имеет все шансы в первый же свой день (а чаще - в первый же час) на имперской сырьевой планете случайно споткнуться где-нибудь в темном месте, а через день очнуться в бараке на рудниках и узнать, что им подписан пятилетний контракт без права досрочного расторжения и что, если он будет пытаться бежать, вон те внушительного вида ребята и вон те устрашающих размеров роботы имеют право застрелить его после одного предупреждения, каковое, как правило, делается прямо при нажатии спускового крючка. Таких историй тысячи, но, конечно, поучительные истории не учат никого и ничему.

Рейс из Космопорта на сырьевую планету - это совсем не то же, что вылет на какой-нибудь туристический или просто крепко обжитой поселенческий мир. Даже на ближайшие сырьевые планеты регулярные рейсы уходят не чаще, чем раз в десять-двадцать дней, а чаще всего приходиться лететь с минимумом комфорта в пассажирском отсеке какого-нибудь грузовика.