Федеральный телеканал Россия-24 сообщил своим зрителям, что суд признал меня виновным в экстремизме. Утверждение прозвучало из уст сотрудницы канала Анастасии Ефимовой.

Это уже не первая попытка холдинга ВГТРК принять решение по моему делу за федерального судью Найденова. Ровно неделю назад в эфире передачи «Вечер с Владимиром Соловьевым» на России-1 по моему вопросу собрался внушительный состав народных заседателей, куда, помимо ведущего, входили известный мастер художественного слова Проханов, ревнительница культуры в кавычках Елена Ямпольская, демократ со справкой Сергей Станкевич и другие, еще хуже знакомые мне лица. Все обсуждали одну тему: какое наказание правильно мне назначить. Кому-то больше понравилась идея условного срока, другому — исправительных/обязательных работ, третьему — денежного штрафа. Что суд еще не определился с вопросом о моей виновности, ни одного оратора в студии не смутило: ни охранителя, ни либерала, ни культуртрегершу, ни друга Володю. О презумпции невиновности, которая отображалась в виде 160-й статьи еще в брежневской конституции 1977 года, а в действующей Конституции РФ описывается 49-й статьей, не вспомнил вообще никто из вершителей телевизионного правосудия в моем деле. Вот тут, начиная с 20-й минуты, можно полюбоваться.

Не то чтобы меня эта ситуация сильно удивляла: сознательные дезинформации в передачах ВГТРК стали нормой. Они могут показать сцену подрыва сирийскими спецслужбами премьер-министра Ливана Рафика Харири и рассказать, что так сейчас выглядит центр Бейрута после израильских бомбардировок. Могут показать на обложке газеты «Таймс» статью, которой там никогда не было: студия оборудована рабочим местом для специалиста по фотошопу. Могут показать кадры из «Титаника» и назвать их съемками российской арктической экспедиции. Могут осетинскую девочку переозвучить, с кашлем и хрипами, чтобы показать, как ведущий FoxNews ее перебивал. Могут устами ведущей поведать миру, что евреи сами устроили холокост. Более или менее привычно сознавать: когда на России-1 и России-24 нечто утверждается, то это, скорее всего, ложь. И случай с моим приговором — не исключение.

Неимоверно забавляют комментарии «адвокатов», «юристов» и «экспертов» по поводу моего приговора и выступления в суде. Один профессор МГУ договорился до того, что усмотрел в моем последнем слове непрофессионализм. Вот интересно, как он себе это представляет — профессиональное произнесение последних слов. Как эта профессия называется, интересно. Зицпредседатель Фунт? Или сидетель, как было написано в одной повестке Ходорковскому?

Последнее слово в суде произносит не адвокат, не прокурор, не судья, а подсудимый. Человек, от которого не потребовалось получать ни высшее юридическое, ни лицензию, чтобы угодить на скамью. Последнее слово — это возможность человеку, независимо от профессии, образования и вмененной статьи, публично заявить о своей невиновности. Или, наоборот, о раскаянии в содеянном. Какой тут может быть профессионализм, герр профессор?

Отдельно насмешили «адвокаты», горячо одобрившие приговор. Понятно, что с такими заявлениями вылезают не практикующие в суде защитники, а функционеры с дипломом, делающие карьеру на балансе политических организаций. Которым сама по себе мысль о состязательности судебного процесса не близка — а засветиться в прессе по резонансной теме очень хочется. Собственно, и тот парень, который написал на меня исходный донос, тоже называет себя «юристом», хотя на жизнь зарабатывает разоблачениями оппозиции на сайте «РашаТудей»… Тут просто следует понимать, что люди, именуемые в России «юристами», зачастую ближе по уровню правосознания к дворнику из Средней Азии, чем к адвокатуре в ее цивилизованном понимании.

Буквально пару дней назад, на празднике «Эха Москвы», мы с моим защитником имели долгую и содержательную беседу с Генри Марковичем Резником — про 282-ю статью, про возможности взаимодействия по иску в Конституционный Суд, про существующие научные наработки по этой теме… И кто-то вдруг попросил Резника прокомментировать ход и исход моего дела.

Ответ уважаемого юриста был строг и категоричен:

Сегодня состоялось предпоследнее заседание Пресненского районного суда по моему уголовному делу.

Моим допросом закончилось судебное следствие, затем состоялись прения. Это тот интересный момент, когда обвинение (в моем случае — капитан юстиции Екатерина Сергеевна Фролова из прокуратуры ЦАО) сообщает суду, какую меру наказания оно просит назначить подсудимому. В моем случае, с учетом отсутствия предыдущих судимостей, исключительно положительных характеристик и наличия малолетнего ребенка на иждивении, обвинение попросило сакральную двушечку. То есть два года лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима.

