Страх выходил из него, как воздух из проколотой шины; клубился, словно дым, и, словно туман, сворачивался кольцами; перетекал, рассеиваясь и снова конденсируясь. Тонкая завеса цвета мокрого пепла выползала через дыру в голове; сужаясь и сворачиваясь, перемещалась к ёмкости, очертания которой терялись во мраке наступившей ночи. Страх вытягивался стрункой и залетал внутрь, уплотняясь, превращаясь в нечто, похожее на желе из воздуха.

Пустые глаза трупа смотрели в неведомую даль, а на самом деле были укрыты густой материей смерти, стиравшей любые назначения и направления. От лужи крови, нимбом обрамлявшей неподвижную голову, исходили тепло и запах свинца. Металл, носивший простое короткое название, стал другой стороной того же понятия, причиной, по которой жизнь человека оборвалась.

Когда страх, освобождённый смертью, страх, в котором для погибшего человека нет надобности, когда этот страх был вытеснен из тела и загнан внутрь ёмкости, что-то щёлкнуло, течение туманного потока прекратилось, крышка захлопнулась, и пепельный «дым» оказался отрезанным от окружающей среды. Он ударился о прозрачные стенки, но его быстро отбросили назад и успокоили встроенные системы. В слабом свечении, исходившем от пойманного страха, легко различалось, что ёмкость похожа на банку с чёрной крышкой.

Удивительно, но призрачная субстанция, способная вызвать любую форму испуга, – от лёгкой боязливости до бесконечного ужаса, – имела нехарактерный, по представлениям людей, тёмно-серый оттенок. Была здесь некая вселенская ирония, ведь всё сущее практически полностью состояло из безраздельной космической тьмы – но не страх, эссенция бытия, по мнению мудрецов прошлого, эту самую тьму породившая…

У собирателя не оставалось времени для размышлений о трансцендентальном, а потому он положил полную до краёв ёмкость в карман и исчез в ночи.