В Угорию, бывшую республику Советского Союза, отправляется группа крупных российских политиков и бизнесменов для поддержки «наших» кандидатов на президентских выборах. Неожиданная вереница жестоких убийств смешивает все планы российской делегации. Москва настаивает, чтобы в расследовании участвовал Егор Кремнев. Политическая подоплека преступлений не вызывает сомнений, пока в деле не появляется женщина. Кремнев понимает, что убийства совершенно не связаны с выборами. А таинственный и неуловимый киллер продолжает действовать…
Пролог
Убийца давно уже потерял счет минутам и часам. Нервозность, которая охватила все его тело в тот момент, когда он вошел в подъезд, превратилась в полную апатию. В усталой голове, вместо целого клубка мыслей, реплик, страхов, ослепляющих его своей пугающей яркостью и калейдоскопичностью, мерцала лишь одна тусклая фраза: «Скорей бы…»
Убийца курил одну сигарету за другой. Он и им, сигаретам, давно уже потерял счет. Время тянулось медленно и тоскливо.
И все-таки он дождался.
Когда внизу, у подъезда, скрипнула тормозами машина Гамлета Гарибяна, убийца, очумевший от усталости, головной боли и бессильной, вялой злости, смял опустевшую пачку от сигарет и яростно швырнул ее в угол. Однако стоило ему услышать звук открываемой дверцы, как прежняя, граничащая с бешенством ярость вновь охватила его. Он быстро выглянул в окно и так же быстро отпрянул.
— Наконец-то, — прошептал он, опуская руку в карман ветровки и крепко обхватывая рукоять пистолета.
Глава первая
1
Максим Иванович Лазаренко выбрался из машины, подождал, пока выгрузятся ребята из оперативной бригады, и вместе с ними двинулся к подъезду. Навстречу ему выдвинулся невысокий краснолицый человек в полицейской форме.
Лазаренко протянул руку.
— Дежурный комиссар майор Лазаренко Максим Иванович.
— Инспектор утро капрал Тишко, — отрапортовал краснолицый.
Они пожали друг другу руки. Затем вошли в подъезд и поднялись на второй этаж.
2
Генерал Уколов откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Егора Кремнева. Несколько секунд он разглядывал его лицо так, словно хотел обнаружить в его выражении что-то новое. Однако лицо Кремнева было бесстрастно.
Уколов чуть прищурил светлые глаза и сказал:
— Я рад, что ты вернулся, Егор.
— Я тоже, — отозвался Кремнев, спокойно и прямо глядя начальнику в глаза.
— Как к этому отнеслась Мария? — поинтересовался генерал.
3
Таких командировок у Егора еще не было. Две вещи делали ее необычной. Первая — специфика задания. Не сбор агентурных данных, не создание разведсети, а поиски таинственного преступника. Вторая — территория, на которой придется работать. Трудно было приучить себя к мысли, что Угория — заграница. В детстве Егор пару раз был в столице этой страны, но тогда это была часть его Родины. А теперь…
Мария встретила его на пороге квартиры. Прислонившись плечом к стене и сложив на груди руки, она молча и хмуро смотрела, как он снимает куртку и разувается.
Когда Егор подошел к ней и попытался обнять ее за плечи, она отстранилась.
— Ты все-таки сделал это? — сухо спросила она.
Кремнев виновато отвел взгляд.
4
В Дэнске было градусов на пять теплее, чем в Москве. Небо было чистое, солнце светило почти по- летнему.
Кремнев остановился на перроне и огляделся. В паре метров от себя он увидел высокого кареглазого мужчину с каштановыми волосами, зачесанными на пробор. Мужчина подходил под описания, и Егор шагнул к нему.
— Лазаренко? — спросил он, остановившись перед незнакомцем.
Тот чуть прищурил карие глаза, протянул Егору руку и представился:
— Майор Лазаренко. Максим Иванович.
5
Угорский правительственный чиновник Владомир Николаевич Голышев возвращался домой в скверном настроении. День не задался с самого утра. Вначале он получил разнос у губернатора, потом сломалась казенная машина, и он вынужден был мотаться на объект за свой счет, а к концу рабочего дня — в довершение всех бед — прихватило сердце. Слава богу, в кармане оказался валокордин, иначе — черт его знает, чем бы все это могло закончиться.
За долгие годы работы «в аппарате» Голышев научился
повелевать.
Метод был прост, но эффективен. Сначала он долго сверлил подчиненного змеиным взглядом, а потом — когда тот совсем раскисал — разражался такой чудовищной бранью, что подчиненный сжимался от ужаса в мягкий комок, который Владомир Николаевич с большим удовольствием размазывал по полу самым тонким слоем.
Эта милая привычка заслужила ему в народе прозвище Гоблин, которым Голышев втайне гордился. Не будучи чрезмерно начитанным, он считал, что гоблин — это нечто среднее между древним богом дождя и каменной плитой, которой задвигают вход в склеп.
Идти домой Владомиру Николаевичу не хотелось. Он зашел в магазин и купил бутылку «батвайзера». Затем отправился в небольшой скверик, откуда был виден его дом. Там он сел на скамейку, развязал шнурки туфель и разулся. Поставил ноги на туфли и блаженно расслабился.
Затем Голышев открыл пиво и с наслаждением сделал большой глоток. Пиво не успело нагреться и было на редкость вкусным. Жизнь начинала налаживаться.