Отдельно хотелось бы сказать пару слов про мое якобы признание, что я «перегнул палку». Это там какой-то корреспондент (не отследил, какого агентства) недослушал, недопонял, пропустил вопрос судьи, привел десятую часть моего ответа — и вот уже читаю во всех заголовках, что я что-то там вдруг признал в ходе допроса.

На самом деле это был довольно длинный и обстоятельный диалог с судьей, стенограммы которого у меня под рукой нет, но смысл такой:

«СУДЬЯ: Вы признаете, что во время эфира на «Эхе Москвы» перегнули палку?

Судный день наступил и прошел. Пост разрешился вкуснейшей кошерной швармой.

Господь вписал мой приговор за 5776 год в Книгу жизни.

Пресненский суд, вопреки установившейся традиции дурного символизма, с задачей вынесения приговора даже и в Йом Киппур не справился. Так что ни у меня, ни у моего защитника по сей день нет копии судебного решения для ознакомления и обжалования.

Но Анастасия Пылина, пресс-секретарь Пресненского райсуда, сообщала прессе, что я его уже обжаловал. И она была в целом права, потому что мы действительно подали предварительную апелляцию минут через 15 после окончания суда.

Но ту апелляцию, развернутую и аргументированную, которую можно рассматривать в Мосгорсуде, мы можем подать не раньше, чем получим и изучим копию полного текста приговора.

Не прошло и 12 суток с момента оглашения приговора, как его долгожданная копия — у меня на руках. Правда, там сказано, что срок обжалования в Мосгорсуде уже истек.

Как может вспомнить читатель, провозглашение случилось в прошлый понедельник, 3 октября. И копия, которую нам вручили, тоже третьим октября датирована. Согласно положениям ст. 389.4 УПК РФ — тоже так: если осужденный на свободе, то срок для апелляции исчисляется с момента постановления приговора. Со дня вручения копии этот срок считается лишь для тех осужденных, которые содержатся под стражей. Но это просто такая милая виньетка, про письменные нормы права, которые традиционно расходятся с практикой, и никто ими особенно не заморачивается. На самом деле, конечно, будет обжалование. И с нашей стороны, и, как же без этого, от прокуратуры, которая намерена опротестовать «слишком мягкое» наказание, вновь потребовав заветной «двушечки». Так что вы запасайтесь попкорном, а я в 327-й зал заседаний Мосгорсуда поеду снова с сумкой.

В приговоре, который готовился в письменном виде целых 12 дней, отдельно порадовал меня титульный лист.

Как выясняется, процесс происходил с участием подсудимого Носика А.Ю.

И адвокат Бадамшин в нем участвовал в защиту того же Носика А.Ю. (кстати, кто это?!).

В Россию из Израиля я вернулся в марте 1997 года. Пару лет спустя в стране случились думские выборы, и я на них проголосовал за ЛДПР. Логика моя была чрезвычайно простая: поскольку Государственная Дума в России — это голимый цирк, голосовать нужно за самого яркого клоуна. А у Владимира Вольфыча в ту пору серьезных соперников не было. Он и водой в оппонентов плескался, и женщин за волосы таскал, и чего только не выдумывал, чтобы народ повеселить.

Моя ставка на клоуна сыграла: в очередном созыве Вольфыч продолжал титанически кочегарить. До приказа телохранителю изнасиловать беременную журналистку в честь православной Пасхи он в ту пору еще не додумался, зато изобрел мем «партия жуликов и воров», заснял эпическое обращение к Джорджу Бушу в обнимку с двумя безотказными юниорами (никто у нас в Думе не отрабатывает гомоэротическую тему с такой изобретательностью, как ВВЖ), припугнул Европу обещанием прислать туда не то танки, не то ВДВ — и отправился в Израиль искать могилу отца, ранее юриста, а теперь уж и официально еврея, на кладбище под Холоном.

В последующие годы Вольфыч как-то подутих и перестал попадаться мне на глаза, так что больше я за это шапито не голосовал, но был уверен, что ЛДПР нас еще однажды чем-нибудь удивит. Что она и сделала, буквально сегодня.

