14 мая 2017 года в Морской библиотеке Севастополя проходила презентация книги известного историка флота С.Е. Виноградова — «Линейный корабль “Императрица Мария”». Из опыта проведения подобных мероприятий, презентация была продумана грамотно, для гарантии «массовости» мероприятия в библиотеку был направлен учебный взвод курсантов 3-го курса ЧВВМУ, во главе с заместителем командира взвода — старшиной 1-й статьи контрактной службы. Десять лет общаясь с подобной аудиторией, я не исключал, что курсанты попытаются «вздремнуть», но на удивление, те, что сидели в первых рядах, вели себя вполне пристойно. Не считая представителей флотского телецентра и флотской прессы, на презентации присутствовали, прежде всего, те, кто по роду своей деятельности был «обречен» посещать подобные мероприятия — председатель ВНО ЧФ Сергей Горбачев, директор народного Медицинского музея Александр Зубарев и еще четыре ветерана флота — члены ВНО. Поскольку моя книга «Столетие катастрофы линкора “Императрица Мария”» вышла в свет несколькими неделями ранее, мы с редактором, издателем Леонидом Кручининым, тоже вроде как «были обречены» на посещение мероприятия, не без оснований надеясь приобрести у автора экземпляр презентуемой книги. Следует отметить, что сам процесс презентации новым директором Морской библиотеки был организован на достаточно высоком уровне. За столом «президиума» сидели весьма респектабельные господа. Как оказалось, сам автор историк Виноградов не прибыл в Севастополь, а книгу его «презентовали» главный редактор издательства «Пятый Рим» Григорий Пернавский и коммерческий директор того же издательства. Следует отметить, что книга издана на высочайшем полиграфическом уровне. Кроме того, что она содержит много иллюстраций, фотографий, к книге прилагается альбом со схемами и фотографиями, часть которых размещена в формате двух горизонтально расположенных листов А-4. Многое объясняется тем, что автор — Виноградов уже много лет является сотрудником Центрального Военно-морского музея, и уже только поэтому имеет возможность создавать подобные подборки схем и фотографий, сопровождая их соответствующими архивными справками и заключениями специалистов. При вполне логичном заявлении о том, что «…теперь-то, наконец-то, можно считать, что тема закрыта как минимум на 99 %», прозвучал вывод: «…выяснить истинные причины гибели линкора никогда не удастся»… Ну вот, а мы-то ждали информационного «прорыва» в соответствии с заявленной «процентовкой» отработки темы.

В принципе, я не пожалел, что посетил презентацию. Подойдя к руководителям издательства, я подарил им свою книгу, с комментарием, что с учетом той информации, что в ней изложена, «…ее можно принять за тот не достававший ранее 100-й процент, позволивший в известной степени считать тему, таки, завершенной…»

Далее, традиционно для севастопольской аудитории, связанной с историей флота и местным краеведением, был задан вопрос, не собираются ли издатели «Пятого Рима» публиковать материалы и исследования на тему катастрофы с линкором «Новороссийск»… Вопрос этот исходил от единственной присутствовавшей на презентации женщины и звучал несколько наивно… Таким же, по сути, был ответ: «…появятся материалы по названной теме, достойные издания, — обязательно опубликуем…» Откуда издателям было знать, что за материалы им предстоит издавать в ближайшие годы…

И в то же время, несмотря на очевидную наивность вопроса этой женщины, почему бы его не считать неким социальным заказом, исходящим из самой глубины «народных масс»?

Так уж исторически сложилось, что самые крупные катастрофы с линейными кораблями нашего флота произошли в Севастопольской бухте. И то, что обе катастрофы произошли в октябре и сопровождались большими человеческими жертвами, и рядом схожих, чуть ли не мистических обстоятельств, — все это «сопрягает» в бытовом восприятии одну катастрофу с другой…

29 октября в 01 час 30 минут на линейном корабле «Новороссийск», стоявшем на внутреннем рейде Севастополя, произошел сильнейший взрыв, приведший к колоссальным разрушениям и в конечном итоге к опрокидыванию и гибели корабля с большей частью экипажа.

До октября 1954 года наша семья жила в доме на улице Подгорной, что ведет от Центрального рынка вверх — в сторону улиц Частника и Бакинской. Так вот, все два с лишним года, что жили мы на Подгорной, нашими соседями по «коммуналке» были мичман Владимир Лобатюк с женой Надеждой Максимовной. По слишком малому возрасту, я не помню от кого знал, что мичман Лобатюк, кроме того, что он был старшиной команды электриков, но и выполнял обязанности водителя служебной машины командира линкора. То, что командиру линейного корабля был положен служебный автомобиль, не вызывает удивления. Я отлично помню, как за отцом моего товарища по дому Вячеслава Серова каждое утро прибывал служебный газик, или, как в те времена любовно-уменьшительно его называли, — «козлик». Так вот отец Славы во второй половине 50-х годов командовал одним из крейсеров 68 «б» проекта — таких современников «Новороссийска», как «Адмирал Нахимов», «Адмирал Ушаков», «Михаил Кутузов», «Дзержинский». То есть не стоит сомневаться в том, что и командиру линейного корабля был положен служебный автомобиль. Кстати, в том же 4-м подъезде нашего дома до убытия в 1955 году на учебу в Академию Генерального штаба проживала семья командира крейсера «Адмирал Нахимов» капитана 1-го ранга Леонида Чулкова.

