Приближался полдень, когда скорый замер у перрона Московского вокзала. Вот и Питер! Давненько я здесь не бывал!

Дождавшись, пока в проходе станет свободнее, я вскинул на плечо дорожную сумку, взял «дипломат» и вышел на платформу.

Неподалеку, у фонарного столба, маялся невзрачный тип в мятых брюках. В правой руке он держал желтый полиэтиленовый пакет. Я, как положено, достал платок, вытер лоб и двинулся вдоль поезда к вокзалу. Через несколько секунд тип прокаркал мне в спину:

— Извиняюсь, это не вы оставили в вагоне?

Я обернулся.

Всю первую половину дня я готовился к встрече с Касаевым. Еще та морока.

В свежем номере «Невской радуги» публиковалась статья моего подопечного, озаглавленная «Все флаги в гости будут к нам?» (с вопросительным знаком). Она занимала подвал на второй полосе и посвящалась возможному выбору Санкт-Петербурга в качестве места проведения Олимпиады-2004.

Я проштудировал ее самым внимательным образом.

Касаев размышлял: выиграет город или потеряет, став хозяином всемирной спортивной тусовки? По его мнению, плюсов было больше. Как говорится, игра стоила свеч.

Затем я взялся за купленные вчера сборники пословиц и поговорок. Выбрал десятка три самых звонких и заучил их назубок, да еще пометил с полсотни — на будущее, если возникнет такая нужда.

На платформе «Сосновая Поляна» я появился несколько ранее обусловленного срока. Касаевых еще не было, и я ходил взад-вперед по бетону, терзаясь запоздалым раскаянием.

Знал же, знал, что нельзя расслабляться, и вот результат: башка трещит, глаза слипаются, а денек предстоит серьезный. Сегодня я должен вплотную подвести Гарика к краю волчьей ямы, из которой уже торчат острые колья. Кроме того, надо завершить подготовку к завтрашней акции. Вроде бы все идет нормально, несмотря даже на мой ночной загул, и все же смутное чувство тревоги то и дело давало о себе знать.

Какой-то пузатый мужик в клетчатой рубахе поднялся на платформу, скользнув по мне понимающим взглядом. Неужели у меня и вправду вид человека, страдающего похмельным синдромом? Я нацепил на нос солнцезащитные очки, а на зуб бросил еще две мятные таблетки. Ничего. Скоро пройдет. Просто надо вздремнуть днем пару часиков. Неистощимая в своих фантазиях Алевтина выжала из меня все соки.

На дорожке, ведущей от автобусной остановки, показалась чета Касаевых.

Ларочка выглядела радостной и окрыленной, Гарик же явно клевал носом, хотя и называл себя вчера «жаворонком». Должно быть, и ранним пташкам не следует перебирать по вечерам.

Катастрофа! Полный и оглушительный провал! Я влип как кур во щи! Из каких только передряг не доводилось выбираться сухим! И вот простенькое дельце, которое поначалу казалось мне увеселительной прогулкой, обернулось крахом. Под угрозой не только моя карьера и мой имидж — об этом и речи уже не идет, — сама моя жизнь висит на тоненьком волоске, который готов оборваться в любую секунду. Причем опасность надвигается с двух сторон.

А ведь начиналось все строго по сценарию.

Ровно в половине десятого я позвонил в дверь знакомой квартиры.

Торопливые шаги, тень у глазка, звяканье снимаемой цепочки. Гарик.

— Привет, Дима! Заходи!

Когда я очнулся, был, надо полагать, самый глухой час ночи. Я валялся на влажной траве в зарослях кустарника. Накрапывал дождь.

Я сорвал пучок мокрой травы и приложил его к затылку. Посмотрел на ладонь. Крови, кажется, нет. Но голова гудела, как трансформатор высокого напряжения.

И все-таки я был жив!

Однако следовало выбираться на оперативный простор. Тем более что я совершенно не представлял, где нахожусь.

Все же у меня нашлась союзница — луна, вышедшая наконец из-за рваной тучи. Ее бледного света оказалось достаточно, чтобы разглядеть дорогу, проходящую всего в десяти метрах правее. Я встал и, шатаясь, как пьяный, двинулся к асфальту.

Октябрь уж на дворе… Очей очарованье…

Пошла третья неделя, как КЭП в спешном порядке отчалил в дальние теплые края. Уж там-то он вдоволь насладится рыбалкой, а заодно поразмышляет о превратностях судьбы.

Его сенсационная отставка наделала много шуму, о ней судачили и рядили едва не в каждом доме, но, как я и предполагал, слухи быстро угасали. Проигравший, в отличие от триумфатора, не вызывает стойкого интереса, «мавр», сделавший свое дело, обречен на забвение.

Впрочем, КЭП как политик еще достаточно молод. Возможно, он и сумеет подняться вторично. Но это будет нескоро. Очень нескоро.