Трое депутатов от Партии клоунов и шутов внесли в Государственную Думу законопроект № 1 099 738-6, предусматривающий полную отмену в России 282-й статьи УК. Это та самая замечательная уголовная статья, по которой собираются судить, в частности, и вашего покорного слугу. В сопроводительной записке к законопроекту приведена довольно примечательная статистика по практике ее применения в России за последние годы:

Согласно открытым данным Судебного департамента при Верховном Суде РФ, число лиц, осужденных по статье 282 УК РФ, растет из года в год. Так, в 2009 г. число осужденных составило 44 чел., в 2010 — 62 чел., в 2011 — 82 чел., в 2012 — 118 чел., в 2013 — 174 чел., в 2014 — 258 чел. и в 2015 — уже 369 чел. Число осужденных увеличивается ежегодно примерно на 50 %. Более половины осужденных — молодежь до 30 лет.

На совещании Путина с членами правительства заместитель министра экономического развития РФ Олег Фомичев озвучил непревзойденную в своей откровенности оценку уровня несусветности задач, которые поставлены перед российской экономикой в связи с коррупционными требованиями из «пакета Яровой — Озерова». По словам госчиновника, нигде в мире сегодня не найти такого количества оборудования для слежки за населением, сколько России нужно закупить в соответствии с требованиями нового законодательства. А в самой России, как напомнил министр связи Никифоров на том же заседании, это оборудование отродясь не производилось.

В ответ на эти осторожные попытки подштопать коррупционную черную дыру, открывшуюся в связи с подписанием «пакета Яровой — Озерова», президент почти дословно процитировал известный сталинский монолог, прозвучавший на Первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности в 1931 году: «Говорят, что трудно овладеть техникой. Неверно! Нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять».

По результатам совещания Путин поручил Минкомсвязи и Минпромторгу разработку технического задания, которое позволило бы отечественной промышленности приступить к производству такого количества оборудования СОРМ, какого нет во всем мире.

«Это надо сделать оперативно. Надо загружать свои предприятия, тем более это хороший гарантированный заказ», — заявил президент.

Вообще-то, гарантии государства, мечтающего выйти на первое место в мире по производству колючей проволоки и пошиву телогреек, в ущерб развитию любых более современных производств, не стоят бумаги, на которой они написаны. Экономика, из которой можно росчерком пера изъять не запланированные в бюджете триллионы на решение фантомных задач — это та самая разруха, о которой предупреждал булгаковский профессор. Веселей тут другое.

Одну вещь очень важно понимать про «пакет Яровой — Озерова».

Конкретно — про ту его часть, которая обещает обойтись дорогим россиянам в 5 триллионов рублей на ровном месте. Про СОРМ, СОРМ-2, СОРМ-3, COPM-3S и далее ad nauseam.

Важно понимать, что эта история — вовсе не про «слежку за гражданами».

И вносятся эти новые технические регламенты совершенно не во имя цензуры: ежику ясно, что все эти терабайты непрерывной компьютерной переписки граждан, даже суточной, элементарно некому читать. Мир в этом убедился еще 15 лет назад, когда англо-американская система слежки «Эшелон» перехватила всю переписку террористов, планировавших теракты 11 сентября. Выяснилось, что они даже не шифровались особо. Задним числом эту корреспонденцию из базы и выковыряли, и изучили. Но использовать перехват для предотвращения терактов никому еще не удавалось. Эффективна только такая слежка, которая ведется в отношении конкретных подозреваемых, точечно. Перехват переписки 92 миллионов человек тут никак не поможет.

Так зачем же принимаются такие законы? Просто от невежества и злобности?

Сорвалась первая попытка использования «антитеррористических» статей из пакета Яровой — Озерова для расправы над иноверцами. Мировой суд Черкесска не нашел признаков административного правонарушения в деятельности молодого кришнаита Вадима Сибирева, которого местные силовики пытались привлечь к ответственности за распространение «Бхагавад Гиты».

Эта неудача не охладила рвения силовых ведомств. В тот же день, когда в Черкесске оправдали кришнаита. Железнодорожный райсуд Орла признал виновным в «миссионерстве» местного жителя Дональда Оссерваарде, проводившего по воскресеньям в собственном доме молитвенные собрания с чтением Библии. На основании поправок к ст. 5.26 КоАП, внесенных в рамках пакета Яровой — Озерова, он был присужден к штрафу в 40 000 рублей за незаконное занятие миссионерской деятельностью.

Сибирева, как мы помним, оправдали потому, что он не являлся членом никакой религиозной организации. Распространяя «Бхагавад Гиту» и рассказывая жителям Черкесска о своей вере, он никак не мог нарушить запрета, касающегося деятельности религиозных объединений или их полномочных представителей. Не будучи ни тем, ни другим, Сибирев как частное лицо и гражданин РФ реализовывал гарантированное 28-й статьей действующей Конституции право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные убеждения, и никакие нормы, касающиеся порядка госрегистрации и функционирования объединений, на него в этот момент не распространялись.