Нужно ли напоминать о том, что до назначения командиром крейсера Леонид Чулков служил старшим помощником командира линкора «Новороссийск».

Всю значимость последнего факта, несмотря на свой очень юный возраст, я четко осознал сразу же после гибели линкора. Дело в том, что в те далекие времена соседи по коммунальным квартирам становились чуть ли не родственниками. Когда папа в редкие вечера и тем более редкие дни приходил с корабля домой, родители стремились хотя бы на часок выйти в город, и меня — трехлетнего пацана — иногда брали с собой, а чаще оставляли на попечение соседки. У Лобатюков не было детей, и Надежда Максимовна всегда с охотой меня опекала, а я, оставаясь на ее попечении, чувствовал себя очень комфортно. Теперь же, по прошествии 60 лет, я все больше убеждаюсь в том, что «дядя Володя» и «тетя Надя» были далеко не так просты, какими в моем представлении должны были бы быть по социальному положению и служебному уровню главы семейства. Во-первых, у них в комнате всегда царили порядок и чистота, такую же чистоту Надежда Максимовна поддерживала на правах старшей хозяйки на общей кухне. Именно — на общей, потому как у меня язык не поворачивается сказать — на коммунальной, с учетом все той же чистоты и порядка. Моему отцу в ту пору было 33–34 года, а Лобатюку как минимум — лет сорок. Лобатюк был образцовым мичманом, поэтому неудивительно, что, несмотря на разницу в возрасте, он очень уважительно относился к моему отцу, в те годы командиру морского тральщика, капитану 3-го ранга. Должно быть, такое уважение было вызвано боевыми заслугами отца, — даже в те, по сути, послевоенные годы нечасто можно было встретить молодого офицера, награжденного четырьмя орденами, два из которых — ордена Красного Знамени…

В октябре 1954 года в связи с назначением отца командиром дивизиона морских тральщиков мы получили квартиру его предшественника по должности — капитана 3-го ранга Забелина и переехали в дом № 1 на улице Садовой. Я и по сей день живу в этом доме, но уже в квартире своего тестя, а в те — пятидесятые годы окна родительской квартиры выходили в сторону улицы, противоположную от бухты. Быть может, в этом и была причина того, что взрыва на линкоре я не слыхал. В те годы я спал так крепко, что отец, не пробуждая, запросто меня «кантовал» из одной комнаты в другую. В те годы он частенько шутил на эту тему, говоря, что из меня вырастет либо пожарный, либо офицер-артиллерист. Сбылось его второе предположение, с той только поправкой, что я стал офицером-ракетчиком. Это я к тому, что взрыва на линкоре я таки не слышал и узнал о гибели «Новороссийска» только утром 29 октября. В городе о трагедии говорили вполголоса, но как можно было скрыть то, что громыхнуло на пол-Крыма и происходило на виду всего города? Первая и наиболее достоверная информация к нам пришла от нашей бывшей соседки по коммунальной квартире на Подгорной — Надежды Максимовны Лобатюк. Уже только в этой связи первоисточник информации был самый надежный. Что касается Владимира Ивановича Лобатюка, то уж так сложилось, что последующие тридцать лет именно с его фигурой у меня ассоциировалась трагедия с «Новороссийском». Надежда Максимовна была старше мамы лет на десять, не меньше. Как это часто бывало с соседями по коммунальным квартирам, последующие лет десять мама поддерживала связь с Надеждой Максимовной. Основой этих контактов были, прежде всего, хозяйские, женские дела. По специфике блюд и домашних заготовок, что готовила Надежда Максимовна, и чему научила она маму, логично было предположить, что Лобатюки — крымские татары. В те годы в Севастополе и Крыму такое «признание» или «открытие» могло обернуться большими проблемами. И, естественно, признаваться в этом никто бы не стал. По многим признакам, капитан 1-го ранга Александр Кухта и мичман Владимир Лобатюк были «годками» — старше их на корабле был только Сербулов. По моему нынешнему разумению, выбирая себе водителя, Кухта практически вводил Лобатюка в свою семью. Вспомните фильм, построенный на местном фольклоре, — «Водитель для Веры»… Вполне естественным было и то, что уходя в отпуск 20 октября, Кухта отправил в отпуск и своего водителя Лобатюка. Не исключено, что до санатория Владимир Иванович доставил своего командира на служебной машине.