Нежданная опала КЭПа повлекла за собой трагическое событие: в тот же день, ошеломленный сногсшибательной вестью, слег наш «бессмертный» Старик. Через три дня его хоронили.

План пришлось менять с самого начала.

Я опоздал. Ирина уже нашла спутника. Об этом мне сообщил Артур, ладно скроенный, улыбчивый парень, встретивший нашу группу на Московском вокзале. Артур, как и прибывшие со мной молодые люди — Вадим и Роман, работал на Глушенкова. Вот уже три дня он наблюдал за Ириной и сумел собрать богатую информацию.

Поступил он просто: подключился к домашнему телефону Ирины, которая обожает «висеть на проводе». У нее масса знакомых — и мужчин, и женщин, и она не считает, что «молчание — золото». Правда, особа себе на уме, одним говорит одно, другим — другое, умело интригует, сводит, разводит, мирит, ссорит, — словом, царствует в своем маленьком мирке. У нее уйма поклонников разной степени близости, и она жонглирует ими, как циркач шарами, держа на коротком поводке.

Роковой красавицей не назовешь, но изюминка в ней есть. И не одна. Этакий кекс, сладкая булочка. Ангельская улыбка, мягкие манеры, томность в очах, но, по сути, это холодное и расчетливое существо, которое не упустит своей выгоды. Любит застолье, рестораны, вечеринки, где обычно становится центром внимания. Соперниц жестоко вытесняет. Умеет пить. Любимый напиток — ликер «Старый Таллин».

(«На всякий случай я припас несколько бутылок», — сообщил Артур. Умница.)

Вопреки моим ожиданиям, Ирина не проявила в постели неистовой пылкости. Ласки и нежности — сколько угодно, но терять головы — даже на миг — она не собиралась. Пик оргазма она преодолела почти незаметно — лишь прикрыв глаза да учащенно задышав. Никаких криков, томных стонов, вонзаний ногтей в кожу, любовных судорог и прочих затей. Просто привычный и приятный ритуал. Но я не могу сказать, что был разочарован. Исходила из нее некая аура, которая разжигала и притягивала.

Затем Ирина нырнула под одеяло, повернулась на бок, примостив под щеку ладошку, и проспала в такой позе до позднего утра. Перед рассветом мне захотелось ее разбудить, но ее сон был так сладок и безмятежен, что я отказался от своего эгоистического намерения.

Приняв душ и одевшись, я спустился вниз и купил у мальчишки-разносчика свежий выпуск «Невской радуги». На третьей полосе красовалась очередная статья Касаева «Воды Обводного», начинавшаяся так: «Медленная утка, как утверждает сибирская пословица, прилетает первой…» Я невольно улыбнулся, вспомнив наши с ним фольклорные беседы.

Когда я вернулся в номер, Ирина еще спала. Можно подумать, что мы провели бурную ночь. Но в том, что это не так, моей вины нет. Впрочем, она ведь пережила сильную нервную встряску. Организму требуется отдых.

Я заварил кофе, достал из холодильника остатки поздней трапезы и накрыл на стол. Затем закурил и самым внимательным образом трижды перечитал касаевскую статью. В ней рассказывалось о чудовищной захламленности Обводного канала (некий самоубийца бросился в него с моста, но только переломал свои конечности) и ставился вопрос о перспективах его капитальной очистки.

Закрыв дверь, я первым делом попытался заключить Ирину в объятия, но она решительно выскользнула из них.

Я горестно вздохнул:

— Иринка, ты и вправду обиделась?

Она покачала головой:

— Дима, я обещала быть с тобой ласковой, и буду. Вот увидишь. Но сначала давай поговорим. Я должна сделать тебе одно предложение и хочу, чтобы ты согласился на него по здравом размышлении, а не ворчал после, что попросту поддался женским чарам.

Утром, когда, проводив Ирину, я брился, мне в голову пришла до смешного простая мысль.

Я вспомнил слова архивариуса Миши: «Только ленивый не писал тогда о деле Мирзоева», а также его упоминание о том, что почти все крупные газеты направляли за этими материалами своих спецкоров. Логично допустить, что там побывал и кое-кто из ленинградских журналистов. Или проще: после развала Союза какой-нибудь среднеазиатский репортер мог перебраться на берега Невы. Чем черт не шутит. Через Касаева это легко выяснить. И если найдется свидетель, организовать встречу. Тем более что у меня свободный день: Ирина взяла тайм-аут для сборов в дорогу. Встречаемся с ней мы завтра возле агентства, откуда в Пулково бегают экспрессы.

А к себе домой она меня так и не пригласила. Еще одно косвенное доказательство того, что мне уготована незавидная роль. Ну посмотрим.

Даже если она каким-то образом узнает, что я наводил справки об Ак-Ляйляке, подозрений это не вызовет. Вполне объяснимое любопытство со стороны человека, которого заманивают в лабиринт.

Я посмотрел на часы. Начало девятого. Минимум до девяти Касаев будет дома. Надо только придумать подходящий предлог.