«Тиран» — не греческое слово. В древности его связывали с тиренцами, догреческим народом на востоке эгейского мира. Возможно, термины «тиран», «тирания» образованы на лингвистической основе лидийского языка. Первоначально значение слова было весьма общим, а именно «царь», «властитель». Слово «тиран» получило нынешний смысл лишь в конце V века в аристократических кругах, а затем это понимание стало общепринятым. Заметную роль тирания играет в архаической Греции. Социально-политический кризис, через который прошли многие малоазийские города — Милет, города эгейского региона — Лесбос, Хиос, Самос, влиятельные полисы — Мегары, Коринф, Афины, Сиракузы и другие, завершился установлением режима личной власти. Часто тирания была самым простым способом разрешения конфликта со своими политическими оппонентами. Потерпевшие поражение подвергались высылке, казна пополнялась их имуществом. В результате реальная политика наполнила содержанием термин «тирания» и придала ему тот негативный оттенок, который мы встречаем у позднейших историков.

Основную цель тирании — ослабление родовой аристократии — удалось осуществить таким известным правителям, как Поликрат, Кипсел, Периандр и другие.

Тираны, как правило, выдвигались не из торгового класса, а из аристократии благодаря военным подвигам: например, афинский тиран Писистрат выдвинулся благодаря победам над Мегарами. Тиранами становились и честолюбивые авантюристы, также выходцы из знати, побужденные к захвату власти соперничеством с другими знатными вожаками. Они опирались на группы личных приверженцев и наемные отряды, а их излюбленным приемом была демагогия. Все они представляли себя защитниками народного дела, но заботились прежде всего о достижении и сохранении личной власти, об устранении соперников, о своей безопасности. Будучи по преимуществу воплощением беспринципного личного начала, тирания не могла быть прочной формой власти.

Рано или поздно тираны устранялись, — если и не сами основоположники тираний, то их дети и приемники, — хотя ввиду подавления тиранами всяческой внутренней оппозиции и разоружения народа, это не было простым делом и тут могли быть разные варианты (заговор среди ближайшего окружения, внешняя интервенция, причем нередко и комбинации с внутренним возмущением).

Признаками «пожирающего народ» тирана древние называли жажду наживы и власти, беззаконие, наглую заносчивость Чертой такого властителя является явное стремление возвыситься над своими соратниками с помощью роскоши, попирающей все обычаи «Лишь тиран или венценосец, — говорит современник Солона Симонид, — сияет как разряженная женщина».

На одной из четырнадцати стен, установленных на восточном берегу Нила, где располагалась древнеегипетская столица Ахетатон, высечена такая надпись: «Рано утром, когда первые лучи солнца озарили землю, на сверкающей золотом колеснице к берегу Нила приехал фараон. Он был подобен самому богу солнца Атону, который наполняет своим светом всю землю. И повелел царь созвать всех придворных, военачальников и вельмож и поклялся перед ними: „Как живет мой отец Атон, прекрасный, живой! Я сотворю здесь столицу Ахетатон (Небосклон Атона) для отца моего Атона на этом месте, которое он сам сотворил, окружив его горами!“»

Эта надпись была сделана во время правления сына и преемника египетского царя Аменхотепа III — Аменхотепа IV, который на шестом году своего правления повелел называть себя Эхнатоном (Аменхотеп означает «угодный Амону», Эхнатон — «угодный Атону»). Источники, датируемые царствованием Эхнатона, довольно многочисленны, но собственно исторических материалов мало. Поэтому многие страницы этой тревожной эпохи все еще остаются неясными.

По общему мнению, Аменхотеп IV — Эхнатон — сын Аменхотепа III и Тэйе. Детство и юность он провел в пышном фиванском дворце в Мальгатте. В основе воспитания будущего фараона лежало развитие как умственных, так и физических его качеств. Что касается обучения «физической культуре», то юноша как будто не проявлял особого интереса ни к охоте, ни к искусству владения оружием. Зато он впитал ту особую, неповторимую духовную атмосферу, которой двор был во многом обязан творческой энергии мастера Аменхотепа, сына Хапу. Последний, в силу воспитания и по роду своего искусства, не очень жаловал пустых мечтателей. Он держал Эхнатона в строгости и, подобно отцу царевича, уделял особое внимание его священным обязанностям, неотделимым от царского долга.