Орловские правоприменители в деле против Дональда Оссерваарде нашли из этой правовой коллизии блистательный выход. Если человек не является членом никакой религиозной организации и, следовательно, не может вести миссионерской деятельности (поскольку под нею подразумевается привлечение новых членов в ту самую организацию), то именно в этом его для начала и следует уличить. Дональда Оссерваарде обвинили в том, что он является членом несуществующего религиозного объединения. А не существует это объединение именно потому, что он, Оссерваарде, сам же и уклонился от его регистрации. Вопрос «из кого могло бы состоять религиозное объединение, куда входит один человек?» райсуд в Орле решил с изумительной легкостью, в евангельском духе. В качестве членов «объединения имени себя» обвиняемый должен был зарегистрировать тех людей, которые в воскресенье пришли к нему домой молиться и читать Библию. Учил же Иисус: «где двое или трое соберутся во имя Мое — там сразу беги вносить их в Единый государственный реестр юридических лиц в качестве местного религиозного объединения» (Евангелие от Матфея 18:19, вольный перевод Яровой — Озерова). Если ты не член организации — сам виноват, что не подсуетился ее создать. Судить тебя все равно будут как члена организации, а ее отсутствие в природе вменят тебе же самому в вину как «уклонение от регистрации».

По этой же логике в Республике Марий Эл возбудили административное производство в отношении пятидесятника Александра Якимова, позволившего себе явиться на деревенский праздник — без письменно заверенных документов о том, что он пришел туда в качестве члена религиозной организации (Якимов обвиняется в том, что позволил себе благословить жителей деревни). Судить его будут в ближайший понедельник. В Твери к ответственности привлечен пятидесятник, присутствовавший при обряде крещения. В Ноябрьске (ЯНАО) разогнали детский лагерь евангельских христиан-баптистов по подозрению в том, что досуг детей включал в себя беседы о религии.

ФСБ объяснила обыски на «Эхе Москвы» расследованием дела о призывах к сепаратизму, — сообщал на той неделе телеканал Дождь.

Невольно представилось, как чекисты заглядывают под все столы в редакции в поисках сепаратора.

Позже выяснилось, что ищут переписку интернет-редакции с политологом Пионтковским, который что-то такое написал там в блоге про Чечню в составе России, после чего ему пришлось в спешном порядке выводить из состава России самого себя.

С точки зрения здравого смысла, российская практика проводить обыски в рамках расследования любых дел о мыслепреступлении выглядит юридическим нонсенсом. Во всех таких делах человек обвиняется в том, что однажды высказанная им мысль — преступна. Это некая субъективная оценка дознавателя, которую он должен подпереть актами казенных экспертиз, чтобы представить суду как доказанную. Но мысль-то уже высказана, записана, задокументирована в материалах следствия. Какую пользу может тут принести обыск? Какие доказательства и улики по делу он может выявить, если спор идет об оценке уже публично прозвучавших слов?!

Бытовой смысл обысков по политическим делам хорошо понятен — хотя бы на примере недавнего визита сыщиков в семью Навальных. Это в чистом виде харассмент, акция устрашения, внесудебная расправа под видом следственного действия. Когда у жены и несовершеннолетних детей оппозиционера отбирают трубки и планшеты, никому же не приходит в голову, что в этих гаджетах будут искать какие-то доказательства виновности Навального в клевете на миллионера-милиционера Павла Карпова. В устройствах самого Навального могут поискать какую-нибудь переписку, документы и контакты, облегчающие фабрикацию новых «экономических» дел по старой схеме. И с некоторой натяжкой такой интерес еще можно признать служебным и профессиональным. Но телефоны и планшеты детей забирают явно не для следственных действий, а в чисто карательных целях. Так же, как у одного известного русского националиста, по совместительству геймера, при обыске по экстремистскому делу недавно изъяли из квартиры игровые приставки. Вы когда-нибудь слышали о преступлениях экстремистской направленности, совершенных с помощью Sony Playstation? Вот, и они тоже не слышали. А приставки забрали из тех же соображений, по которым в шесть утра выпиливают болгаркой дверной замок из квартирной двери. Чтобы жертвы правосудия поняли, с кем они связались, когда писали про квартиры, угодья и панамские счета. А у самих шестой iPhone, между прочим, и второе высшее. А у некоторых — еще и Сони, страшно сказать, Плейстейшын.