Пролог
Он сидел на скамье задержанных, потирая саднящую скулу. Ссадина кровоточила и при неосторожном прикосновении вызывала неприятное жжение. Поморщившись, он посмотрел на милицейского сержанта, восседавшего с умным видом за столом напротив.
— Назовите свою фамилию, — произнес сержант, облокотившись на столешницу и лениво поигрывая авторучкой.
Он поднялся со скамьи и выложил на толстый журнал в потрепанной корочке, лежащий перед сержантом, студенческий билет.
Сержант развернул удостоверение, пробежался по строчкам, сверил крошечную, заверенную печатью деканата фотографию с разукрашенным лицом задержанного.
— А просто назваться было нельзя, а, Руслан Адиев?
Часть первая
Глава первая
В пятнадцати километрах от Омска, по соседству с поселком Солнечный, чье население большей частью составляли семьи военнослужащих, располагалась войсковая часть с длинным шестизначным номером, именуемая в народе «учебкой».
Учебно-мотострелковым полком, в состав которого входили роты по подготовке снайперов, стрелков и командиров отделений, командовал полковник Васнецов…
В то морозное утро 12 декабря 1994 года командир полка и его ближайшее окружение в лице заместителя по воспитательной работе майора Зверева и начальника штаба майора Некрасова закрывшись в служебном кабинете, ломали голову над шифрограммой с грифом «секретно», принесенной четверть часа назад дежурным офицером.
Пришедшая из штаба дивизии директива была лаконично краткой. Смысл ее сводился к необходимости в срок до 21.00 четырнадцатого декабря создать подразделение численностью не менее десяти бойцов из числа рядового и сержантского состава, полностью экипировать, выдать суточные и продпаек на неделю и с закрепленным оружием, под командованием офицера, званием не ниже старшего лейтенанта, направить в расположение дивизии, откуда в составе сводной мотострелковой роты им предстоит убыть в распоряжение 42-го армейского корпуса Северо-кавказского военного округа.
— Что вы на это скажете? — убрав шифровку в стол, спросил Васнецов.
Глава вторая
Командиры отделений второй учебно-мотострелковой роты младшие сержанты Турбин и Кошкин считали себя приятелями с детства. Ибо родились они с разницей в несколько часов в апреле семьдесят пятого, жили в одной пятиэтажке на окраине города, ходили в один детский сад, потом в одну школу…
В отличие от усидчивого дружка, Володька Кошкин знаниями никогда не блистал, учился слабо и с трудом в конце года переползал из класса в класс. Лет в двенадцать, втихую от родителей и учителей, стал покуривать за школой. В пятнадцать, связавшись с компанией таких же оболтусов, попробовал вкус вина.
В восьмом классе Володька окончательно забил на учебу, и, если бы не соседство с Турбиным, да не его тетради, остался бы наверняка на второй год.
Сдав выпускные, под облегченный вздох преподавателей, Володька покинул многострадальные школьные стены и подался в монтажный техникум. Надо ли говорить, что учеба его по-прежнему мало интересовала, и свободное время он прожигал в развеселых компаниях с девчонками, вином и драками на дискотеках?.. Пока Кошкин мучился сам, изводя, вдобавок, педагогов и участкового, Юра закончил одиннадцатый класс и уехал в Новосибирск. И хотя по двору ходили слухи, что он сумел поступить аж в Университет, и мать пилила беспутного Володьку, ставя ему в пример, уже в конце октября он вернулся домой злой на весь белый свет и на вопросы о несостоявшейся учебе предпочитал отмалчиваться.
… Они снова сошлись следующей весной в коридоре райвоенкомата.
Глава третья
Юра проснулся от накатившей волны слабости и жажды. В черепной коробке вразнобой стучали незримые молоточки. Во рту, как после пожара — спеклось, ссохлось, язык распух, отяжелел, стал шершавее напильника.
Поднявшись на нарах, сел. Тело вновь обволокла липкая слабость, всколыхнулась дремавшая тошнота.
Он находился в душном помещении камерного типа — стены с колючим набрызгом, досчатый пол, зарешеченное окно, размером не больше альбомного листа, на уровне потолка.
«Губа!.. Верно… попались, значит…»
У стенки, свернувшись калачиком, булькающе храпел Володька. Потянувшись к приятелю, Юра потряс его за плечо.
Глава четвертая
Дежурный офицер провел их в приемную. На стульях, составленных вдоль стены, смиренно дожидались аудиенции еще шестеро.
— Присаживайтесь пока.
Майор, постучав, вошел к Васнецову.
Не успела полированная дверь за ним затвориться, сидевший около окна — лица его, затененного лучами солнца, Юра не рассмотрел — голосом лейтенанта Черемушкина пообещал:
— Ну, орелики, вернемся в роту…
Глава пятая
Домой Антон Черемушкин попал уже затемно.
Калитку замело валившим весь день снегом. Сдвинув ее, он втиснулся во двор, протаптывая тропинку к утонувшей по окна в сугробах бревенчатой избе с прогнувшейся крышей.
Пригнув голову, вошел в сени, придерживаясь за стену. Хозяева когда-то застелили пол линолеумом, делая домишко хоть отдаленно похожим на благоустроенное жилье. В морозы линолеум становился скользким, как лед, и уже бывало, что Антон опрокидывался на нем…
Кухня встретила влажным теплом. Возле прокопченной печи подсыхали на бельевых веревках ползунки и распашонки. Ирина, замотавшись в махровый халатик, стирала в цинковой ванне, установленной на табуретках.
Смахнув с кистей пену, она потянулась на цыпочках, чмокнула мужа в щеку.
